Теневик. Конец войны - Денис Старый
Уже крайне сложно скрывать наличие измененных, которых, как только Красная Армия перешла границу Советского Союза, нацисты стали бросать даже в бой, чуть ли ни в боевых порядках. Так что майор постоянно «в поле», и его Особому отделу работы не просто хватает, её слишком много. Что там, они почти захлёбываются.
При этом пришёл приказ Ставки усилить работу. Но кем? Здесь же простого, даже опытного бойца, не возьмешь в штат. Простые бойцы впадают в первобытный ужас, стоит им приблизиться кб Башне Дона, а на штурм идут, будто не воюют уже годами, а вчера увидели винтовку. Все трясутся, прижимаются, дёргаются и оружие бросают…
— Докладывай… — вздохнул майор госбезопасности, спешно надевая свой китель.
— Приказано проследовать за вами. Из того, что знаю, могу сказать, что офицер военной комендатуры вступил в бой с кем-то, и нападавший сбежал, или драка какая-то была меж своими. Но вам было приказано срочно прибыть на место, — несвязно ответил сержант.
Олег Кондратьевич мельком подумал о том, кто это может приказывать ему, майору госбезопасности, подчиненному лично товарищу Берии? Но эти раздумья его не останавливали — приведя себя в порядок, Сенцов спешно вышел на крыльцо, окликнул своего водителя, дождался троих помощников, и уже через семь минут вся группа была на месте происшествия.
Сон как рукой сняло. Да, это было вновь дело рук изменённых.
— Всех, кто видел необъяснимое, допросить под протокол, изолировать, а после доставить в отдел, — распорядился майор Сенцов, как только бросил взгляд на последствия произошедшего.
Майору не нужно видеть доказательство того, что было применение энергии Альфа, как было принято называть в Отделе это явление. Это была та энергия, что использовалась нацистами и отличалась от другой Альфы, называлась «Альфа наци». Он чувствовал это абсолютное зло.
К Сенцову подошел полноватый сотрудник, с проплешиной, на таком форма НКВД смотрелась, как на корове седло. В руках мужчины в форме не по размеру был некий прибор в открытой коробке, похожий на патефон, но раза в два меньше.
— Профессор, что скажете? — поинтересовался Сенцов.
Иван Егорович Никодимов, интеллектуал, профессор физики, кивнул. Это означало, что его прибор уловил присутствие «Альфа наци».
— Сколько? — спросил майор госбезопасности.
— Шесть и… не могу сказать по второму, он… чистый, — ответил Никодимов и пожал плечами, мол, не виноват, прибор так показывает.
Сенцов задумался. Дело в том, что встретить энергию Альфа чистой — слишком большая редкость, чтобы верить в то, что тут, в Кёнигсберге, она вовсе может быть. Там, где есть «наци», не может быть светлой Альфы. Они просто должны были друг друга уничтожить, так как ненавистны один другому, и носители буквально выискивают свои противоположности, чтобы убить. Иной, тот, кто со светлой Альфой, должен быть рядом…
— Он мне нужен! — выпалил майор.
Конечно, он понял, насколько мог бы быть полезен носитель светлой Альфы в деле окончательной ликвидации сопротивления нацистов в Кёнигсберге, да и после.
— Кто?.. — недоуменно спросил профессор, который все никак не принимал армейское общение, будучи в своей сущности человеком сугубо гражданским, гуру от науки, пусть и носил форму НКВД.
— Светлый, профессор. Мне нужен иной со светлой Альфой. И старайтесь на людях обращаться по Уставу, — в очередной раз потребовал, слегка раздражаясь, Сенцов.
Ну, как потребовал? Скорее, попросил в очередной раз, так как профессор Никодимов был неисправим. Причём его не исправили даже два года лагерей, куда учёный угодил вместе с командой мистика-оккультиста Александра Васильевича Барченко. Так что Никодимова уже ничего не пугало, кроме как-то, что он изменит своим принципам.
Майор госбезопасности увидел, как к нему приближается один из его сотрудников, и жестом показал старшему лейтенанту остановиться. С профессором Сенцов предпочитал разговаривать всегда без лишних ушей.
— Это наш мозговик? Тот, которого получилось не пустить в Башню? — спросил майор.
— Думаю, что да, наверное, стоило бы предположить, с вероятностью… — разглядывая тело лысого, пробормотал профессор, витая в своих мыслях.
— Товарищ Никодимов! — с металлом в голосе рявкнул Сенцов.
— Я понял вас, товарищ майор госбезопасности. С высокой долей вероятности, это тот самый менталист-гипнотизёр. Но в городе есть ещё изменённые. Вы знаете, что мой прибор зашкаливает рядом с домом возле ратуши, — намекнул профессор на нерешённые проблемы.
Сенцов страдальчески потёр виски. У него — почти что неограниченное финансирование, лучшие разработки советских умов, в том числе и оружие, какое только пожелает, хоть в танки сажай сотрудников. Но не хватает этих самых сотрудников как рук, хоть в стену, со всей дурости, головой бейся. Даже некого оставить возле «злого дома», как его прозвали бойцы, падающие без сознания, просто находясь рядом, не говоря уж о том, чтобы зайти внутрь того строения. Простые красноармейцы профессионально непригодны для подобного, даже если они были сообразительными и умелыми бойцами. Двое так и вовсе с ума сошли у того злополучного дома. Сам Сенцов смог пробыть рядом полчаса, и после с сумасшедшей головной болью ушёл. Хотя дом всё равно обследовали позже.
Никодимов отправился со своим прибором отслеживать шлейф, который всегдаа исходит от сильного изменённого, а майор показал жестом своему заместителю, чтобы тот не мялся больше в сторонке.
— Товарищ майор госбезопасности, разрешите обратиться! — к Сенцову подошёл старший лейтенант госбезопасности Илья Вороной.
— Разрешаю, — дал добро майор.
Сенцов был недоволен тем, что не может использовать известные методы принуждения, то есть просто поймать светлого, который убил изменённого, и заставить работать на его отдел. Майор, понимая, насколько нужен Родине сильный носитель светлой Альфы, раздражался своим бессилием.
Охотиться на светлого ещё сложнее, чем на «наци», так как светлый шлейфа почти и не оставляет. Тут нужно договариваться. Вот майор и думал, как поступить с носителем светлой Альфы. Удержать хорошего носителя в узде — крайне нетривиальная задача. А в Ставке сочтут Сенцова профнепригодным, если он упустит такой шанс усилить свой отдел светлым иным.
— У всех свидетелей потеря памяти, кроме двоих. Один, капитан дивизионной разведки Игнатьев Николай Иванович, помнит, что делал, но обрывками. Интерес представляет красноармеец Габышев Уйбаан, — докладывал старший лейтенант госбезопасности.
— Кто? Уибан? — переспросил Сенцов, массируя виски.
Головная боль усиливалась.
— Уйбаан, — повторил Вороной, — он Иван Петрович по красноармейской книжке.
— Так и говори! — раздраженно проворчал майор.
