Иван Тропов - Крысолов
Определенно что-то изменилось. По телу слонихи прошла какая-то едва уловимая дрожь… А потом хобот так втянул воздух, что пальцы потянуло, как в пылесос.
Стас отдернул руку. Хобот задрожал, приподнялся, качнулся из стороны в сторону, как кобра, вылезающая из мешка под насвист змеелова. Сориентировался по ароматному облачку и потянулся за пальцами. Тянулся, тянулся…
Пока Стас не отвел руку слишком далеко. Хобот вытянулся на всю длину, дальше никак.
Тогда Алике открыла один глаз.
– Просыпайся, девчонка.
Стас достал второй кусочек, последний. Показал.
В огромном животе глухо заурчало. Алике открыла второй глаз, сглотнула и перекатилась на живот, неотрывно глядя на аппетитно пахнущие пальцы.
Солнце садилось, и воздух ощутимо холодал.
И чего шерстяных предков потянуло сюда? У них, между прочим, курток вообще не было. И джинсов. И ботинок. И термоса с ко…
Ну, термоса-то с кофе, положим, и у самого нет. Но предков даже мысль о самой возможности термоса с горячим кофе не могла согревать.
Все-таки дураки они были, эти предки, прости господи. Нет, чтоб сидеть в своей Африке, нежась в теплых волнах, пожевывая кокосовую стружку с ананасами и развлекаясь с мулатками…
Хорошо хоть дождя больше нет. В смысле ливня. Высокая Алике задевала веточки деревьев, и холодные, почти ледяные капли, оставшиеся еще с прошлой ночи, звенели о корпус секвенсора, падали на голову и спину топотушки, разбивались и разлетались во все стороны холодным душем.
Сначала Стас и Серый вздрагивали, потом притерпелись.
Алике, которой доставалось больше всех, перестала вздрагивать еще раньше. Ледяных капель собрала столько, что стала почти чистой. Розовая шерсть играла в лучах заходящего солнца то оранжевым, то почти красным, а то и словно бы голубовато-серебристым. Капли воды то и дело вспыхивали крошечными солнышками…
Вокруг, то там, то здесь, мелькали темные тельца. Свита в пять сотен душ. Ну просто романтика…
– Стоп, девчонка.
Алике уговаривать не пришлось. Встала, развернулась к Стасу и поглядела своими огромными глазищами, заглядывая в самую душу.
– Жрать хочешь… – недовольно сказал Стас.
Нахмурился и постарался не замечать этого взгляда. И просит вроде бы, но так робко, даже не протрубила ни разу… Стас отвел взгляд и вздохнул.
Достал планшетку и еще раз сверился с картой.
Эх, еще бы понять, что к чему относится… Аккумулятор почти сел. А зарядить его негде. Можно, в принципе, вызвонить по мобильному систему глобальной навигации, чтобы определить свое местоположение точно… Рискованно. Еще один звонок добьет аккумуляторы.
Даже если координаты и успеют определиться – уже не успеть заметить, где они высветятся на карте. Экран планшетки и так-то едва светился.
И погас.
Все, сдохли аккумуляторы. Даже звонить не пришлось.
Стас по старой, еще детской привычке потряс планшетку. Для щелочных батареек такое взбалтывание помогало. Батарейки удавалось малость оживить, выжать последние крохи энергии… Ни фига. Теперь аккумуляторы совершенно другой конструкции.
Черт возьми!
И что теперь? Стас еще раз огляделся – но то ли уже слишком стемнело, то ли еще не дошли. Или зашли с другой стороны. Или прошли мимо, не заметив, и ушли дальше… Дьявол разберет.
Ладно. Хватит подвигов. Стас присел на поваленное дерево.
– Роммель! Всем. Рассыпаться. Искать машину. Замаскированную.
Майор кивнул и нырнул в сторону, затерявшись в темноте.
Зато прилез Серый. И потребовал:
– Ыва! Ыва-ыва! Ыва!
– Уйди, шерстяной… Я сам жрать хочу так, что готов и мартышку сожрать. Можно сырую.
– Гырыга!
– А в глаз?
Но Серый не унялся. Вместо этого он стал обнюхивать, как голодная и невоспитанная собака. Почти засовывая любопытный нос в карманы. Запомнил, откуда появлялись кусочки шоколадки? Умный, зараза шерстяная.
– Да нету, нету… Под ногами пискнуло.
– Гырыга! – потребовал Серый. – Ыва, ыва!
– Серый, ну отвали… – Стас отвернулся к Роммелю. – Нашли?
Роммель кивнул и, оглядываясь на Стаса, засеменил вправо и назад.
Стас поднялся и поплелся следом. Так и есть, прошли мимо. Чуть лоб в лоб не столкнулись…
Роммель остановился перед частоколом из прутьев. Куст только начал распускаться, но уже был как забор. Стас раздвинул прутья.
Точно. Оно и есть. Пришли.
“Норка” была в дождевых разводах, но совершенно целая. Зверье и люди не успели ей сильно навредить за неделю.
Стас пролез между прутьями, распахнул дверцу. Сунулся внутрь, но замешкался. Скинул-таки на землю грязный плащ, ошкрябал подошвы о подножку и лишь потом залез внутрь. Вытащил из бардачка смарт-карточку и сунул ее в замок зажигания.
Мотор послушно ожил. Слава богам, ничего не отсырело и не закисло.
Стас включил обогрев и высунулся наружу:
– Серый!
Серый был уже тут как тут. С надеждой заглянул в глаза:
– Ыва? Ыва?
В животе длинно и громко заурчало. Стас сглотнул.
– Слушай, ты, гаденыш шерстяной! Хватит душу травить, понял? Нету ыва!
Хотя подумать о еде следовало бы.
Ну да кто же знал, что так сложится? Что придется продираться напрямик? На топотушке? Да еще тащить на хвосте погоню? И даже не людей Графа, а вертолеты поискового отдела ГБ…
Где-то недалеко заканчивалась старая, но еще проходимая просека. Через пятьсот метров пересекает старую дорогу. Раздолбанная дорога, конечно, но хоть какая-то. Пять километров проехать можно. А там уже шоссе.
Если бы все пошло не кувырком, а по плану, то ни погони, ни гонки на слонах с вертолетами не было бы. Доехали бы на той фуре как белые люди. Съехали с шоссе на старую дорогу, добрались до просеки. Потом прибежал бы сюда, вывел незасвеченную, свежекупленную полторы недели назад “норку” из кустов к фуре. Перегрузил в “норку” секвенсор – и дальше на ней, по дороге и по шоссе. Опять как белые люди. До самого Пригорода.
Уже сутки как были бы там. В теплом номере отеля, с горячей едой и холодным горячительным…
Стас сглотнул.
И вздохнул. Раздвинув верхушки кустов, из сумрака выглянула Алике. С голубыми и чертовски голодными глазищами. Мокрая, холодная и совершенно несчастная. Ну прямо настоящая русская баба, даром что топотушка по природе. Вот уж кому отель и горячая еда не светят даже через сутки…
Стас поежился. Обогреватель исправно грел, в кабине было уже тепло, но на этот раз дрожь была не от холода.
Нет, ну в самом деле… Кто-то сейчас будет ехать в теплой машине. Мчаться к накрытому столу и горячей ванне. А кто-то, тянувший по бездорожью полтонны машинерии сутки напролет, потом облитый грязью и снова тянувший полтонны на хребте, а за все про все получивший лишь плитку шоколада… Это за двое-то суток…
А сколько ей еще стоять тут – на холоде, в грязи, среди мокрых деревьев, где даже нормальной листвы-то пока не найти…
Стас вздохнул. Заставил себя встряхнуться и не замечать этих глаз.
– Так, Серый! Сиди тихо и не канючь. Если не будешь путаться под ногами, часа через два будет тебе и ыва, и теплая ванна, и даже стеклянная сиська с дурацкими новостями. Ну, поехали, что ли…
Стас поставил на первую передачу и повел “норку” через кусты. Медленно, трудно. Прутья гнулись нехотя, упрямо давили обратно – и даже когда сгибались, потом мстительно хлестали по корпусу, распрямляясь.
Но это еще что, это еще цветочки. На этот раз возни будет куда больше. Даже больше, чем три часа назад, когда секвенсор грузили на Алике.
Теперь его надо затащить в “норку”. А впихнуть в тесный кузов силами грызунов полтонны – да не в банках или коробках, а одним цельным, здоровым куском! – это тот еще фокус… Минут десять активных физических упражнений с огоньком и матерком.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Двадцать. Как скотина под плугом.
Стас присел на задник “норки”, утер рукой пот со лба. И это еще хорошо, топотушка подсобила. А то бы до утра возились…
Вокруг кустов суетились сотни крыс. Словно наводнение, будто где-то рядом разлилась черная река. Живая.
Ладно, хоть согрелся… Если бы еще руки-ноги не дрожали от усталости. Дела-то не кончились.
– Роммель!
Стас вставил себя подняться, обошел машину и забрался в кабину. Вылез обратно с подзарядившейся от аккумулятора планшеткой.
Роммель уже ждал.
– Объясняю диспозицию, герр майор.
Стас вывел на экран карту и стал объяснять.
Придется разделиться. Пять сотен крысиных душ – это почти три тонны. Плюс полтонны секвенсора. А “норка” и по шоссе-то больше тонны не потянет…
Где-то за деревьями солнце коснулось горизонта, и теперь небо темнело быстро. Темнота с востока расползлась на полнеба, потом потекла на север, съедая закатные тучки.
Вместе с последними лучами солнца подались прочь и крысы. Живое озеро распалось на лужицы, превратилось в робкие ручейки замешкавшихся – и все, последние серые бойцы растворились в кустах.
