Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский
Он продул расчёску и сунул расчёску мимо кармана, и не заметил этого. Фенимор наклонился, поднял расчёску, сунул ему в карман.
— А девки? — спросил Фенимор.
— Их я сразу на нашем автобусе отправил, ещё ночью. Это в три часа ночи случилось. Даже переодеться не дал, так в чулках и погнал. Слезы, рёв, истерика. И без них нормально было.
— Это ты зря сделал, Жека.
— Почему? — спросил Жека. — Что им тут делать?
— Слухи в бабской интерпретации. Бомбилы там с утра на бамперах бьются. Ты почему без оружия, чудо капустинское?
— Он как камень, но тёплый, — сказал Жека, не обратив внимания. — Пойдёшь? Посмотришь?
— Да. Ольга где?
— Ну с ним, — сказал Туранчокс удивлённо. — Я вышел проветриться… посидеть. Никого нет, странно, правда, Вадик?
— Ты давно тут сидишь?
Туранчокс как будто проснулся. Оттянул манжету сорочки, вытряс часы.
— Епэбэвээр! — сказал он с грустью. — Второй час сижу.
— Ну, Женя! — проговорил Фенимор, с места рвя к двери. — А если она там себе в голову стрельнула с горя!
Первого варианта ответа он не услышал, пробегая предбанник и коридор. Перед двойной дверью в зал, Туранчокс нагнал его и повторил из-под локтя:
— Да я же услышал бы, если б стрельнула!
Он же в шоке! — высунулся, не в силах больше молчать, Бубнилда, но Фенимор одним щелчком загнал его обратно.
В главном распивочном зале особого беспорядка не было. Чуть сдвинуты столики, да, но книжная стена в полном порядке, валяется на боку один стул, и на столиках не прибрано. Всего и беспорядка12.
Волшебный стол, как от входа отметил Фенимор, работал, светился, но вблизи оказалось, что экран только светится, ничего не показывая и не отвечая на команды… Фенимору пришло в голову проверить поведение какого-нибудь ништяка помельче, но на глаза ничего не попадалось, бутылки только да ящики поблизости, и он отринул мысль, сбросил её, ладно, и это потом.
Хотя мысль была отличная.
Они прошли кухню и свернули в длинный узенький коридорчик, проходящий вдоль ряда заваренных ворот. Дверь в берлогу Николаича была открыта. Уже от кухни Фенимор услышал сильный запах лекарств. Какие, мать-перемать, могут быть тут лекарства, успел подумать он, пока пробегал коридорчик.
Бывший старший прапорщик Петрович Н.Н., член КПСС с 1984 года, участник операции по попытке оказания помощи дружественному афганскому народу, участник операции по попытке ликвидации последствий падения Капустинского газового метеорита, убитый четырьмя выстрелами в спину (или пятью выстрелами? Уже и не помню, подумал Фенимор) при попытке пресечения невыполнения боевого приказа собственным подчинённым, был мёртв опять. Хотя сегодня его труп выглядел не в пример лучше, чем в прошлый раз, особенно сразу после воскрешения. Но Фенимор видал ходячие трупы и без головы, да ещё во времена, когда и видеосалонов-то в стране не было.
Бармен, закинувшись, лежал поперёк кровати, Ольга сидела рядом с ним по-турецки, спина прямая, глаза сухие, в левой руке мужнин M1911. На ней была порванная сбоку майка US ARMY, трусики и два левых разноцветных кроссовка.
— Оля, — позвал Фенимор.
Она не вскинулась, просто подняла голову. Попыталась что-то сказать, но один сип вышел пополам с хрипом. Потом она справилась.
— Голос сорвала, — шёпотом сказала. — Вадик, Коля умер. По-настоящему.
— Мне надо посмотреть. Ты сама внимательно смотрела?
— Смотри, — сказала она, слезла с кровати, села у трюмо и открыто закурила. Фенимор успел сдержаться и не сказал: «Муж узнает, убьёт».
С его нынешней нормальной температурой понять, холодный Николаич или просто прохладный, было совершенно невозможно. Руки-ноги гнулись свободно, отсутствие пульса давно перестало удивлять всех знакомых. Фенимор приблизил ухо к губам мертвеца. Ничего не разобрать, нет… Никакой моторики, даже посмертной. Неужели вышел завод?
— Туранчокс, — сказал он.
— Да.
— Вызывай из города всех наших, немедленно. Возьми оружие, запри все двери. Сейчас старосты сгоношатся, явятся делить свободную территорию. Лучше даже принимать их в городе. Почему нет ни Меликса, ни Магаданчика, ты можешь мне объяснить?
— Меликс в загуле, женщина у него новая, — сказала, перхая, Ольга. — Я его отпустила.
— А Магаданчик?
— Магаданчик не знаю.
— У Магаданчика сегодня утром контакт в Волжском, — объяснил Туранчокс.
— Вы все идиоты, — сказал Фенимор бессильно. — Вы же знали, что я выход готовлю. Что он на сегодня. Кто-то же обязательно должен быть из наших при Баре. А вы обоих свободных… Ладно. Туранчокс, действуй.
Туранчокс ушёл.
— Вадим, — сказала Ольга. — Что теперь будет?
— С кем?
— С Колей.
— Я сейчас вынесу его в Зону. Там спрячу. В Зоне всё бывает, в том числе и к лучшему.
— Не надо только мне ебать мозги своей фантастикой! — крикнула она.
— Не до конца голосок-то сорвала, — сказал Фенимор. — Успокойся, Оля. Какая фантастика, ты забыла, кому ты это говоришь? Сиди пока тут, не дёргайся. Пистолет поставь на предохранитель. Не вздумай мне тут самоубиться. Если Матушка захочет и опять Николаича поднимет, что я ему скажу?
— Вадик, Вадик, Вадик, я же врач… Он мёртв, мёртв, мёртв…
— А раньше он был жив, жив, жив, и сквозных дырок ты в нём раньше никогда не видела? Не выносила его к Дроле на базар? Это была не твоя фантастика?
— Это же какой-то ваш идиотский фокус… Пугать скурмачей и конкурентов… Я никогда не верила…
Перед Фенимором мелькнули на секунду растопыренные усики прапорщика Башкало, и чёрная дырка пулемётного зрачка под ними, и сизый, в цвет усикам, дымок вокруг дырки. Или он был черноволосый? Впервые с тех пор вспомнил ублюдка.
— Не шути так, Оля, — посоветовал Фенимор. — В Зоне Мюнхгаузены не живут. И без них нормально. — Кто-то это уже сегодня это говорил… А, Туранчокс про девок из кордебалета. — Считай, ты ничего не сказала, хорошо?
— Хорошо. А что будет с… — Она замялась.
— С чем?
— Со всем этим? — Она обвела вокруг себя пистолетом. — Я ничего такого не знаю, конечно, Коля молчал, но я же чувствую, что…
— Что? Пистолет поверни другой стороной, пожалуйста, я гляну.
Она повернула. Флажок был поднят.
— Что тут твоего не меньше, чем Колиного, — сказала она.
— В любом случае у тебя выездная виза свободная, а денег… Много у тебя денег, Оля. Поедешь домой, ну, в московский дом, а там тебя найдут от нас. Пароли ты знаешь. И весь мир перед тобой. Главное, не трепи языком. Эта ноша на тебе до самой смерти.
— Да, это я знаю… А ты? Ты же тоже с визой.
— Нет у меня никакой…
В коридоре застучали шажки Туранчокса. Фенимор оборвал себя, приложил палец к губам и вышел навстречу, услышав за
