Часть их боли - Д. Дж. Штольц
– Почтенный, – шепнул он, понимая, что стал соучастником какой-то тайны, – а Уголек? Неужели о нем нам теперь тоже не следует вспоминать?
– Вспоминай. Но говорить все равно нельзя, так что считай это тоже миражом, который тебе привиделся.
– Но почему…
– Что почему? – Юлиан выбрался из бадьи.
– Почему вы не расскажете этим красноморд… ой, то есть мастрийцам? Вы говорите, они терпеть не могут нас, мимиков… Но феникса-то готовы облобызать под перья, в самый зад! Кличут Упавшей Звездой. Да если они узнают, что это мы сделали, что мы спасли и выходили его!..
– Добро, Момо, если оно оглашается нарочно, – это уже не добро, а тщеславие. Не нужно никому знать об Угольке, иначе и мне будет тяжело объясниться с мастрийцами, и о тебе придется рассказать. Коль случилось, как случилось, то пусть… – И Юлиан добавил задумчиво: – Собирайся, пойдешь со мной в Нор’Алтел.
– А можно? – удивился юноша, зыркая темными глазами.
– Если за нами не явились, значит, архимагу от меня что-то нужно. Там и узнаем. А тебе, случись что, будет проще укрыться в толпе, чем в опустевшем лагере. Главное, будь поблизости. Да и полезно увидеть вживую, как оно бывает… Нет в войне ничего героического, как об этом поют в песнях… Все там так же мерзко, как и было у тебя в банде. Неси плащ, надо поторопиться!
И, усмехнувшись, молодой Ралмантон позволил одеть себя в нарядные шаровары, длинные сапоги и златотканую рубаху с таким же тяжелым златотканым плащом. Момо пришлось полностью взять на себя все заботы его личного слуги, потому что к новым невольникам доверия не осталось.
* * *
Разгромленный Нор’Алтел походил на старые развалины. Смерть поселилась среди обломков домов, в черноте их проемов, у гор гниющих трупов. В городе не осталось полузмеев. Настолько велика была ярость атакующих, видевших в них воплощение скверны, что ее вырвали с корнем, как сорняк. Для Праотца Шине все кончилось, и, канув в небытие, он начал забирать с собой всех порожденных им детищ.
Последние укрылись во дворце, который отчаянно осаждали три дня. Говорят, когда захватчики ворвались внутрь, то обнаружили всех мертвыми. Семейство Гайзы, обвившееся зелено-желтыми кольцами вокруг трона, приняло губительный яд. Жена, дочь, сыновья, внуки, евнухи, а также личная охрана… Все они лежали неживыми, обнявшись, с одеревеневшими руками и хвостами, со стылым обреченным взглядом. Лежали они так уже долго, но оставшиеся охранять их верные маги и стражники обороняли цитадель до последнего. Помимо королевской семьи, внутри нашли трупы высших сановников, в свое время перешедших на сторону «казарменного короля». Судя по всему, многих из них заставили принять яд насильно, приставив к глотке кинжал.
– Нор’Алтел взят! Взят!
– Слава королю Морнелию!
– Слава Праотцам!
По разрушенному требушетами, алчностью и гневом городу прокатилась новость о гибели правителя. Неужели война закончилась? Тела мертвецов, вспухшие от непрекращающихся дождей, стали выносить из города, чтобы закопать, – их было слишком много даже для плотоядных демонов. Однако размытая красная глина не поддавалась, лопаты в ней вязли, люди поскальзывались, и похороны проходили грязно, неприлично долго, отчего пришлось бороться и с гарпиями, которые ринулись на пир, и с нахлынувшими болезнями.
Нор’Алтел был разграблен до основания.
Большую часть его жителей угнали в рабство. Храмы, дворцы, дома купцов, банковские дома, библиотеки и даже обители мудрости – отовсюду сначала вынесли все самое ценное. Затем, когда все плохо лежащее закончилось, от стен принялись отдирать расписные изразцы, с мраморных статуй сбивали позолоту для переплавки, попутно уничтожая сами статуи. Из высоких храмов, которые тянулись к дождливому небу, забрали принадлежности для жертвоприношений, вытащили алтари, ножи и даже бронзовую мелкую утварь. Грабили так, будто не до конца свершили свою месть, перекинув ее теперь на уничтожение самого Нор’Алтела, на стирание любого намека, что это один из трех великих городов Юга. Настойчиво превращали его в негодные даже для проживания отребья развалины, залитые кровью, сгоревшие и опустевшие. И неважно, какому богу молились ратники. Восхваляли ли они мудрого Прафиала, касались ли рукой груди в молитве огненному Фойресу за то, что позволил покарать неверных, приносили ли жертвы хищно оскаленному Химейесу или долгоживущему Гаару… Везде они губили, грабили и насиловали одинаково зло, без малейшей пощады, заставляя выживших в отчаянии покидать город и бежать куда глаза глядят, отчего многие кварталы вмиг опустели.
Юлиан въехал в захваченный город.
Рядом с его лошадью прихрамывал Момо, которому из-за отрезанных на ногах пальцев было сложно передвигаться быстро. Везде их встречала смерть, и то была смерть страшная, не героическая, а вонючая, колыхающаяся. Черные гримы качались среди этой смерти, собирались в стаи, вырастали до огромных размеров; они скользили по улицам, будто тени, от трупа к трупу. Чтобы освободить дороги к дворцу, еще не похороненные тела, порой иссушенные вампирами, скидывали в сторону, как мусор. Притихший юноша глядел на все это: изнасилованных мертвых женщин, следы разбоя и всевластия, – и настроение его резко испортилось. А когда они прошли мимо выпотрошенной семьи и взгляд Момо упал на мертвую девочку, то он не выдержал – отковылял, выпростал содержимое желудка в стороне. Его любопытство очень быстро пресытилось красками смерти, и теперь он желал убраться отсюда как можно скорее.
– Разве ты не стремился сюда? Так гляди. Почему прячешь взор? – спросил Юлиан.
– Это мерзко… – шепнул юноша, словно боясь потревожить мертвых.
– Неужели это не похоже на то, что ты слушал в тавернах, в песнях? Неужели не про это были рассказанные Леей баллады?
– Нет, совсем нет… – Момо поднял темный взор, увидел очередного мертвеца и вздрогнул. – Зачем они убили женщин и детей? Что это за чудовища такие? Какие демоны могли такое совершить?
– Чудовища? О нет, это не чудовища. Это те же люди и нелюди, которые, возможно, недавно просто воровали. Те, кто недавно буквально в первый раз случайно убили, выставив вперед руку с зажатым в ней ножом. После такого назад уже нет дороги, но всегда есть куда двигаться дальше, – и из седла он многозначительно поглядел на спутника.
– Но война закончилась… – юноша побелел.
– Думается мне, она никогда не заканчивается, а просто перебирается к другой жертве. Мне довелось видеть нечто подобное в 2150 году, когда я проезжал захваченный рабами Саддамет. Там война смердела точно так же. А после разгромной победы она лишь разгорится еще большим пожаром, потому что «Птицы» полетят в другие края, чтобы возвеличить Элейгию.
Момо промолчал. Они поднимались на холм, где стояли плеядой красно-бронзовые дворцы, украшенные змеиными орнаментами. Дворцы эти были свежими. Их недавно перестроили под нового правителя, но война уже успела изуродовать их. Сквозь распахнутые
