Евгений Бабарыкин - Палач
Филин и отец Слава вышли на крыльцо мэрии и остановились, глядя на площадь. Несколько сотен человек, преимущественно женщины и дети, сосредоточенно ковырялись в грядках, стараясь сделать как можно больше, пока стояла сухая погода. Опускался вечер, но было еще светло. Облака второй день чуть ли не растворялись в вышине. Заходящее солнце немного просвечивало сквозь них, так что можно было видеть такие редкие на улицах города тени.
– А я в выходные порыбачить любил за город выехать, – вспомнил вдруг отец Слава. – Осенью хорошо бывало, когда до дождей… Солнце, тепло еще, а комарья нет. Таких чушек таскал, что только в путь!..
– Да ладно заливать, – дохнул на него свежим перегаром Филин. – Знаем, как вы за город выезжали.
– Ну, рыбу-то тоже ловили, – с достоинством ответил отец Слава.
Они помолчали, провожая взглядом пронесшегося куда-то мальчишку в перепачканной землей синей облезлой курточке.
Отец Слава открыл рот, намереваясь сказать что-то еще, но не успел. Все, что они видели перед собой, резко сдвинулось, смещаясь, но оставаясь на месте. Стало страшно так, что захотелось броситься бежать прочь, не оглядываясь и голося во все горло. Такого не было уже больше десяти лет. На площади раздались крики ужаса; заорали, заплакав навзрыд, взрослые и дети.
Небо закрыла черная тень. Упав с высоты, демон перед самой землей взмахнул огромными крыльями, обдав людей вонючим дымом и жаром собственного тела. Крутое пике, и он опять взмыл в высь, исчезнув за линией домов.
Когда вернулась способность думать и говорить, мужчины на крыльце мэрии увидели лежащие на ступенях два белесых шарика с неопрятными красными волокнистыми шлейфами, испачкавшими гранит. Отец Слава подошел поближе, хотя и так уже прекрасно видел, что это вырванные с корнем глаза. Радужка все еще была ярко-синей, только помутнела и перестала блестеть.
– Красивый был парень все-таки, – смиренно сказал отец Слава.
– Неделю можно спать спокойно, – в тон ему отозвался Филин и пошел обратно к себе в кабинет. – В конце концов, надежды-то особой и не было…
– Это так, – поспешил за ним отец Слава. Ему тоже захотелось выпить. И сразу стакан, и водки – побольше и покрепче, чтобы оглушить хоть на несколько минут мозг.
Глава 16
Чем дальше мы отходили от гор, тем гуще становился лес, пока не стал таким же, как рядом с Уральском. Мы шли уже третий день. После битвы демонов на вершине горы мы продвинулись не меньше чем на триста километров – увиденное подстегнуло всех, и меня с Дмитрием тоже. Хотелось оказаться подальше от того места.
С этой стороны от горного кряжа начиналась широкая долина, поросшая лесом. Ни жилья, ни дорог здесь практически не было еще до Первой Кары, и ориентироваться тут мог только такой опытный в этих делах человек, как Иваныч. Мы останавливались только по его знаку. Иваныч вытаскивал карту, крутил компас и что-то подсчитывал, шевеля губами. Потом он давал отмашку рукой, и мы шли дальше, иногда чуть меняя направление.
После всего, что случилось, Иваныч притих, и мы редко слышали его шуточки. Говорить обо всем этом мы стеснялись, словно ничего не произошло.
Ели теперь два раза в день: ужинали, перед тем как лечь спать, и плотно завтракали, с рассветом уже шагая по тихому, мертвому лесу. Мы жили в деревне до того как случилась Первая Кара, и я часто бывал в лесу. Правда, тогда он был совсем другой – сосновый, просвечиваемый насквозь светлый лес на каменистых берегах реки. И он всегда был живым. Мошкара ли, птицы или белки – в лесу постоянно видишь жизнь.
Сейчас и леса стали другими, а уж о живности и речи нет. Занятые борьбой за собственное существование, люди и не заметили, как исчезли животные. Домашние, те, которых не прибило камнями или льдом, почти сразу пошли на еду или сами померли. На то, что творится в лесу, долгое время вообще внимания не обращали, да и леса как такового не было. Горелые головешки да черные остовы деревьев, грозящие небу. А потом, когда как-то разом поперли вверх с невиданной скоростью ели, в лесу уже никого не осталось. Только зайцы, жрущие салатную траву, как капусту, да стаи одичавших собак. Ну, и адские гончие, конечно.
Судя по поведению Рыжей, в этих местах давным-давно и этого не было. Первое время она еще «сторожила», то убегая вперед, то кружась по сторонам, принюхиваясь и напрягаясь от каждого подозрительного шороха. Но чем дальше мы шли, тем понятнее становилось по поведению собаки, что, кроме зайцев, другой живности тут нет.
Когда долго выполняешь одну и ту же монотонную работу, время растягивается и кажется, что этому не будет конца. Я обрадовался, когда Иваныч вдруг остановился и повернулся к нам с радостной улыбкой:
– Ну, слава богу! А то я уж думал, что мы заплутали.
– Хорошо, что ты нам это только сейчас говоришь, – ухмыльнулся Дмитрий.
– Зря смеешься. Тут все очень изменилось с тех пор, как составляли карту.
– Странно, правда? – поддел его я.
– Ладно, хорош ржать. Самое главное, что мы дорогу нашли. Теперь проще все будет. Километров двадцать еще, и должны на воинскую часть выйти. А там уж рядом.
– Рядом – это сколько? – спросил Дима.
– А я знаю? – рассердился Иваныч и начал складывать карту. – После Первой Кары еще более-менее данные по эпицентрам были, а потом все вовсе на глазок… Если бы не та воинская часть, так и не знали бы про то место, куда идем.
– Ничего, нас Рыжая приведет, – потрепал я собаку за уши.
– Да вот это меня и удивляет, – усмехнулся Иваныч. – Мы-то ладно, дурни. А животинки обычно это дело лучше нас чуют…
Как оказалось, Иваныч зря наговаривал на собаку…
– Ладно, давайте прямо по дороге и пойдем. Теперь хоть не собьемся.
Я рассмеялся:
– Иваныч, где ты дорогу видишь?
Вокруг нас, на мой взгляд, был такой же ельник, что и последние несколько сотен километров.
Иваныч только махнул рукой и пошел вперед, не дожидаясь нас. На самом деле дорога чуть-чуть угадывалась – ели здесь росли чуть реже.
Начало темнеть, а до части мы не дошли, и Иваныч предложил остановиться на ночлег, чтобы не рисковать и не проскочить случайно мимо. Мы так и поступили. Оказалось, до военных мы не дошли всего-то пару километров.
Часть словно выпрыгнула на нас из чащи. Только что везде был лес, как вдруг мы вышли на небольшую асфальтированную площадку.
Мы с мамой ездили «на присягу» к моему двоюродному брату Вовке за год до Первой Кары. Та часть была в Екатеринбурге, окруженная большими каменными домами, но начиналась она точь-в-точь как эта.
Когда-то полосатый красно-белый шлагбаум совсем облез и торчал вверх, как указующий перст. Слева будочка КПП с проломленной крышей и без единого стекла в окнах. Территория части даже обнесена была тем же забором, что в Екатеринбурге, – бетонные квадратные плиты со звездами посередине.
Единственное отличие – ворота перегораживал «Урал», опрокинутый набок. Впрочем, он был отодвинут в сторону, так что, не будь на дороге камней, машина бы проехала. Крыша была смята в лепешку, как будто машину отбросили одним могучим ударом. Хотя вполне может быть, что автомобиль пострадал от камнепада, а уж потом его использовали в качестве ворот.
С первого взгляда было ясно, что часть брошена. На территории росли ели, за которыми белело здание казармы или штаба, с нашего места было не разобрать.
Рыжая, в отличие от нас, очень заинтересовалась тем, что находится за воротами. Она нетерпеливо пробегала несколько метров вперед, оглядывалась на нас и возвращалась, увидев, что мы не торопимся следовать за ней. Она даже начала поскуливать тихонько от нетерпения.
– Ну, пойдем, что ли? – спросил я. – Посмотрим, что ее туда так тянет?
На всякий случай я снял дробовик с плеча. Моему примеру последовали и Иваныч с Дмитрием, взяв «калашниковы» наизготовку.
Мы медленно двинулись вперед, водя стволами во все стороны. Иваныч впереди, я и Дима следом. Рыжая нетерпеливо забегала вперед, не понимая, чего мы копаемся.
От КПП шла асфальтовая дорожка, которая терялась среди деревьев. В двадцати метрах от ворот к центральной дороге примыкала боковая, вдоль которой было выстроено здание, которое мы и видели из леса. Это был двухэтажный штаб, некогда побеленный, а сейчас грязно-серый, но на фоне темных елей он по-прежнему казался светлым. Здание было проломлено посередине – каменный «заряд» пробил кровлю и перекрытие, заодно выдавив все стекла.
Перед штабом зиял пустотой небольшой плац, теперь больше напоминающий японский сад камней.
Иваныч посмотрел на Рыжую, по-прежнему нетерпеливо рвущуюся вперед на территорию части, и махнул нам рукой идти дальше. Мы прошли штаб и остановились под прикрытием угла здания. За ним шла широкая полоса с примитивными тренажерами типа турников, брусьев и лестниц, сваренных из металлических труб. Дальше белели четыре одноэтажных здания, стоящие к нам и зданию штаба торцами.
