Юрий Никитин - Рождение Контролера

Я сказал резко:

– Говори все, что тебе было приказано насчет нас.

Он ответил, заметно храбрясь:

– С чего это?

Я вздохнул.

– Я надеялся, ты скажешь мне как мужчина мужчине. Но если со мной говорить не хочешь, сейчас все расскажешь одной из моих сотрудниц. Она лесбиянка, а это… сам понимаешь. Они обожают пытать мужчин… Ингрид, займись им!

Ингрид решительно отодвинула меня, пойманный взглянул на ее зверское лицо и буквально вжался в стену, а сам стал таким бледным, что я даже удивился, нигде не сказано, что чернокожие могут вот менять цвет, куда там хамелеонам сраным, человек в самом деле царь природы и даже венец.

– Я же не отказывался, – сказал он мне торопливо и нервным голосом, – не отказывался отвечать!.. Я просто знаю мало…

Я сделал Ингрид знак остановиться и сказал резко:

– Говори, что знаешь. Кое-что знаем и мы. Если у нас будут разночтения, то умрешь… доставив кое-кому агромадное удовольствие!

– Даже очень громадное, – проговорила Ингрид мечтательно.

Он сказал торопливо:

– Это был Алишер. Он дал денег Сахниду и велел нам охранять человека, на которого укажет. Мы так и сделали.

– Сахнид, – спросил я, – уже с тем, кто вез нечто особо ценное?

– Нет, вы того убили первым.

– А та вещь?

– Ее передали Сахниду. А тот Уланбеку.

– Где теперь Уланбек?

– Он убегал, – ответил он торопливо, – а дальше не знаю.

– Куда Уланбек должен быть пойти?

Он пролепетал в страхе:

– Умоляю, нам велели только охранять!.. Мы не знаем, кто он, куда пойдет!..

– Он не говорил насчет аэропорта или моря?

Он отчаянно затряс головой.

– Такие люди зря не болтают.

Я вздохнул.

– Хоть что-то еще можешь вспомнить?

– Нет, – прошептал он. – Я сказал все.

– Спасибо и на этом, – ответил я и выстрелил ему в голову, стараясь, чтобы брызги не попали ни на меня, ни на Ингрид.

Она вскрикнула:

– Зачем?

– Нужно чтить местную культуру, – ответил я. – Жизнь человека ничто, дела его вечны. Сейчас он как погибший на посту ушел прямо в рай. А там семьдесят две гурии, ноги уже раздвинуты. Все девственницы! Представляешь?

Ее передернуло.

– Ты не перепутал с адом?

– Пойдем, – сказал я, – Уланбек не мог уйти далеко.

– А где его искать?

– Не знаю, – ответил я честно. – Но наверняка на дороге в Европу. Ты знаешь, что в этом регионе, как и на Ближнем Востоке, в каждой семье в среднем по пять-семь детей? А то и по десять?

– Ну?

– И что, – напомнил я, – последние десяток лет численность населения практически не растет… тебе ни о чем не говорит?

Она запнулась, проглатывая возражение, глаза стали еще круглее.

– Настолько все…

– Да, – подтвердил я, – абсолютно точно просчитанная политика госдепа позволила перессорить и стравить все племена и все конфессии. Так что здесь идет самая кровопролитная и непрекращающаяся война, что никому в Европе и Штатах не мешает. Как и России. Пусть воюют. Им это даже нравится… Романтика, героизм, подвиги, беззаветная отвага, жертвенность… Пойдем, рассиделась над трупом, как бабка на базаре над семечками.

– Я тебя когда-нибудь застрелю, – пообещала она с ненавистью в голосе.

– В спину?

– Такого можно и в спину, – отрезала она.

Я сказал со злостью:

– Снова тупик.

Она опасливо выглянула из подъезда.

– Вроде бы на улице тихо. Не очень-то и обратили внимание.

– Здесь такое часто, – заверил я. – Заморятся из-за всякой разборки полицию вызывать.

– А бандитов?

– Бандиты заняты более важным делом, – пояснил я. – За конкурентами нужно следить и придерживать, чтобы территорию не захватывали.

– Хорошо, что те отказались от погони…

– Еще бы, – сказал я. – Не говоря о том, что они понесли ущерб, ты гнала на такой скорости, от любого оторвешься.

Глава 10

И в самом деле все было здорово, водит она виртуозно, сумела выжать из автомобиля все, что он мог дать. Потому и не замечала, что по настигающим я стрелял, глядя в зеркало заднего вида, и если после первого выстрела поразил мужика с автоматом, то после одного неудачного следующим достал водителя.

Не знаю, попала пуля в голову или еще куда, но попала крепко, раз погоня осталась где-то сзади. Игра в догонялки оказалась еще проще, так что гнаться за нами сейчас просто некому.

Она вышла первой, но дождалась, пока я обгоню, и пошла рядом, приотстав на полшага, чтобы соблюсти местные нормы.

– Как бы ту сволочь успеть захватить, – проговорила она с тоской. – Да еще живым бы… Часики тикают!

– Да-да, – согласился я, – а как, чтобы самим остаться живыми?

Она отрезала с аристократической небрежностью:

– Это менее важно.

– Восхитительно, – крикнул я. – Обожаю людей чести! Как всех милых дураков…

В сотне шагов впереди из переулков выехали два военных автомобиля и перегородили дорогу. Из обоих начали выскакивать люди, на ходу открывая огонь из малоформатных автоматов.

Еще несколько человек торопливо бросились под защиту стен и уже оттуда начали медленно продвигаться вперед, стараясь зажать нас в клещи.

Она вскрикнула в испуге:

– Устанавливают блокпост?.. Вчера его там еще не было, я изучила все карты, что ты мне дал!

– А сегодня есть, – пробормотал я. – Кто-то успел сообщить, что мы здесь.

– Нам не прорваться!

– Шанс есть, – сказал я, – но я ученый, а не авантюрист. Отступаем вон к тому подъезду.

– Спрячемся в здании?

– Да, – ответил я быстро. – Полагаю, камень прострелить труднее, чем кабину или борт…

– Тогда за мной, – прокричала она и, стреляя на ходу, бросилась к подъезду, я дважды выстрелил из пистолета, а она присела за корзинами с фруктами и тут же начала отстреливаться.

Я торопливо бежал к подъезду боком, как краб, отстреливаясь, стреляя в тех, кто подобрался слишком близко. Мозг работает так, что разогрелся, отчетливо вижу, как кто из нападающих держит оружие, это указывает на то, как выстрелит, когда выстрелит и в какую сторону полетят пули. Несколько человек уже ведут беспорядочный огонь, больше для того, чтобы напугать, не дать женщине высунуться, а тем временем кто-то попытается подбежать на расстояние прицельного выстрела…

Ингрид по взмаху моей руки вскочила и быстро преодолела расстояние до подъезда, а там, высунувшись из-за края открытой дери, открыла огонь. Я добежал под ее прикрытием, вскочил вовнутрь и захлопнул дверь.

– Быстро наверх!.. Куда, Фатима? За мной!

– Иду, иду…

Ненавижу эту беготню по коридорам и лестницам, не мое это дело – гнаться за кем-то и стрелять в спину или отстреливаться самому, словно еще не вышел из раннего детства.

Но ирония в том, что хоть и вышел, но все человечество только переходит из детства в подростковость, потому действительно умные и одолевшие очередную ступеньку чувствуют себя в нем несколько неуютно, словно выросли из детской одежды, но обязаны ее носить. На лестнице между третьим и четвертым этажами навстречу попались двое благообразных арабов.