Волновая функция - Эдуард Катлас
Могло бы быть иначе, если бы верхние уровни могли использоваться всеми. Что все могли переждать тяжелый сезон. Так, как это делалось в большинстве других городов. Но созданная здесь кастовость, жесткое разделение на сословия, поделенные слоями этой пирамиды, все это убило большинство в нижнем слое.
И сейчас те, кто здесь оказался, были скорее изгоями, выжатыми сверху, выброшенными вниз. И даже они, я видел, не всегда считали себя такими. Когда хочешь самоутвердиться, нужно лишь найти кого-то еще более обездоленного, чем ты сам. Я видел, как уходил от верхних ворот к нижним, усаживался там на краю и часами наблюдал за теми несколькими бедолагами, застрявшими в башне на третьем уровне. Они были еще живы, но им приходилось очень тяжело.
Я вообще-то не тот, кто будет поднимать людей на революцию. Не бунтарь, и уж точно не вождь. Но этот холм, этот город определенно требует изменений.
Ждет их.
Не случайно же столько людей моментально вышли из-под влияния собственного короля, и стягивались к нам. Можно представить, насколько плохо им жилось, если в этом мире, с его сложными законами иерархии власти, они бросили своего законного правителя и переметнулись к слабой и юной принцессе.
* * *
Старик, заглянувший к нам только для того, чтобы забрать новую партию детей наверх, в итоге остался на несколько дней. Он привел молодую девушку, чтобы следить за ребятишками, остающимися здесь, и хотел забрать двоих из своих парней. В итоге осталась и девушка, и парни. Мистер Трепа, один из немногих, кто взирал на все происходящее, как и я, с благожелательным удивлением, прокомментировал это:
— Обычно папаша равнодушен к взрослым. Думает только о детях. А тут, посмотри, он готов покомандовать и взрослыми.
— Ради благополучия детей, я думаю, — лишь ответил я ему.
Мистер Трепа в кои то веки не нашелся, что ответить. Он лишь пожал плечами и перевел разговор на другую тему.
Больше всего во всем происходящем мне не нравилось, что королева до сих пор находится в неведении о судьбе своей дочери. Но, когда я поделился своей озабоченностью с принцессой, она лишь улыбнулась.
— Завтра, на рассвете, мы пойдем и скажем маме о том, что у нас все хорошо.
Пойдем и скажем, да. Так вот просто. Словно нас и не разделяют низины, заполненные туманом и забитые монстрами.
Но ранним утром следующего дня принцесса решила исполнить свое обещание.
Мы вышли на стену, к границе тумана, и сели, все пятеро, на колени. Разница была лишь в том, что принцессе ее маленькая фрейлина подложила тряпичную игрушку вместо подушки. Принцесса чуть впереди, мы, двое мальчишек, я и девочка чуть сзади. Все, кто был здесь с нашего Холма. Все, кому не удалось вернуться, но хотя бы удалось выжить.
А сзади, в нашем поселении, собравшийся к нам люд тоже устроил молебен. Непонятно кому, на холмах не было религии как таковой. Они молились то ли своей принцессе, то ли туману, прося его не подниматься. Может даже монстрам. Это даже не было язычеством, или может и было, но только на самом зачаточном уровне. Когда молитвы возносят не богу солнца, а самому солнцу, без посредников.
Только в мире холмов эти молитвы имели физический смысл.
Принцесса сидела, и что-то тихо говорила самой себе, что именно, никто из нас не слышал. Потом подняла голову, и чуть подвинулась, немного поправляя направление своего взгляда, своего тела. Я так понимаю, она выстраивала луч строго на наш Холм. Могу лишь согласиться, что он где-то там, но определить, насколько точно она села, я не мог — десять градусов вправо или влево на таком расстоянии, с учетом того, как петляли дороги, по которым я сюда добирался, я бы не смог.
Это повторилось несколько раз. Она что-то говорила тихо-тихо, и чуть-чуть поправляла направление. Словно брала пеленг на родительский Холм.
Даже я, не вполне свой в этом мире, чувствовал силу местных молитв. Люди позади что-то тихо напевали, я их почти не слышал, потому что они не вышли вместе с нами, а молились прямо там, где их застала просьба принцессы. Но эта молитвами волнами проходила мимо меня, сквозь меня, ударялась и переосмыслялась принцессой, и каким-то образом возвращалась ей же обратно, своим новым подданым.
Эти потоки шли в разные стороны. Я понял, что немного выпадаю из процесса, оставаясь лишь сторонним наблюдателем. Принцесса чуть дернула плечом, и почему-то я понял, что это движение относится именно ко мне.
Что ж. Назвался груздем — полезай в кузов. Я прикрыл глаза, и тоже начал молиться. Молча, непонятно кому. Потом поправил себя — понятно кому, за здравие принцессы, во имя ее. Ну и королеву добавил тоже. Жителям попросил здоровья, туману не сильно буйствовать. И если уж началась такая пляска, то чтобы встретиться с нормальным шагающим, а не съехавшими придурками. Поменьше попадать в миры, где я и минуты не выживаю. Узнать все языки обители.
Оказалось, что у меня есть о чем попросить.
Но думаю, что именно я просил было неважно, важна была лишь нацеленность этой молитвы на принцессу. Сквозь меня словно прошла волна, на этот раз гармонизированная, тихая, низкая, но без малейших изъянов.
Прошла, ударилась в принцессу, поглотилась ей и ушла дальше, в виде повторяющегося импульса. К нам, в сторону нашего Холма.
Ответ поступил немедленно. Пять-десять секунд, и пришел обратный сигнал. Короткий, мягкий, наполненный нежностью и любовью. Если сообщение принцессы я понять не мог, но мог предположить, что она просто передала телеграмму, что-то, коротко рассказывающее о том, что мы живы, о месте, где мы находимся и о том, что собираемся делать.
Обратный сигнал был однозначен, четок и не позволял ошибиться в его толковании.
Я бы назвал его — благословение.
Принцесса резко, даже торопливо встала. Останавливая церемонию сразу, как только получила ответ.
— Не только мы можем услышать. Не будем рисковать. — Сказала она.
* * *
Возле ворот наверх стихийно возник рынок, как и всегда в подобных местах. Место проходное, народ, который спускается сверху обычно при деньгах, народ, который поднимается наверх, при деньгах точно. Опять же стражники, тоже люди, тоже могут что-нибудь прикупить. Могут и отобрать, но себе дороже — в следующий раз товар припрячут. Опять
