S-T-I-K-S. Пройти через туман VII. Континент - Алексей Юрьевич Елисеев
К моей решётке со стороны воли подошла девушка с шерстяным одеялом, наброшенным на плечи. По босым ступням и голым ногам было несложно догадаться, что в данный момент оно — единственная её одежда.
— Слушай, Куница, — я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более убедительно. — Ты же меня тут не бросишь, правда? Мы же друзья… почти. Ну, или, по крайней мере, сокамерники. А сокамерники должны помогать друг другу.
Она усмехнулась.
— Друзья? Ты придурок, — сказала Куница беззлобно. — Зачем ты мне нужен? Приставать ещё начнёшь…
— Не начну!
— Значит, я не красивая, по-твоему?
— Очень красивая! Так что, поможешь старому… ну, ладно, новому знакомому?
Из-за решётки послышался тихий смешок.
— Ладно, Казанский. Но с тебя причитается. Быстренько назови меня самой великой и доброй спасительницей, какую только видел этот грешный мир. И чтобы от души!
Я на секунду задумался. Гордость — это, конечно, хорошо. Но жизнь — ещё лучше.
— Конечно, Куни! — выпалил я. — Ты самая великая, самая добрая, самая…
— Что ты сказал⁈ — её голос моментально превратился в рык, не уступающий по громкости нашему новоиспечённому зомби-менту.
Лицо её, которое я теперь мог рассмотреть, залила краска.
— Пообещай, Казанский! Пообещай, что больше никогда, слышишь, НИКОГДА не назовёшь меня этим мерзким словом! Я — Куница! К-У-Н-И-Ц-А! Запомнил⁈
Я поднял руки.
— Запомнил, Куница. Честное пионерское. Только выпусти меня отсюда, и я буду звать тебя хоть Владычицей Морской, хоть Императрицей Вселенной. Только побыстрее, а то наш общий друг вот-вот наурчит нам неприятности.
— Пообещай…
— Блин, ты что, серьёзно сейчас⁈ — воскликнул я.
Глава 35
Вот только этого мне не хватало для полного счастья — давать обещания багровеющей от злости почти голой бабе, которая двадцать минут назад щеголяла перед горожанами в чём мать родила. Впрочем, если это цена за то, чтоб выбраться из этого вонючего «обезьянника», то почему бы и нет? Тем более, что слово, данное в таких обстоятельствах, стоит не дороже прошлогоднего снега. Особенно если этот снег уже успел превратиться в лужу и высохнуть.
Я изобразил на лице вселенскую скорбь и раскаяние. Ну, постарался, во всяком случае. Не уверен, что получилось убедительно, учитывая, что в зеркало я последний раз смотрелся… да когда это было-то? Кажется, в прошлой жизни.
— Куница значит Куница, — примирительно кивнул я. — Заметано. Никаких больше «Куни».
— Честно?
— Конечно, честно. Хотя, знаешь, в некоторых культурах это имя считается очень даже почётным. Символ, так сказать, женской силы и независимости. Но раз ты настаиваешь — обещаю.
Она фыркнула, но краска с лица немного сошла. Видимо, моя речь произвела на неё впечатление. Или она просто устала злиться. А может, перспектива выбраться из этой клетки в компании такого видного спутника, как я, перевесила всё остальное.
— Хватит паясничать, Казанский, — процедила она, снова возвращаясь к своему обычному едко-презрительному тону. — И следи за языком. А то ведь могу и передумать. Будешь тут куковать до второго пришествия. Или пока этот… — она неопределённо махнула рукой в сторону, где только что урчал бывший дежурный, — не наурчит неприятности.
— Да боже упаси, какое может быть паясничание, когда на кону свобода и, возможно, жизнь, — я развёл руками, стараясь выглядеть максимально безобидным. — Я сама серьёзность. Образец благоразумия и послушания. Особенно когда меня собираются вытащить из-за решётки. Кстати, как ты это собираешься сделать? Дверь-то, заперта. А ключ у того… который теперь, похоже, предпочитает человечину своим должностным обязанностям.
Она огляделась, словно впервые оценивая обстановку. Её взгляд задержался на двери моей камеры. Решётки выглядели солидно — толстые стальные прутья, вмурованные в бетон. Замок тоже внушал уважение своей массивностью.
— Не переживай за дверь. Переживай лучше за то, чтобы не отстать, когда я её открою. И, чтобы твой второй уровень не подвёл, когда придётся немного… поработать.
— О, за мой второй уровень можешь не беспокоиться, — усмехнулся я. — Он, конечно, не такой впечатляющий, как твоя… э-э-э… непосредственность, но кое на что способен.
Она скривилась, как от зубной боли.
— Опять ты за своё? Придурок со вторым уровнем! Да ты хоть успел понять, во что вляпался? И куда мы все вляпались?
— Я так понял, что, главное, ты уже всё поняла. Просветишь сирого и убогого? А то я пока только одно осознал — если в городе отключили свет, то на улицах скоро станет неспокойно, а в милиции вместо дежурных появятся какие-то урчащие твари. Ну и что некоторые дамы предпочитают экстремальные виды эксгибиционизма. Что, кстати, не может не радовать глаз даже в такой заднице, как эта камера.
Куница проигнорировала последнюю шпильку, хотя я заметил, как дёрнулся уголок её рта. Она подошла к двери моей камеры и несколько секунд внимательно её изучала. Потом её пальцы сложились в некий знак. Мгновение — и запор вместе с куском решётки грохнулся на кафельный пол.
