Повелители Чёрного леса - Геннадий Петрович Авласенко
– Один эльф исчезнуть ещё до сражений, – повторил гном. – Сначала четыре их шло, потом один исчезнуть вдруг…
– Исчезнуть?
Тревожно оглядевшись вокруг, Тибр подошёл к гному вплотную.
– Куда он мог исчезнуть?
– Мой не знать, догадываться только… – всё так же безразлично буркнул гном. – Просто сообщить вам принял решение, что вы осторожность совсем не терять. А теперь мой уходить самое время сейчас…
И, повернувшись, гном медленно, вперевалочку зашагал в ту самую сторону, откуда и пришёл. Он уходил, а друзья лишь молча смотрели ему вслед.
– Прикончить его, что ли? – задумчиво проговорил Тибр, наклоняясь и поднимая оставленный кем-то из воинов арбалет. – Ещё не поздно… как думаешь, предводитель?
– Остынь! – буркнул Глен, отнимая у друга арбалет. – Во-первых, он нам, как-никак оказал помощь, а во-вторых, он тут не один может быть! Где гарантия, что сейчас из кустов на нас не направлена целая дюжина их арбалетов? А то и две дюжины!
– Возможно и такое, – вынужден был согласиться с разумными доводами Тибр. – А в-третьих, будет? – добавил он, улыбаясь.
– Будет и в-третьих, – сказал Глен, не принимая шутливого тона приятеля и всё ещё провожая взглядом коренастую фигуру гнома, уже почти исчезнувшую среди зарослей. – В-третьих, с гномами теперь портить отношения нам никак не с руки! Общий враг у нас теперь, понимаешь? И враг страшный! Это я не о дикарях этих волосатых…
– Это я уже понял! – сразу же становясь серьёзным, проговорил Тибр. – И что из всего этого всего следует?
– Что следует? – недоуменно переспросил Глен. Он и в самом деле не уловил скрытой мысли друга… пока не уловил… – О чём ты?
– Да всё о том же! – всё тем же серьёзным тоном продолжил Тибр. – Ведь тогда выходит, что Стив прав, и прав во всём? Согласен, его методы были жестокими, чудовищными даже… но он был прав, поспешно объединяя нас в единое целое! Он как чувствовал, что пришло для этого время! Ты только не думай, – поспешно добавил Тибр, искоса поглядывая на бледное искажённое внутренней какой-то мукой лицо приятеля, – я не призываю немедленно покориться ему! Да я и сам этого не желаю, и не брошу тебя ни при каких обстоятельствах! Вопрос в том: что же нам теперь делать и как поступить?
Ничего не отвечая другу, Глен лишь тяжело вздохнул.
Глава 13
Гэл
– Пора вставать, любимый!
Эти три слова Гита, Божественная повелительница, шептала Гэлу каждое утро. Хотя самого утра, как такового, тут, в Стране вечного сумрака, просто не существовало.
Как не существовало тут и таких понятий, как день, вечер, ночь…
Впрочем, как раз то ночь тут и была… вечная постоянная ночь, и Гэлу стоило больших усилий привыкнуть к её удручающему постоянству.
И он постепенно привык к этой вечной ночи вокруг, как привык к странной непривычной пище, ко всем этим сехеям, пулабам и прочим экзотическим блюдам подземного мира.
Как привык к нежному прерывистому шёпоту, пробуждающему его каждое утро:
– Пора вставать, любимый!
Вряд ли она любила Гэла на самом деле, эта маленькая повелительница сумеречных эльфов. Ведь даже ночью, обнимая и нежно лаская его, этого пришлого чужака, почти насильно навязанного ей жрецами и военачальниками в мужья, она в мыслях своих была где-то очень и очень далеко…
Но где именно, об этом Гэл мог лишь догадываться.
Возможно, в это самое время Гита невольно вспоминала о Сэте, бывшем советнике и товарище по совместным детским играм, давно и безнадёжно влюблённом в свою Божественную повелительницу и почти сходящем с ума от безответной этой любви?
Или не совсем безответной?
Но Гита и в самом деле была Божественной повелительницей, ставящей благо своих подданных куда выше собственных симпатий и антипатий. Гэл стал её мужем потому только, что именно под его мудрым руководством вампирам, извечным врагам маленького народца, были нанесены столь сокрушительные поражения, от которых они до сих пор так и не смогли полностью оправиться. И счёт победоносных сражений всё увеличивался и увеличивался… и даже не любя Гэла, Гита всё это отлично понимала и потому беспрекословно ему во всём подчинялась.
И не просто подчинялась, а почти боготворила нелюбимого своего мужа.
И по ночам, в общей супружеской спальне, покорно отдавала ему всю себя без остатка…
Всю, кроме собственных горьких мыслей…
Гэл не сразу это понял … впрочем, тонким психологом он никогда не был. Сначала ему просто льстила любовь очаровательной этой девушки… точнее, то, что он по наивности своей принимал за истинное проявление нежных любовных утех. И тогда всё было по-настоящему прекрасно, особенно прекрасны и упоительны были первые их совместные ночи… и Гэл, очарованный, опьянённый и сам влюблённый почти без памяти, всё реже и реже вспоминал тогда о Гере…
Вернее, он о ней и совсем даже не вспоминал…
А потом наступило отрезвление. Или истинное понимание ситуации… что, впрочем, почти одно и то же…
Когда же, конкретно, это произошло?
Наверное, началось всё с того, что однажды, проснувшись ночью, Гэл услышал вдруг сдавленные рыдания молодой своей супруги, откатившейся для этого на самый почти край их широкого, не двуспального даже, а скорее, десятиспального ложа…
И как раз перед этим на внеочередном заседании Высшего Совета советника Сэта внезапно сместили с должности и быстренько отправили простым предводителем в одну из самых отдалённых и захудалых пограничных ячеек.
Впрочем, истинное понимание ситуации наступило у Гэла чуть позже, после тягостной и обстоятельной беседы с Иром, Верховным жрецом, который откровенно и (как показалось Гэлу) не без злорадства объяснил новоиспечённому супругу Божественной повелительницы, за что был так скоропостижно отставлен от должности и отправлен в изгнание бывший советник Сэт. А также, почему именно на него, Гэла, возложена почётная обязанность быть мужем Божественной повелительницы, и какие надежды в связи с этим возлагают на него все без исключения жители Союза племён вечного сумрака, в первую очередь, сами жрецы…
Вот так и произошло любовное отрезвление Гэла.
И теперь совместные с Гитой ночи стали вдруг, не то, чтобы ненавистны ему, но…
Нет, Гэл всё ещё по-прежнему продолжал любить, обожать даже юную свою жену, и по-прежнему почти задыхался от страсти в нежных её объятиях. Но прежнее очарование пропало…
– Скажи, зачем, ну зачем мы вместе? – как-то, не выдержав, с отчаяньем бросил Гэл Гите. – Ведь ты меня не просто не любишь, я же тебе почти ненавистен, разве не так?!
– Молчи! – задрожав всем телом, прошептала Гита. – Не говори так! Нельзя говорить такое!
И, замолчав, она
