Юрий Брайдер - Особый отдел
— Слава те, господи! — удовлетворённо вздохнул Павианыч, когда их наконец-то оставили в покое. — Теперь можно и причаститься. Нет ничего хуже, чем прерванная молитва, казнь, половое сношение или пьянка. Мало того, что удовольствие сорвалось, так ещё и невроз заработаешь… Какой тост у нас на очереди? За татарско-монгольское иго или за восстановление шахт Донбасса?
— Подожди. — Ваня придержал его руку, уже потянувшуюся к бутылке. — Выпить я, конечно, не против. Даже очень. Но есть одна проблема.
— И в чём же она состоит? — поинтересовался Павианыч, чья очередная атака на бутылку закончилась столь же безрезультатно.
— В тебе.
— Быть такого не может! Я уже лет двадцать никому, кроме себя самого, проблем не создаю.
— Случается, что и беспроблемность порождает проблемы. Вернее, безответственность… Ведь после трёх-четырёх рюмок с тобой уже не поговоришь. Будешь мычать что-то невразумительное, глупо хохотать и тыкать мне пальцем в глаз. Уж я-то тебя знаю! Поэтому давай на трезвую голову перетрём кое-какие вопросы. Я ведь, как ты, наверное, догадался, по делу пришёл.
— Догадался, как не догадаться… — Павианыч помрачнел. — Ох, как я дела твои не люблю! Люди должны в мире и согласии жить, а ты всё кого-то вынюхиваешь да выслеживаешь, словно инквизитор.
— К людям я как раз-таки никаких претензий не имею. Пусть живут себе. Хоть в согласии, хоть в дрязгах. А выслеживаю я исключительно двуногих зверюг. Проще говоря — убийц. В основном маньяков-педофилов. Что ты имеешь против моей профессии?
— Если честно, то ничего, — вынужден был признаться Павианыч. — Как и к профессии палача, например. Если бог сотворил ядовитых гадов, он и о мангустах позаботился… Только как-то неприятно сознавать, что я, честный бродяга, всю свою жизнь страдавший от притеснений всяческих опричников, ярыжек и фараонов, теперь состою в приятельских отношениях с казённым человеком.
— Успокойся. Иосиф Бабель не стеснялся с чекистами хороводиться. А талантище был — не чета тебе.
— За это его к стенке и поставили. Вместе со всей ежовской братией. А держался бы тихонько в сторонке — ещё бы пять томов одесских рассказов написал… Ладно, тяни из меня жилы. Выворачивай душу наизнанку. Только учти: я с преступной средой не знаюсь. Мне вы все одинаково противны — и власть, и бандиты. Две стороны одной медали. А медаль называется: «За усердие в наживе». Говорят, в Оттоманской империи такая существовала. При Сулеймане Великолепном, который налог на взятки учредил.
— Это уж не твоего ума дело, прости за резкость. А интересует меня вот что. Недавно одному доброму человеку голову снесли…
— И каким, интересно, образом? — как Ваня и надеялся, это сообщение заинтриговало Павианыча, падкого на всевозможные диковинные случаи.
— Разлетелась голова вдребезги, словно бутыль с перебродившей брагой. Есть подозрение, что в него какой-то секретный снаряд выпустили, хотя ничего даже приблизительно похожего в нынешние времена на вооружении не состоит.
— Это у вас не состоит!
— Нигде не состоит. Ни у нас, ни у натовцев, ни у арабских террористов. Это я гарантирую.
— Что покойник представлял собой при жизни?
— Неважно.
— Мне нужно знать, из каких он сфер: политик, бизнесмен, бандит, государственный чиновник?
— Обыкновенный человек. Как говорится, среднего класса.
— А кто такой снаряд запустить мог? Убийцу видели?
— Видеть не видели, но предположения имеются. Старичок один замешан. Примерно твоих лет, а то и постарше. С тростью ходит. Но трость не простая, а что-то вроде малогабаритного гранатомёта.
— Старичок… — у Павианыча даже обрубки ушей зашевелились, что, по-видимому, означало предельное напряжение мысли. — При чём здесь старичок, если
дело свежее?
— То-то и оно, что дело, скорее всего, тухлое. След ещё в сороковые годы тянется. Ты про североуральский политизолятор что-нибудь слышал?
— Приходилось.
— Говорят, там после войны похожее оружие испытывали. Отпустят зэка на волю, он и ломанётся на радостях в тайгу. Но смерть его всё равно найдёт… Я потому к тебе и обратился, что не мешало бы все аналогичные случаи за последние полвека припомнить. Ты ведь у нас, как-никак, живая история отребья…
— Понятно, — кивнул Павианыч, явно польщённый такой сомнительной славой. — Только давай сразу договоримся: не темни со мной. За что шлёпнули вашего клиента?
— Как бы это лучше сказать… — Ваня тщательно подбирал слова, чтобы не брякнуть лишнего. — Спутали его. Двойником он был.
— Двойным агентом?
— Нет. Просто двойником одного весьма влиятельного человека. Мы все под ним ходим, даже ты.
— Я только под богом хожу, — высокомерно возразил Павианыч. — А сходство чисто случайное? Или в родстве они состояли?
— Тут ещё много неясного. Но, скорее всего, они были похожи, как братья-близнецы. Хотя о существовании друг друга и не догадывались. Только всё это частности. С погибшим мы как-нибудь сами разберёмся. Мне нужен старичок с тросточкой. Причём позарез Вдруг ты что-то о нём знаешь. Или, на худой конец, совет дельный можешь дать.
— Это ты правильно сделал, что выпить мне не позволил, — после краткого раздумья сообщил Павианыч. — Голова моя — великолепный инструмент. Вроде скрипки Страдивари. А алкогольные пары его в дырявый бубен превращают. Никакого путного звука не извлечёшь.
— Это надо понимать так, что какие-то струны в твоей голове уже поют? — осведомился Ваня.
— Пока ещё только пиликают. Хотя и до боли знакомую мелодию. К сожалению, не я её автор. Сейчас сведу тебя с одним человеком. Чувствую, у вас будет о чём поболтать. Но будь всё время начеку. У этого мужика полная башка тараканов. Причём очень злых.
— Ты, пожалуйста, не говори, кто я есть на самом деле, — попросил Ваня. — Большинство наших соотечественников интерес к ним правоохранительных органов понимают превратно и тут же теряют дар речи.
— Мог бы и не предупреждать, — буркнул Павианыч. — Сами виноваты, что народ запуган. Привыкли истину раскалёнными клещами добывать. А она, как малое дитя, ласки требует… — Вновь распахнув дверь сторожки, Павианыч громогласно объявил свою волю: — Найти мне Фильку Удушьева! Живого или мёртвого!
Глава 13
ФИЛЬКА УДУШЬЕВ, ПОБОЧНАЯ ВЕТВЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Вернувшись, он подбросил дров в прогоревшую печку, помешал мутовкой в каждой булькающей посудине и, даже не косясь на початую водочную бутылку, возобновил прерванный разговор:
— Относительно двойников я могу тебе одну поучительную историю поведать. Не знаю только, в масть ли она придётся… Где-то в семидесятых годах нашего брата начали усиленно притеснять, и я за тунеядство сел опять. Правда, зона попалась приличная, грех жаловаться. Мужики там верховодили, а блатные даже пикнуть не смели. Магазинчик свой имелся, переписка не ограничивалась. Некоторым особо отличившимся зэкам даже позволяли цивильную одежду носить.
— В том числе, наверное, и тебе, — вставил Ваня.
— Нет, я перед администрацией хребет никогда не гнул. Хотя и рогом зря не пёр… Должность у меня в зоне была очень даже приличная — кочегар. В одном отряде со мной мужичишко срок тянул. Лет тридцати, ничем из себя не примечательный. Фамилию его я, конечно, не помню, а погоняло было — Клык… Отработал я однажды ночную смену, а это значит, что на построение утром можно не вставать. Вдруг слышу сквозь сон топот. Пополнение, надо полагать, прибыло. Стали новеньких по казарме распределять. Один койку рядом со мной занял. Смотрю — вылитый Клык. Ну прямо один к одному. Только бушлат поновее. Спросонья не разобравшись, я говорю ему: дескать, пора бы должок отдать. Пачку чая на той неделе заначил и молчишь, как рыба об лёд. Он на меня как-то странно зыркнул и свалил в сторону. Ладно, прихожу я попозже на обед. Глядь, а в столовой два одинаковых Клыка сидят и друг на дружку пялятся! Братва наша, ясное дело, на ушах стоит. Братья-близнецы в зоне встретились, это тебе не фунт овса! А те молчат и взаимной злобой наливаются, словно клопы дурной кровью. Потом как кинутся один на другого, будто бешеные собаки, и пошла месиловка! Тут уж не до обеда. Еле их растащили. Начальник явился. Полковник Ишаков. Велел обоих драчунов в штрафной изолятор посадить, только в разные камеры. Стала оперчасть справки наводить. Оказывается, ничего общего между ними нет. Всё разное — и фамилии, и отчества, и место рождения, и возраст. Между тем внешнее сходство поразительное. Даже родимые пятна — словно под копирку. Как говорится, волос в волос, голос в голос. Почему-то и статья совпадает. Сто семнадцатая бывшего уголовного кодекса. Изнасилование, стало быть.
— Как же вы их различали? — спросил Ваня.
— Ну, в зоне это проще простого. Каждый зэк на одежде бирку имеет с анкетными данными. Тем более во время драки наш Клык новичку передний зуб вышиб. С тех пор того стали звать Полклыка.
