Раб и меч - Сэм Альфсен
– Нашу?..
– Да. Я встретил императрицу. Она только-только должна была взойти на престол и обратилась ко мне с требованием: найти одного мальчишку-хаванца, который когда-то давным-давно влез в её голову, подглядел её прошлое. Это был Нуска. За услугу она обещала мне помощь со свержением эрда и всей власть имущей знати.
– Что ты… И что ты сделал?
Вьен опустил взгляд. Он теребил в руке пропитанную кровью верёвку.
– Я ненавижу своего эрда. Он венец скиданского мира. Он не сделал ничего полезного для народа, лишь лизал аристократам жопы да тратил казну на войну. Но к тому моменту Нуска был слишком плотно связан с эрдом. И я… придумал план.
Робэр поджал губы и подсел поближе.
– Ты… предал нашу императрицу. Поэтому ты сейчас здесь.
Вьен вздохнул. И закончил рассказ:
– Перед тем как претворить в жизнь свой план, я провёл ночь с Тиамой. Я был уверен, что она сможет зачать от меня, хотя её предыдущие попытки не увенчались успехом. Позже она отдала мне приказ: вернуть её сердце и подать сердце Нуски на блюдечке. Я… вступил в сговор со всеми повстанцами и Миелой, вытащил Нуску из сифской тюрьмы и написал целый сценарий. Первым шагом я ослабил Тиаму беременностью. Вторым шагом я загнал в ловушку эрда. Я заставил создать необходимые условия для побега Нуски. Тиама не испытывает ненависти к Нуске, однако она всей душой ненавидит Скидан. Поэтому я заставил эрда пропустить войска Дарвеля на границе и позволить им войти в город. Внимание Тиамы вмиг переместилось с незнакомого мальчишки на страну. Третьим шагом я вынудил Нуску быть в нужном месте и в нужный час. Эрд пытался спасти Нуску, поэтому выполнил мои указания. Нуска пытался спасти эрда, поэтому выполнил мои указания. Даже смешно. В итоге они вдвоём смогли спасти Скидан. Тиама, которая боялась потерять ребёнка, отступила после первой провальной попытки. Пока она зализывала свои раны, я помог Нуске сбежать в Сонию – страну, окружённую Глухим океаном. Тиама до смерти боится мест, лишённых дэ. Она бы никогда не направилась туда лично, а её слуги вряд ли смогли бы добраться до сонийских берегов живыми. Одним днём я спас Нуску, Скидан, выставил Сина полоумным дураком и заставил Тиаму на несколько лет затаиться в своём логове. Однако…
Робэр мягко сжал предплечье смертника, а тот наконец закончил рассказ:
– Тиама узнала, что я предал её. Вот и всё.
– Ты пожертвовал собой ради брата?
Вьен нахмурился:
– Я… отплатил добром за добро. Возможно, Нуска и сейчас живёт рабом в Сонии и проклинает меня всеми духами. Но для меня имеет значение лишь то, что он… живёт.
Вьен откинулся на лавочку, запрокинул голову. Он разглядывал сводчатый потолок с фресками, изображавшими людей с птичьими крыльями. В воздухе пахло терпкими сладкими благовониями, от которых кружилась голова.
– Я… никогда не встречал таких людей, как ты. Вьен, я… отпускаю твои грехи, Бог рассудит тебя, если пожелает – помилует. Ты совершил так много грехов, но и так много благих дел, что ни один смертный не смеет осудить тебя. Лишь бог.
– Но ведь я не раскаиваюсь, – удивлённо приподняв бровь, сказал Вьен.
Тогда Робэр поднялся. Встав перед Вьеном, он склонился и поцеловал арцента в лоб. Он мягко сказал:
– Ни один смертный не смеет осудить того, кто отдал свою жизнь во имя спасения чужой.
Вьен долго смотрел на священника. В какую-то секунду в его голове что-то сломалось. Давным-давно позабытые чувства хлынули в сердце, а навязчивые болезненные мысли забили голову. Стало так тяжело дышать. Сердце забилось чаще. Безумно захотелось почувствовать чьё-то тепло.
Неужели этот дохляк… тоже обладает каким-то особым навыком? Неужели дарвельский бог в самом деле существует и делится со своими последователями силами?
Нет-нет. Это невозможно. Скорее всего, вдали от родины Вьен так ослаб, что уже не был в силах поддерживать действие особого навыка. В этом причина.
– Давай я расскажу о своей жизни? – предложил Робэр.
Время шло к рассвету. Если сейчас начать рассказ, то Вьен точно не успеет сделать что-то плохое.
Он это тоже понял. Однако, странное дело, даже у убийцы были какие-то принципы. Он не мог отказать человеку, когда-то давшему ему хлеб, в горбушке.
– Хорошо. Ты выслушал меня, а я выслушаю тебя.
Когда рассказ был закончен, пришло время идти на виселицу. Вскоре в храм ворвалась стража.
Вьен тихо сказал:
– Когда я умру, сохрани одежду, что будет на мне во время казни. Если скиданец попросит тебя о ней, то отдай.
Лицо Робэра было красным. То ли от жалости, то ли от подступающих слёз, а может быть, от всего сразу.
– Вьен, я…
– Я рад, что каждый из нас остался верен себе. Я уважаю таких людей. Но и не терплю упёртых индюков. Если ты что-то понял сегодня, то прими это. Никогда не лги самому себе. Никогда. Я жил, не боясь правды, и умру за свою правду. За свою свободу.
Когда Вьена увели, Робэр позволил себе разрыдаться. Слёзы так и текли, не останавливаясь, будто внутри него бил самый настоящий источник. Вчера Робэр потерял брата, а сегодня… этого безмозглого грешного висельника. Он плакал, закрыв лицо руками, прямо под алтарём. И думал:
«Разве мои заветы важнее, чем жизнь и смерть этого человека? Ох, нет, боже, прости меня за слабость. Прости. Прости. Вьен, и ты… умоляю, прости меня».
В этот день Робэр покинул церковь навсегда. В простой чёрной робе и без вещей он явился на главную площадь, чтобы увидеть казнь.
На секунду замученный смертник, которого гвоздями прибили к палке, уронил свой взгляд на Робэра. Вьен улыбнулся.
И на этой улыбке его дыхание оборвалось.
Глава 121
Вирзкая крепость
– Эрд Син, крепость укреплена. Запасы продовольствия и боеприпасы пополнены. Будут ли ещё указания?
– С этого дня данная крепость будет называться Вирзкой, – ответил эрд.
Нуска, мрачный как туча, лишь подумал: «Как долго ты можешь страдать из-за одной ошибки? Как долго ты будешь пытаться искупить каждую свою ошибку?»
Армия, насчитывающая три тысячи скиданцев, прибыла на Вересковые пустоши. Прямо на границе с Дарвелем была возведена крепость со рвом: именно здесь их
