Олег Верещагин - Там, где мы служили...
… - Впе-рё-од! — рёв разодрал рот Джека, в глотке появился привкус крови. Неизвестно, почему в него не попали. Наверное, он был слишком страшен. Видно было, как он, добежав до укрепления, перемахнул через ствол дерева… Его попытались принять на штык, но тесак в левой руке Джека с холодным посвистом срубил серое лезвие, а на втором взмахе раскроил лицо «синему берету» наискось. Через секунду в укрепление ворвался Майкл; за ним — ещё и ещё…
…Последний оставшийся в живых защитник укрепления — раненый тесаками в живот и шею парнишка лет пятнадцати — опираясь на сучья за спиной, часто глотал кровь и боль. Глаза его были полны ненависти и, обведя взглядом подходивших к нему штурмовиков, он скривил губы, процедил:
— Ффашисты… — и швырнул себе под ноги гранату.
* * *— Доктор, как он?
Врач-капитан окинул холодным взглядом светловолосго сержанта, отметив, что глаза у того не вполне нормальные. «Из боя,» — машинально отметил врач, ему было хорошо знакомо такое состояние. Неподалёку стояла высокая симпатичная девушка, державшая руки у груди — она потирала их, словно от холода.
— Капрал Зильбер вне опасности, — спокойно сказал врач. — Его состояние нормализовалось, но со службой придётся подождать с годик.
— А Виктор? — быстро спросила, подавшись вперёд всем телом, девушка. Сержант мельком посмотрел на неё и повторил её вопрос:
— А Виктор?
— Ланс-капрал Ревок умрёт в течение часа, — равнодушно ответил врач. — Ранение в голову, повреждено левое полушарие. Успокойтесь, он в коме и ничего не ощущает.
Лицо сержанта стало похожим на лицо самого врача — бледное и малоподвижное. А девчонка шагнула вперёд и очень требовательно, хотя и тихо, сказала:
— Отдайте его мне.
10
Сержант Джек Брейди плакал. Никто не мог видеть этого, и он плакал, потому что перед ним лежали письма. Три письма с разных концов света — от старого полисмена Королевской Конной, от финского солдата русской армии Эйно и женщины по фамилии Шишкина.
«…а его девчонка Клэр — он вам рассказывал про неё — плакала почти сутки и записалась добровольцем в речной флот. Говорит — убью их, сколько смогу, а там пусть и меня, всё равно теперь незачем жить…»
«…она была для меня всем. Я ей никогда не говорил этого — и теперь уже не скажу, раве что на Площадке Сожжений. Больше я не хочу жить. Но я умру не один…»
«…спасибо тебе, сынок. Ромушка написал на фотографии, кто из вас кто. Гляжу я и думаю — какие же вы молодые и красивые. Приезжайте к нам все, хоть в гости, хоть жить…»
— И туда долетают… и туда… — Джек провёл по лицу рукой. — И туда… и там убивают…
Помахивая хвостом, в палатку вбежал Таппер. Джек поспешно выпрямился и накрыл письма жилетом — сам не понимая, зачем. Капрал Фой, новый заместитель командира отделения, вошёл следом за своим псом.
— Что слышно? Куда нас направляют? — вяло осведомился Джек.
— Пока остаёмся в распоряжении Крэйна, — Майкл вздохнул. — Я чего пришёл. Там пополнение.
Джек встал, надеясь, что Майкл не заметит следов слёз. Пополнение было кстати… очень кстати. Фландерс, Пеньков и Недич получили лансов, а Ревок — капрала, но людей от этого больше не стало.
— Как они?
— Неплохи. Хороший материал для хороших солдат.
— Если их не убьют.
— Да, — кивнул Майкл, — если… Я был у Вика, — безо всякого перехода сказал он. Джек, остановившись на полушаге, напряжённо спросил:
— И?..
— Пока ничего… Но ты бы видел Брекки! Она сидит возле него, как… как не знаю кто! Как эпическая героиня, — Майкл сказал это и слегка смутился. И добавил: — Не подавай вакансию, Джекки.
— И не думал, — ответил сержант резко. — Я верю — он выкарабкается.
— Я тоже, — решительно кивнул Майкл…
…Как это делалось всегда, новички ждали перед палаткой. «Год назад, — подумал Джек, поправляя пояс, — я сам стоял вот так перед Иоганном… только это было в блиндаже. О небо, это было всего год назад, а кто сейчас со мной из тех, к кому я пришёл?! Ни-ко-го… Впрочем — Хелен, Иоганн, Эрих, Жозеф — они живы…»
О Густаве он даже не вспомнил…
… - Рядовой-снайпер Хильда Викст, Берлин, Русская Империя!
Германка была рослой, крупной блондинкой типичной для немцев внешности — светлокожее лицо, большие серо-синие глаза. Чем-то она напоминала Эльзу, девчонку Эриха. В последнее время девчонкам в Роты стало всё трудней записываться, ходили слухи, что эта практика скоро совсем будет прекращена. Но пока…
— Рядовой-гранатомётчик Курт Штумме, Претория, Республика Орания!
Южноафриканец, бур… Тоже германец, в сущности — рослый, мощный, чем-то похожий сразу на Эриха и Иоганна… но ещё совсем мальчишка, судя по лицу и светлому задорному ёжику волос под критично сдвинутым назад шлемом.
— Рядовой-стрелок Хёгни Улафсон, Миерон, Англо-Саксонская Империя!
Тоже здоровый, желтоволосый — именно желтоволосый, волосы — как яичный желток. Волевой подбородок — а так ещё тоже мальчишка мальчишкой.
— Рядовой-пулемётчик Йожо Габац, Кошице, Русская Империя!
Тёмно-русый, карие глаза, задумчивые, как почти у всех славян. Пониже остальных — но только в сравнении с этими германскими гигантами. Чуть курносый, справа под волосами — след от скобок и шрам.
— Боюсь, что самое интересное вы пропустили, — поднял подбородок Джек, — и всё же приветствую вас в роте «Волгоград»!
* * *Сперва появились запахи.
Пахло дымом, чем-то ещё… иногда — жареным мясом, всегда — теплом, живым теплом открытого огня… Так было долго.
Потом возникли звуки. Нет, не торжественно-похоронная прекрасная органная музыка. Обычные, нормальные звуки — треск поленьев в очаге, шорох человеческих шагов, металлический лязг, какое-то странное кликанье (клик-клик-клик…), голоса… Сперва Витька не воспринимал их. Просто слышал, что они есть, но не мог и не старался понять, что они значат. Он просто плыл в мягкой тьме с этими звуками и запахами…
Клик-клик… Спицы. Вот что это такое — спицы. А другой лязг — это оружие. Разбирают оружие, да… И голоса — Брекки, старушечий, два юношеских, ещё чей-то…
А, это годи. Тот асатру. Его голос.
Странно. Глаза открыты. Но ничего нет. Ничего…
…Потом вернулись воспоминания.
— Закрой глаза, Викто. Закрой глаза…
… - Он должен был умереть, Брекки Торсгард. Ты его спасла, девочка.
Кто должен был умереть? Он? Какие глупости…
…Потом из тьмы начали выступать движущиеся цветные пятна — спевра тусклые, они становились ярче м ярче. Они имели какое-то отношение к голосам, запахам и воспоминаниям, но какое — он не мог понять…
… - Ты меня слышишь, Виктор? Слышишь?
Он слышал. И понимал. Но он не умел говорить. Для этого нужно было двигать языком, а язык не двигался. Он не мог даже кивнуть. Тёплая ладонь коснулась его беспомощной руки, и он, напрягаясь, еле-еле пожал эту ладонь плохо гнувшимися пальцами…
…Скорей всего, Витьке повезло с пулей. Бронебойная, она прошила и шлем, и голову, как игла, почти не повредив ткани — но при этом нанесла сильнейшую, фактически смертельную контузию. А ещё — ещё ему повезло с той, которая почти месяц не отходила от лежавшего без сознания, без движения и почти без дыхания юноши. Кормила с ложечки, ухаживала, мыла, разговаривала с ним, когда он смотрел перед собой пустым взглядом, не мигая и не закрывая глаз.
Однажды утром она проснулась — прикорнула с краю широкой кровати на шкуре — от того, что ощутила внимательный добрый взгляд. Девушка вскинулась, обеими руками поправаляя волосы — и прижала ладони к щекам.
Витька смотрел на неё. И не пустым тусклым взглядом, а весело и признательно. Он похудел, был бледен восковой бледностью — и всё-таки смотрел на неё. Покрытые коркой губы шевельнулись:
— Брекки…
— Mo-о! — крикнула девушка, вскакивая. — Mor-mo-оr, vaknade han upp![81]
* * *Да, Витька вылез из смерти, как из ледяной трясины. Но до полного выздоровления было ещё очень далеко. Почти не слушались ноги, а любая попытка принять вертикальнео положение раскалывала голову болью, словно топор.
Тогда за дело взялась уже современная медицина. Врач поселения прописал курс массажа, который должен был, по его словам, окончательно и полностью поправить дело…
…Кончилось всё это тем, что вконце июля Витька самостоятельно выполз на тёплый воздух, тяжело опираясь на плечо Брекки. Он сам свыкся с мыслью (и все вокруг воспринимали это совершенно спокойно), что эта девушка теперь его «половина», поэтому даже из гордости не отказался от её услуг, хотя ещё и не вполне понял, чего в нём больше — любви или признательности.
Всё ещё неловко он опустился на подстеленный коврик-самовяз. Неподалёку ребята гоняли мяч — играли в футбол. Витька не успел толком усесться, как мяч в потёртой кожаной камере подкатился ему под ноги, а следом подбежал рослый парнишка младше самого Витьки на пару лет.
