Юрий Никитин - Рождение Контролера

На той стороне догорает наш грузовик, послуживший недолго, но верно, из обоих автомобилей преследователей высыпали красочно одетые боевики, что-то все-таки в этом разбойничестве есть, и не что-то, а все то, что так нравится молодым и не обремененным интеллектом: лихость, свобода, возможность ломать и крушить, сладостная власть над безоружными, когда мог бы убить, но благородно только изнасиловал и отпустил… а мужу можно сказать, что и насилия не было, благородный разбойник попался.

Глава 4

Боевики собрались вокруг командира, тот энергично жестикулирует, указывает то в сторону, то на каменный завал. Наконец прозвучала команда, боевики нестройной толпой ринулись вперед.

Я поморщился, сброд, даже рассредоточиться не догадываются, одной очередью можно скосить половину, но сперва поймал в крестик прицела вожака, а то потом выискивай, когда затаится…

Тот перестал размахивать руками и только смотрел в спину бегущим на каменную преграду, момент удобный, я спустил курок.

Выстрел грянул негромко, это М-16, а не снайперская с усиленными патронами. Мне важнее не убойная мощь, а скорострельность, поспешно поймал в прицел следующего, нажал на спуск.

Тело вожака еще не перестало дергаться у колес их автомобиля, а я успел сразить еще четверых и продолжал быстро-быстро всаживать пули в отважных, что уже начали стрелять в моем направлении, но пока вслепую.

Сейчас даже необязательно бить в лоб, будто дураков в церкви, это потерянные секунды, боевики о бронежилетах не имеют понятия, а даже раненый уже не боец, напротив, серьезная помеха, потому что тот, кто должен воевать, бросается выносить раненого из-под обстрела.

Когда вот так взвинчен, что бросило в жар, стреляю с той скоростью, что самого поражает, словно бью из автомата, хотя это одиночные, где каждая пуля бьет в цель, и когда после каждого выстрела кто-то с воплем и красиво раскинутыми руками, словно птица в полете, падает лицом в камни.

Двое пытались брать командование на себя, я вычленил их моментально, уложил. Остальные попрятались между камнями, но сверху видно все, целиком затаиться не удается, что-то да торчит, я стрелял и стрелял, заменил пустой рожок на полный, сделал два выстрела, и тут их нервы не выдержали, начали подхватываться и с криками бежать обратно к автомобилям.

Я хладнокровно всаживал пули в спины, это не люди, а просто мишени, хотя, если честно, в людей тоже стреляю достаточно спокойно, как уже замечал не раз.

Двое, нужно отдать им должное, несмотря на падающих рядом соратников, продолжали вытаскивать раненых, один помогал спускаться прыгающему на одной ноге, а второй героически взвалил раненого на плечи и медленно начал пробираться между камнями.

Я их не трогал, но вовсе не из-за восхищения их доблестью и любовью к ближнему, а нормальный расчет, даже когда вытащат из-под огня, о раненых нужно заботиться, везти в больницу…

Если уж, рискуя жизнями, сумеют спасти и погрузить в автомобили, то не для того же, чтобы там исполнить просьбу «добей…»

Оба отважных еще по разу вернулись и вынесли еще двух раненых. Я на всякий случай выстрелил в воздух, давая знать, что не ушел и наблюдаю, но к раненым Аллах велит проявлять милосердие, а к вытаскивающим их с поля боя – уважение, что и делаю.

Как только оба автомобиля взревели и начали разворачиваться, я медленно отполз, а дальше поднялся и сбежал вниз на дорогу.

Четверо раненых, а эти двое героев каждый за рулем, вполне достаточно, чтобы поспешно довезти их до места, где окажут помощь. Вряд ли это будет королевский госпиталь, но все же, все же…

Забросив винтовку за спину, я заспешил к городу, с каждым шагом ближе высоченные стены древней крепости, сверкающие под солнцем, словно сложенные из светло-коричневого сахара, широкие у основания квадратные башни, уже вижу редкие окна, не похожие на европейские бойницы, а под стенами раскинулся яркий и шумный восточный базар, ярко праздничный, карнавальный, где не столько торгуют, сколько проводят время с крохотными чашечками черного как смоль кофе…

Из кофейни вышел и сразу направился в мою сторону высокий и широкий в плечах красавец араб, сказал весело:

– Приветствую, дорогой друг, на благословенной Аллахом земле!.. Как отдохнул?

– И другим дал отдохнуть, – ответил я. – Где остальные?

– Я им нашел укромное местечко, – ответил он. – Никто не говорит на местном наречии, как вот шпарите вы, профессор. Даже я не говорю, потому для всех прибыл прямо из Эль-Риада.

– Веди, – велел я. – А то вдруг кто начнет беспокоиться.

Он хмыкнул.

– Да знаем мы, кто уже начал… да и не переставал.

Я посмотрел на него строго.

– Это кто же?

– Кому было поручено, – ответил он бодро, не моргнув глазом. – Она же у вас телохранитель? Хотя в Управлении не знают еще, что это вы ее чаще телохранительствуете…

– А чего в город не вошли?

Он двинул плечами.

– Да так… Кто-то сказал, уж и не помню кто, что вдруг вам понадобится помощь, чтоб не надевать штаны снова и не возвращаться так далеко. Мы вообще-то все ленивы, в наших досье это написано?

– Зови, – велел я, – мы и так задержались.

Городок невелик, едва прошли базар, вот уже и центральная часть, самая древняя, Ингрид засмотрелась на двух типичнейших тунисцев, что идут навстречу, держа в поводу один крупного мула, похожего на лошадь, а второй мелкую лошадку, похожую на мула. Бородатые, несмотря на молодость, одеты почти все в джеббу, на плечах цветные платки, на головах кабусы, а то и вовсе фески, на ногах кожаные сандалии. Штаны из домотканого полотна, что-то вроде старинной мешковины, все-таки мешки давно из бумаги, пластика и вообще из чего угодно, но только не из ткани.

– Живут же люди, – сказал я с почтением. – Вот это культура!.. Настоящая, древняя, устойчивая ко всяким потрясениям и чужеземным веяниям. Три тысячи лет… да какие три, все пять тысяч лет, а то и больше, вот так эти люди идут по этим тропам и ведут навьюченных животных…

Левченко кивнул, а Ингрид буркнула:

– Пять тысяч?

– Пять тысяч лет, – подтвердил я. – Еще когда, как говорят наши заклятые друзья, русские не то сидели на деревьях, не то в пещерах, здесь уже существовала вот эта высокая культура… За это время русские вышли из пещер, завоевали шестую часть суши, запустили спутник и первого человека в космос, а здесь все так же идут по этим тропам и ведут этих животных… Эх, сюда бы перебросить тех наших, кто мечтает жить на природе вдали от угнетающей их цивилизации!

– Тунис будет переполнен, – сказала она. – А Россия обезлюдеет.

– Зато станет чище, – заверил я. – Оставшихся вполне хватит для сингулярности. А наших алармистов сюда! Всех сюда, пусть приобщатся к древней культуре… и останутся в ней без права возврата в нашу европейскую дикость.