Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский
Недельный набор ништяков, приготовленный к воскресной передаче барыге-доценту Ветлугину, хранился в «сейфе», на столе. Туранчокс остался у входа, Ольга, пожелавшая увидеть всё сама, или просто опять боящаяся трупа мужа, держалась за спиной Фенимора. Ништяков, впрочем, она тоже боялась, давняя попытка Николаича поставить в спальне сказочно красивый экземпляр совершенно безобидной «радуги» вызвала у неё истерику. Она не прикасалась к Волшебному столу, все хозяйственные записи вела на бумаге, и постоянно держала при себе обшарпанную «Сосну», проверяя на радиацию всех подошедших к стойке, да и вообще всё, её окружающее, по десять раз на дню.
Набор был славный. Штук двенадцать отлично выдержанных «семьдесят седьмых», созревших, наверняка ещё «зарничных». Опасная штука, упаковке не подлежат, стоят отдельно. Половина — солдатские кружки, алюминиевые и железные, половина — сизые, совсем не ржавые пустые банки из-под тушёнки. Кому-то повезло, какую-то столовую провесил. Стопка «окнограмм», проложенных газетными жгутами. (Фенимор пропустил этот заказ, работая по своему плану, и не знал, кто заказывал, кого Николаич подрядил, что окнографировали.) Вразброс «геенна», «кулёкушка» с приставшей сбоку «калякой», отрез железной арматурины с живым одноглазым «рязанским» на ней, помещённый в стеклянную банку с водой и песком, тазик с дохлыми «рязанскими» мальками… Да, проверим «рязанского». В воде «рязанский» становился прозрачным, как медуза, засыпал с открытым глазом, от дохлого не отличишь, и живые и дохлые пялятся одинаково, его надо было вынуть. Фенимор снял с горлышка крышку, натянул хирургическую перчатку, ухватился за кончик арматурины и осторожно, как взрыватель, вытянул битумный гриб на воздух.
Гриб должен был мгновенно почернеть, завращать сизым буркалом и вокруг него, пока он обсыхал, должно было образоваться дымчатое гало.
Ничего этого не произошло.
— Йе-пэ-бэ-вэ-эр! — раздельно сказал Туранчокс.
Фенимор вернул гриб на палочке в воду, закрыл.
— Ну что, «семьдесят седьмую» глянем? — сказал он, сам себя провоцируя на подвиг.
— Ну давай, — смело сказал Туранчокс. — Интересно будет посмотреть.
Фенимор сдёрнул с руки перчатку, огляделся. Прутики, предназначенные специально для исследовательских целей, стояли в ведре у входа. Фенимор пощёлкал пальцами. И перчатка хирургическая, и я как хирург.
Он насадил перчатку на поданный Туранчоксом прутик, обогнул стол, присев, очень осторожно и очень сбоку взялся за ручку стоящей с краю кружки, отделил её от остальных, отодвинулся, насколько мог, и поднёс перчатку к страшному, смертельному жерлу, таящему в себе силу чёрной звезды, способную, как минимум, ссосать с человека лицо, а как максимум — если «семьдесят седьмая» старая, оригинальная, то есть «зарничная» — поглотить человека целиком, и не одного человека, и не один самосвал с песком. Оригинальную «семьдесят седьмую», сорвавшуюся с поводка, насытить очень трудно. Повадившийся не так давно ходить в «Две Трубы» пить пиво с водкой заместитель директора Международного Института американец доктор Горски, которого некоторые уже и за завсегдатая начали принимать, рассказывал, что трёхлитровая «семьдесят седьмая» во время эксперимента сожрала почти двести тонн рыхлого мусора, и жрала бы дальше, но выдохся её заряд: эксперимент проходил за нейтралкой, а «семьдесят седьмые» живут на Земле не больше двух часов. Слава Матушке.
Сегодня, сейчас, свежая старая «семьдесят седьмая» и на нейтралке — не работала. Фенимор встал и почти не опасаясь стал водить прутиком над остальными. Ничего. Он обернулся.
— Зона выключилась, — сказал Туранчокс. — Вот тебе, бабушка, и дедов хрен.
— Что теперь будет? — спросила Ольга.
— Нет, — сказал Фенимор.
— Что — «нет»? — испуганно спросили они оба в унисон.
— Не выключилась.
— А что?
— Это как телик, мне кажется, — сказал Фенимор. — В режиме ожидания. Не работает, а лампочка горит.
— И где здесь лампочка? — спросила Ольга с остаточной истеринкой.
— Не здесь, — сказал Фенимор. — Здесь, — И указал на свою грудь. На сердце.
Ольга всплеснула руками.
— Это ваша долбанная фантастика! — воскликнула она.
— Это, Хозяя, наша долбанная фантастика, — сказал Туранчокс, опередив Фенимора13. Фенимор с любопытством глянул на него.
— Поверил?
— Давно здесь сидим, — сказал Туранчокс скрипуче. — Ладно. Вадим, что делаем?
— Я на выход, ребята. И срочно, не по плану. Там Весёлой в Зоне, а непонятка создалась очень большая. Сколько эта лампочка будет гореть, что будет, когда заработает телевизор, и заработает ли он — хер знает. Но у меня очень свербит чуйка, говорю вам. Вы тут запирайтесь, ждите подкрепления. Никто сейчас воевать не явится, это точно. А если явится — либо баран-одиночка, либо два барана-одиночки, не больше. Думаю, на народ утром не скорбь панику нагнала.
— Типа, это Зона всех выгнала? — с сомнение спросил Туранчокс. — Чтобы не шатались, пока лампочка?..
— Типа, да.
— А ты?
— А я в Зоне не был в тот момент.
— А мы с Олей?
— А у вас было чем заняться. Оля по стенкам бегала, а ты во дворе сидел, мешком ударенный.
Туранчокс открыл рот. Закрыл рот.
— А Серёга Весёлой?
— А он меня ждёт, в том и дело! Запирай тут всё, и проводи меня, Женя. Ольга!
Она обернулась с порога «сейфа».
— Ты, Оля, держись и надейся… и вот ещё что.
— Да, что ещё? — с обычным своим напором спросила она.
— Часто в глаз Николаичу не свети, — сказал Фенимор. — Вдруг он вообще в сознании. Всё видит. А ты ему в глаз фонариком.
— Дур-р-рак! — крикнула она и умчалась. Свернув направо, в питейную, а не налево, к мужу.
— Ф-фу-у! — сказал Туранчокс. — Вадим, что всё это может значить?
— Без понятия, Жек. Но надо пошевеливаться, это точно. Рация, значит, чистая, работает, как на Земле?
Они вышли из «сейфа». Туранчокс загремел замками. Отсюда до «Главного выхода» было — через общий склад пройти между полок со снарягой, да в запасную дверь в «артельную» сунуться за рюкзаком.
— Да, всё работает. Только я не знаю, на какой частоте Антипов работает. А то бы я его предупредил.
— Да он уже десять раз вылетел из Зоны, я думаю, если его отпустило.
— Болтают по многим частотам, но я не слышал. Да и когда, ты же сразу позвал. Вот будет смешно! Интересно, Антипов женат?
— Видишь, — сказал Фенимор, надевая рюкзак, — уже юмор и сатира попёрли. Мы
