Сергей Лукьяненко - Застава

– Что это? – спросил я, нагибаясь и поднимая брошюрку. Она была не толще школьной тетрадки, страниц десять-двенадцать. Голова отреагировала на мое движение болью – видимо, введенный Эйжел препарат прекращал действовать.

– Это ответы, – спокойно сказала Эйжел. – Ответы на все твои вопросы. Объяснение, что такое Очаг, объяснение, что и почему он делает. Если мы считаем, что человек достаточно умен, чтобы перейти на нашу сторону, – мы даем ему это прочитать. И дальше он начинает нам помогать. Самозабвенно и честно.

Брошюра задрожала в моей руке.

– Что тут написано? – спросил я. – Это какой-то гипноз? Внушение?

– Нет, всего лишь правда, – сказала Эйжел, убирая руку с оружия. Ее пальцы теперь двигались медленнее – практически вся бомба была снаряжена. – Двадцать шесть упаковок, – произнесла Эйжел задумчиво. – Еще одну украли. К счастью, есть вскрытая, а осталось только три гильзы…

Она прищурилась, осматривая бомбу. Торжествующе сказала:

– Ага… вот одна…

– Ты не врешь мне? – спросил я.

– Нет. Где же еще…

Я открыл брошюру. Прочитал первый абзац.

«Этот текст даст вам ответы на все вопросы, касающиеся Очага, Центрума и пластиковой чумы. Вы поймете смысл наших действий и сможете сделать собственный свободный выбор, владея всей полнотой информации».

– Тут темно, – сказал я, делая шаг. Эйжел нахмурилась и положила руку на Узи. Но я подошел к окну, а не к ней, отдернул шторы. Снова взял брошюру, оставаясь стоять спиной к Эйжел.

– Вторая, – радостно сказала Эйжел. – Читай, Иван. Читай. Потом поговорим.

– Читаю, – сказал я.

Но я соврал. Я не читал. Глаза мои были закрыты.

Ограничения – это косность мышления, как сказала Эйжел.

Наверное, это так и есть.

Открыл же Старик портал за считанные секунды, вместо обычных тридцати.

Умела ведь та женщина, которую застрелила Калька, выходить из портала всегда в одной и той же точке Центрума – а ведь про такое даже легенд не ходило…

Это просто косность нашего ума.

Как открыли портал первый раз – так и открываем всю жизнь…

Так ли необходим мне душ, полотенце и все остальное, что я делаю?

Струи воды льются мне на голову, стекают по телу… Я выключаю воду… Вытираюсь… Сейчас я открою портал… но только не так, как обычно, в паре шагов за спиной, а дальше… в паре метров…

– А вот и третья! – радостно сказала Эйжел.

Нет, я совершенно не был уверен, что у меня получится. Это был такой же жест отчаянья, как предпринятый Эйжел штурм заставы. Шансов победить ее, даже с развязанными руками, даже если она не успеет схватить пистолет-пулемет, у меня не было ни малейших.

Только портал.

И откровенная радость, звучащая в голосе Эйжел, будто сорвала в моем мозгу какой-то стопор. За этой радостью наверняка стояла правда – чужая, страшная правда, которая заставит меня радоваться гибели Ашота и мучениям Центрума, сделает добровольным и фанатичным агентом Очага. Эта правда убьет миллиарды людей – не важно, детей или взрослых, русских или китайцев, французов и прочих шведов, молодых и старых, белых, черных и желтых. У нас, конечно, очень несправедливый и несовершенный мир, про политиков я вообще не говорю. Но это наше дерьмо и наша несправедливость. Не надо нам чужой правды.

Я открыл портал – и сразу понял, что он открылся именно там, где я хотел, – за кромкой стола.

Вопль, который издала Эйжел, был чудовищным. Надо быть не пограничником, а солдатом удачи, поливающим из огнемета хижины где-нибудь в джунглях, чтобы услышать такой крик.

Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как портал гаснет. Все равно он у меня остался нелепым и неудобным, он открылся ко мне «внешней» стороной, ртутно-дымчатой, непроницаемой.

Когда портал погас, Эйжел в комнате уже не было. Она вывалилась куда-то в Центрум.

Но не вся.

С моей стороны остались нога по бедро и рука по локоть. Они лежали на полу у стола, в маленькой лужице крови (на стол и то крови брызнуло больше). Пальцы на руке подергивались. Я доковылял до стола, посмотрел на ампутированные части тела. Меня всегда занимал вопрос, что будет, если портал откроется в том месте, где есть какой-то предмет или, не дай Бог, человек. Но меня уверяли, что такого не бывает, портал по своей природе не способен открыться в уже занятом твердыми предметами месте. Значит, и это не было аксиомой. Не соврал Старик, что однажды открыл портал в воде…

Я посмотрел на брошюру, которую все еще сжимал в руке. Подошел к книжному шкафу и аккуратно впихнул ее между «Справочником туриста-водника» и самоучителем английского языка. Хорошо, когда в доме много старых бумажных книг, всегда есть куда поставить еще одну. Как там говорил Честертон? Где умный человек прячет лист? В лесу. А мертвый лист? В мертвом лесу.

Потом я вернулся к столу. Нагнулся и взял из судорожно сжатых пальцев последний детонатор.

Интересно, его достаточно вставить, чтобы запустить бомбу? Или надо что-то сделать? Сказать секретное слово, нажать на какую-нибудь трубочку…

Проверять я не собирался.

С минуту я стоял, выковыривая из бомбы детонаторы. А потом услышал звонок в дверь. Длинный, настойчивый.

Конечно, это могла быть мама, решившая навестить непутевого сына, не отвечавшего на звонки.

Или кто-то из старых друзей и подруг.

А может быть, это услыхавшие вопль Эйжел соседи?

Приволакивая левую ногу – почему-то нога стала плохо меня слушаться, – я доковылял до двери. Глянул в глазок – там была какая-то муть. Я подумал и посмотрел другим, правым глазом.

За дверью стояла Ведьма.

Повозившись немного, я открыл дверь и отступил в коридор.

Ведьма стояла неподвижно. В руке у нее был пистолет, кажется, та самая полицейская «Беретта», которую она использовала в Центруме. Ну да, она же с пистолетом ушла на Землю…

– Я ее убил, – сказал я, отступая. – Проходи.

Ведьма вошла, прикрыв за собой дверь. Глянула на стол, на снаряженную бомбу… потом ее взгляд остановился на окровавленных частях тела Эйжел, и ее глаза расширились.

– Я успел, – сказал я. – Бомба не запущена… я думаю. Но лучше ее убрать в Центрум. И там сломать.

– Господи, как ты это сделал, Ударник? – воскликнула Ведьма. – Бензопилой?

– Порталом, – объяснил я. – Ухитрился открыть прямо через нее. Ведьма, ты извини, я сейчас упаду. Только скажи вначале, Старик жив?

Ее губы зашевелились – но ответа я уже не услышал.

Упал.

Как и обещал.

Эпилог

Солнце жарило вовсю, и ребята от жары осоловели. Было их четверо. Один – наш, с Украины. Трое других – клондальцы, двое из Антарии, третий, совсем салага, из Гранца.

Я прошел перед строем, помахивая тростью. Сказал: