Юрий Никитин - Рождение Контролера

– Что-то вроде погони, – пробормотал я. – Или у страха глаза велики…

– Снова? – спросил Куцардис. – Попробую и я на ходу…

Через несколько минут из пыльного облака вынырнул «хамми» песочного цвета, что значит из самой Сахары, где ни клочка зелени, в кузове только один человек, а по сторонам, где нет дороги, еще два пыльных следа за скачущими всадниками.

Левченко покосился на них с иронией, в голосе прозвучала то ли насмешка, то ли зависть:

– На джипе и два всадника… Как во времена древних египтян… Живут же люди…

– Романтики, – согласился Челубей. – Люди живут в гармонии с природой. А у нас что? Без мобильника в туалет не пойдем. Профессор?

Я сказал нехотя:

– Отгони… Подпусти ближе и отгони.

Челубей пробормотал:

– Пыль, пыль, пыль из-под копыт… Африка!

Левченко сказал со вздохом:

– Недавно один из друзей побывал в Штатах, сбился с пути и заехал на территорию индейцев… Не успел оглянуться, а они уже с томагавками и ружьями за спиной скачут навстречу на лихих конях, догоняют сзади, с боков… Короче, быстро окружили со всех сторон. Он говорит, когда посмотрел на их жуткие разукрашенные морды, почувствовал, что никогда так страшно не было и никогда не попадал в такую безнадежную ситуацию. А они все дико орут…

Ингрид спросила с придыханием:

– И… как разрешилось?

Левченко ответил брезгливо:

– Пришлось купить у них два одеяла.

Челубей поднялся, перебрался к пулемету.

– Может, – сказал он с надеждой, – и эти везут сувениры? Отрезанные головы белых или что-то еще смешное… От топота копыт пыль по полю летит… С детства мечтал мчаться на лихом коне солнцу и ветру навстречу, расправив упрямую грудь… но умею ездить на всем, даже на танках и бэтээрах, истребитель водил, прыгал из стратосферы, дрался под водой… но на коне так и ни разу…

– Я тоже, – сказал Куцардис со вздохом. – И тоже мечтал… А вы, профессор?

Я удивился:

– Я что, похож на такого… романтичного? Нет, дурью даже в детстве не маялся. Напротив, всегда мечтал перемещаться с помощью телепортации. Никакой романтики, просто зашел в московской квартире в ванную, а вышел в нью-йоркской. Просто и обыденно.

Челубей уже развернул пулемет в обратную сторону, встал поудобнее, нарочито наступив на Затопека. Тот завизжал так отчаянно, что испуганный Куцардис дернулся вместе с рулем, и автомобиль едва не слетел с дороги.

Ингрид сказала с отвращением:

– Мальчишки… когда уже повзрослеете?

Челубей дал короткую очередь, всмотрелся, как легли пули, сместил едва заметно прицел, и на этот раз очередь прогрохотала чуть дольше, но только чуть.

Один из всадников красиво поник головой, и конь начал останавливаться. Джип завилял и резко встал посреди дороги, повернувшись боком и едва-едва не опрокинувшись.

Челубей оставил пулемет, на лице проступило горестное недоумение.

– Не понимаю, – сказал он, – просто не понимаю.

– Чего? – пикнул Затопек. – Говори, убийца.

– Что ими движет? – спросил Челубей. – Вот так гнаться за военным грузовиком, где установлен крупнокалиберный пулемет… Это же самоубийство.

– Ты забываешь о призе, – напомнил Левченко. – Вон Затопек до сих пор пальцы загибает, все высчитывает насчет семидесяти двух! Надеется поторговаться насчет семидесяти, а то больше не потянет…

Затопек сказал обидчиво:

– Чего это не потяну?.. Просто не хочу, чтобы такое мероприятие стало работой. Вон у нас в Европе даже супружеские обязанности отменили, потому что человек свободен, как птичка божья, что ходит по дорогам и говно клюет!

Я время от времени просматривал небо и не находил вблизи ни одного боевого дрона, хотя, если верить прессе, те постоянно патрулируют всю Африку и Аравийский полуостров, нанося по боевикам точечные удары, что не задевают гражданских. Ага, не задевают…

Ближайшие далековато, хотя парочку можно вообще-то на всякий случай подогнать ближе…

Я вздохнул. Идея хороша, но не прокатит. Пара таких случаев, и всю серию отзовут производители, начнут проверять и выискивать причину отказов. Нет уж, пусть патрулируют. Авось сгодятся пиццу принести или бомбу сбросить, что тоже для дома, для семьи…

Из-под колес грузовика донесся протяжный гул, что тут же утих. Никто, как мне кажется, не заметил, это я стал таким, как дитя природы, вроде муравья, но ладно, здесь разрушительных землетрясений никогда не было…

Левченко, будучи командиром отряда, то и дело поднимался в кузове во весь рост и осматривал окрестности в бинокль. Остальные отдыхают, обмениваются впечатлениями, но сразу подтянулись и взялись за оружие, когда он сказал кратко:

– Плохо, что теперь мобильники даже у дикарей…

Ингрид по-женски быстро среагировала первой:

– Погоня?

– Что-то вроде, – проговорил он. – То ли просто с нами по пути, тоже едут в Эль-Кеф, до него несколько миль… то ли им сообщили…

– Это чья-то территория, – предположил Челубей. – Какого-то клана. Или бандформирования, что одно и то же. У них тут древние обычаи… Никому не позволим топтать свою священную землю!.. Только за деньги.

Затопек сказал печально:

– Заставят платить налог?

– Да, – сообщил Челубей и посмотрел на него оценивающе. – Кажется, уже знаю, что им предложить.

– Командир, – возопил Затопек жалобным голосом. – Он меня хочет отдать противнику!

Левченко, не отрываясь от бинокля, сказал строго:

– Каждый из нас должен быть готов пожертвовать собой ради счастья и хорошего обеда своих соратников!.. Мы, как говорит профессор, идем к правильному обществу, где всем будет рулить разум. Верно, профессор?

Я ответил нехотя:

– В Тунисе десять миллионов человек. Это семьдесят девятое и девяносто первое по территории, которое всего-то сто шестьдесят тысяч километров. Значит, населен достаточно плотно. Если учесть, что южная половина вообще не заселена, там пустыня Сахара, а учитывая разгул этой вольницы, банды могли бы встречаться и чаще…

– Люблю науку, – сказал Челубей с чувством. – Всегда что-нить приятное скажут. То черная дыра, то астероид вот-вот грохнется, то динозавры вымрут…

– Уже вымерли, – напомнил Левченко.

– Уже? – ахнул Челубей. – Я же говорю, простой народ в моем лице прав, наука – зло. Мировое, как и капитализм. А она на чьей стороне, профессор, когда начнется третья мировая война?

– Третья мировая война уже идет, – сообщил я буднично. – Намного беспощаднее, чем обе предыдущие. Но бьются не страны друг с другом, а новые люди со старыми, людьми старого мышления. Где-то драки идут на уровне спора, а где-то с выстрелами в упор… Мы тоже участники этой войны.

Челубей пробормотал: