Александр Воробьев - Нашествие
Экватор они пересекли так буднично, будто делали это каждый год, даже не устроив традиционного праздника, о котором Игорь читал в детстве. В боевом походе увы, оказалось не до этого, разве что Михненко на обеде в кают-кампании произнес небольшую речь, поздравив перворазников. Ожидавший большего Игорь, сначала даже почувствовал себя немного обделенным, но видя, как молчат другие, промолчал и сам.
Зато мыс Горн они обогнули в надводном положении, хоть и ночью, прячась от космического наблюдения. Игорь, вместе со всеми свободными от вахты выбрался на палубу. Море слегка штормило, место где встречаются два океана редко бывает абсолютно спокойным. Лодки шли, слегка покачиваясь на волнах, разделенные какой-то сотней метров. На рубке второй лодки замигал ратьер, в условиях жесткого радиомолчания древний способ связи оставался единственным надежным и безопасным средством. Последние лет сорок на кораблях для таких целей применялись инфракрасные лампы, но на «Курске» за годы консервации вышли из строя все устройсьтва, поэтому пришлось семафорить по старинке, в видимом диапазоне. Игорь по трапу взобрался на рубку и обратился к Михненко.
– Что они говорят?
Сергей оторвался от бинокля.
– Ты разве не знаешь Морзе?
– Нет, откуда?
Михненко задумчиво протянул.
– Научить тебя, что ли?
– Нет смысла, Сергей Валерьевич.
– Ну на нет и суда нет. Мы корректируем курс, обмениваемся координатами стрельб, чтобы не перекрыть сектора друг друга.
– Это надолго?
– Думаю за полчаса управимся. Держи бинокль, магистр, и смотри вон туда, знаменитое место, между прочим. Самый южный маяк на континенте, только разрушили его, сволочи.
Игорь взял протянутый бинокль и припал к окулярам. Африка темной массой выделялась на фоне ночного неба, и в свете южных звезд Игорь углядел торчащий из скалы иззубренный клык снесенного до половины маяка. До берега было километра два, но морской бинокль давал какое-то совсем уж фантастическое увеличение и даже ночью Игорь сумел разглядеть отдельные валуны каменной кладки. Построенный еще в позапрошлом веке, маяк был рассчитан на века.
– Интересно, на кой черт они его снесли?
– Спроси у пленной, магистр.
Игорь, не отрываясь от бинокля, пробурчал.
– Вряд ли Тссай в курсе. Земля велика, а она отвечала за Балканы и юг России.
– Ты бы их с переводчиком хоть бы на палубу вывел, пусть подышат.
Михненко улыбался, а Игорь вдруг почувствовал глухое раздражение.
– Обойдутся! Я не собираюсь устраивать им увеселительный круиз, Сергей Валерьевич, пусть радуются тому, что до сих пор живы!
– Ну, хозяин, барин. Хочешь посмотреть на знаменитый астероид?
– Конечно!
Михненко указал на маленькое тусклое пятнышко возле Южного Креста.
– Вот он, зараза, виден только из южного полушария.
Прикладывая бинокль к глазам, Игорь пробормотал.
– Зато с него не видно наших земель.
Приближенный мощной оптикой, астероид стал напоминать уменьшенную вдвое Луну. Но все же увеличения не хватало, чтобы разглядеть на его поверхности мелкие детали. Два темных пятна, вот и все, что Игорь сумел разобрать, до боли напрягая глаза.
– Охраняет их покой. Ну ничего, придет время, мы и на нем побываем. Побываем, как победители!
Он отдал Михненко бинокль, и больше не произнеся ни слова, спустился в лодку. Вид небесной твердыни разозлил его, напомнив о неравенстве сил. А Игорь привык злиться в одиночестве, злость не лучшее качество для лидера. Злость указывает на уязвимость.
Весь остаток пути Игорь провел у себя в каюте, выходя лишь поесть и немного размяться в спортивном уголке. И чем ближе подходили они к точке запуска, тем больше он становился раздражительным. Сейчас решалось столь многое, что во всеобщей нервозности не было ничего удивительного. Возможность одним ударом сравнять шансы дается нечасто, и от них сейчас зависело будущее всего человечества.
Тысячи факторов, на большинство из которых он не могли влиять. Никто не знал возможностей противоракетной системы пришельцев, а пленные не были специалистами в этой области. Ядерные боеголовки баллистических ракет прикрыты мощным защитным слоем, который предохраняет их при входе в атмосферу, но кто сказал, что он спасет их от лазерного пучка ПРО. Время подлета «гранитов» около четверти часа, их запуск гарантированно отследят с первых же секунд, и кто знает, сколько пришельцев сумеет ускользнуть из под удара? Михненко обещал точность боеголовок плюс минус пять километров, но вдруг подобной точности недостаточно для уничтожения цели? Слишком много вопросов. А еще, пленные ящеры могли соврать, показав на карте неправильные места размещения баз, и тогда, несмотря на мощность залпа, пришельцы отделаются легким испугом. Двести килотонн, это не полстамегатонная «Кузькина мать», которая выжигала все на сотню километров вокруг.
В день Д, Игорь с самого утра находился в центральном отсеке, не находя себе от волнения места. Изрядно волновались и остальные, в центральный отсек набились все не занятые на вахте, по молчаливому согласию, их решили не гнать из святая святых корабля. Моряки заслужили это право, те, кто с самой весны дышал затхлым воздухом выработавших ресурс регенераторов, должны были присутствовать при историческом моменте.
Помимо предпусковой подготовки, в торпедном отсеке сейчас закладывали в аппарат небольшой буй. Оранжевый корпус, снабженный системами самоуничтожения, нес в себе радиопередатчик и магнитофон на стальной проволоке. Способ перенацелить возможную месть тедау. Магнитная проволока содержала обращение на английском языке. От лица командования американского военного флота, ящерам предлагалось убираться с планеты. Пусть лучше ответный удар поразит и без того разрушенные военно-морские базы США, чем принесет страдания мирному населению истерзанной Евразии. А там и концы в воду, проработав полчаса, буй взорвется, унеся с собой в могилу маркировку производителя.
Игорь, стараясь не толкаться, пробрался к сидевшему перед баллистическим вычислителем Михненко. В тусклом зеленом свете монитора, капитан выглядел гораздо старше, чем обычно. Свет обрисовывал каждую морщинку, усталый изгиб рта и потускневшие, подернутые утомлением глаза. Последние несколько дней Сергей почти не спал, проверяя и перепроверяя введенные в боеголовки координаты.
Штурман нарушил тишину отсека.
– Мы в расчетной точке.
Михненко отреагировал немедленно.
– Приготовиться ко всплытию! Штурман, секстант в зубы и чтобы через пять минут у меня были точные координаты нашего положения.
Игорь поинтересовался.
– Мы будем стрелять из надводного положения?
– Нет, пуск мы произведем с глубины.
– А зачем тогда всплывать посередь бела дня?
Михненко устало показал на карту.
– Для качественного выстрела мне необходимо знать наши точные координаты. Ракеты, магистр, вычисляют свою траекторию по начальной и конечной точке. Подробнее объяснить?
– Нет нужды, я понял.
Вот и слава богу! Сейчас мы всплывем, штурман даст мне координаты, и мы погрузимся опять, программировать боеголовки.
За переборкой зашумела вытесняемая сжатым воздухом вода, и пол ощутимо толкнул, как скоростной лифт, они всплывали. Игорь посмотрел на часы, до запланированного времени пуска, оставалось два с половиной часа. Время тянулось так медленно.
Штурман действительно управился за считанные минуты. Он с непостижимой для своего возраста ловкостью просочился между набившимися людьми и вскарабкавшись по лестнице, исчез в люке. Михненко, нахмурившись, следил за секундной стрелкой. Сейчас они представляли весьма заманчивую мишень, пленные высоко отзывались о своих системах космического слежения, хотя у Игоря и сложилось мнение, что они в значительной степени преувеличивают. Чем иначе можно было объяснить вольготное существование Сибирской республики?
Штурман скатился вниз, на отлете держа листки с расчетами, тут же за ним с лязгом закрылся люк, и повинуясь тут же поданной капитаном команде, лодка начала погружаться.
– Сергей Валерьевич, там облака, но плюс-минус милю я гарантирую.
– Отлично. Погружение на пятнадцать метров, поднять перископ!
Подал голос гидроакустик.
– Капитан, сообщение с «Воронежа», они уточнили координаты, начали процедуру программирования ракет. Готовность к пуску два часа.
– Постараемся от них не отстать.
Михненко застучал по клавишам баллистического компьютера. Игорь отошел в сторонку, стараясь не мешать ему в таком тонком деле. Время тянулось бесконечно долго, но понимая важность момента, экипаж стоял молча. Тишина прерывалась лишь бормотанием Михненко, да щелчками клавиатуры.
Он управился быстрее, уже через полтора часа откинувшись на спинку кресла и удовлетворенно разглядывая ряд индикаторов, отмечающих готовность ракет.
