Посланники Нибиру - Евгения Витальевна Кретова
– Не думаю… Мы запросили данные из портов следования «Менанделя», запись трекеров по допуску на корабль: число сошедших с лайнера пассажиров и членов экипажа соответствует официальным бумагам.
– То есть кто-то попал на борт в порте приписки…
Корсаков кивнул:
– Да, это самый вероятный вариант, там еще не была подключена запись трекеров, работали техспециалисты, значит, кто-то мог проникнуть на борт нелегально. Но интересно другое… Пассажиры первого и туристического класса полностью опознаны, среди них безбилетников нет.
У Теона приподнялась бровь.
– Ты хочешь сказать, что безбилетник – кто-то из дипломатического корпуса?
Корсаков кивнул. Начальник криминальной полиции задумался.
– Продолжайте опознание тел, по всем установленным потерпевшим готовьте данные о прошлом, связях с «Новой эрой» и Филином, а также все криминальные связи. Если не будет справляться своя группа, подключай дополнительных людей. И ждем результатов генетической экспертизы, по ней сделайте сверку со списочным составом и опознанными. По всем несоответствиям и несостыковкам докладывай.
Глава 25. Семаль
Борт фрегата «Концор»
Первые несколько дней Семаль чувствовала холод, голод, страх. Она прислушивалась к каждому шороху и вскакивала, громыхая длинной цепью, закрепленной на ручке контейнера и заканчивающейся на металлическом ошейнике.
Ей казалось, что свою смерть, раз уж она наступит, она должна принять стоя, смело глядя в лицо мучителям. Но усталость стали побеждать. Она перестала вскакивать, просто поворачивала голову и выпрямлялась. Потом у нее не осталось сил и на это.
Потом она перестала что-то чувствовать… Минуты слипались в часы, часы – в дни и, возможно. недели, она не знала. Но она все еще была жива.
Трюм, в котором ее посадили на цепь, был темен. Единственная лампочка, горевшая у входа, тускло освещала лишь пару метров вокруг, не проникая вглубь помещения. Здесь было холодно, а Семаль не предоставили даже тощего матраса или одеяла, которым можно было бы укрыться.
Поэтому совсем скоро – девочка не могла вести счет времени – она перестала заботиться о том, как будет выглядеть в глазах похитителей. Она плакала, растирая слезы по щекам и вытирая из рукавом комбинезона. Она звала на помощь.
Потом страх и холод отступили на второй план. Она хотела есть и пить. Еще голод можно было перетерпеть. Но жажда… Жажда сводила с ума.
Семаль, натягивая тяжелую цепь до предела, обследовала помещение, надеясь найти хоть каплю воды – в таких помещениях часто скапливался конденсат. Но везде оказалось сухо.
Она попыталась вскрыть контейнер, к которому была прикована, в надежде, что похитители озаботятся сохранностью груза и придут. Даже если они придут, чтобы избить ее, она попросит воды.
Но никто не приходил, а контейнер оказался закрыт на кодовый замок, который Семаль вскрыть не смогла. Она опустилась на пол, свернулась в клубок и постаралась заснуть, надеясь, что время во сне пойдет быстрее, и ее судьба определится.
Когда она очнулась, она увидела миску с едой. Три сухих и жестких куска, в которые она вцепилась, оказались солониной. И девочка сперва проглотила ее, а уже потом, когда жажда подступила с новой силой, пожалела об этом. Это оказалась страшная и изощренная пытка. Семаль металась, до крови сдирая ошейником кожу, стирая ее пальцами и облизывая их. Она сбивала руки о металлические угла контейнера, плакала и молила о пощаде.
Но даже это не оказалось пределом: где-то в темноте, за пределами досягаемости измученной девочки послышался мерный звук капающей воды. Даже если это была иллюзия, она сводила с ума. Семаль представляла эту воду, она мерещилась ей в бреду, она почти касалась ее, но всякий раз, когда она открывала глаза, на руках оставались лишь кровавые потеки.
Она знала, тот человек, Филин, он наблюдает за ней. Он чего-то добивается. Чего-то ждет.
Она искала глазок камеры, но не находила его.
Сознание покидало ее. Нет, ее не накрывала блаженная тьма. Наоборот, яркий свет бил по глазам, выдергивая в болезненную реальность, в которой преследовали галлюцинации. Семаль пыталась прикрыть глаза руками, щурилась, не в силах отвернуться. В этих видениях были потоки чистейшей воды, шум дождя, мама, которая тянет к ней руки и улыбается. И отец… Он смотрел с болью и не осуждал. И хоть Семаль очень соскучилась по матери, чувство вины заставляло всматриваться в образ отца, выискивая доказательства, что она прощена.
– Прости, папа, я подвела тебя… Мне следовало прислушаться к тебе…
Ее голос, тихий и потрескавшийся, бился о металлические стены трюма, усиливался темнотой. Семаль сидела на коленях, безвольно опустив руки. Безумный взгляд блуждал, следуя за видениями, руки дрожали.
– Я умру. У меня больше не осталось ни гордости, ни сил… Я жду смерти, как избавления. Но судьба не дарит милость мне даже в этом, продолжая наказывать за непослушание… Я… Папа, я люблю тебя. Если бы ты меня сейчас слышал… Прости меня, папа.
Образы меркли перед глазами, таяли, смешиваясь со светом и утопая в темноте, сгустившейся у стен.
Девочка опустила голову на грудь и заплакала. Из глаз не текли слезы, от рыданий – безутешных и сухих, подрагивали худенькие плечи, когда болезненно-яркий свет, наконец, погас. А вместе с ним – Семаль почувствовала это отчетливо – погасла и последняя надежда.
– Какое жалкое зрелище…
Ненавистный голос мучителя оказался совсем рядом, он прятался во мраке трюма и вот теперь приблизился к ней, чтобы насладиться победой. Семаль слышала приближающиеся шаги, но не могла поднять и головы.
– Кто это, брат Инвар?
Этот голос оказался незнакомым.
– Считай, уже никто… – Филин тихо рассмеялся. – Запись получилась крайне удачная, Теон будет кусать локти, но никогда не забудет лицо своей дочурки…
– Это дочь Теона? Который возглавляет криминальную полицию? – все тот же незнакомый голос. В нем слышались хоть какие-то эмоции, какая-то жизнь. – Ты с ума сошел? Она же совсем ребенок…
– Ребенок или нет, какая разница? Она слабое место моего врага, и твоего, смею тебе напомнить…
Кто-то склонился к ней, коснулся лба.
– У нее жар… Разреши, я окажу ей помощь.
Филин фыркнул.
– Охота тебе возиться с этим зверенком? От нее несет как от дохлого скварра… А впрочем, займись. Как знать, вдруг она еще окажется полезной… Я мог бы убить ее на глазах ее папаши-законника. – Филин хохотнул. – После такого он точно не поднимется… Но стоит придержать эту идею как козырь. Ты молодец, Делаувер, твоей выдержке стоит позавидовать.
Он рассмеялся и ушел – Семаль слышала его удаляющиеся шаги. Прохладные руки касались ее лба, щек, шеи. Тонкие
