Зеркальщик - Кирилл Юрьевич Шарапов
Подойдя к зеркалу, Радим начертил руну поиска. Запитав ее, он прикоснулся к ней пальцами, представляя зеркало в своей спальне. С минуту зеркало было мутным, но потом там медленно проступила единственная комната в служебной квартире. Радим вздохнул и принялся чертить руну пути. Запитка ее отняла куда больше сил, чем предыдущая, но не прошло и пары минут, как символ полыхнул золотом, и зеркало пошло рябью. Короткий шаг, и вот он уже вышел с другой стороны, два шага — к прикроватной тумбочке, открыть ее, кинуть туда оригинал, забрать подделку, точную копию, абсолютно пустую, и именно ее завтра он сдаст в хранилище. На все про все ушла минута, и он снова стоит в своей каморке. Стереть руны, все — дело сделано.
Оставшуюся часть дня Радим посвятил приведению складня от Гефеста в рабочее состояние, запитать руны — дело непростое, но он справился, и даже осталась половина резерва, как раз хватит на сегодняшнюю ночь.
К вечеру отдел опустел. На первом этаже скучал дежурный, на втором в кабинете гоняли чаи ночной следак и один из штурмовиков, на третьем над бутылкой коньяка коротали время два полковника.
Зазвонил рабочий телефон, на котором высветился номер Жданова.
— Пора, — произнес Лихач, и тут же повесил трубку.
Радим раздавил в бездымной пепельнице окурок и поднялся, ему предстояло пройти последнюю дорогу, сыскарем был, охотником был, остался путь палача.
Каменный мешок в подвале, толстая цементная шуба на стенах, тусклая лампа под потолком. Света от нее так мало, что небольшое помещение потонуло в сумерках. В коробке всего несколько предметов — стол, на нем пепельница, три стула, два из которых сейчас заняты Старостиным и Ждановым, и последней самой главной вещью в этом каменном мешке, было большое старинное мутное зеркало у дальней стены.
— Готов? — спросил Альберт, поднимаясь ему навстречу.
— Пока готов, — ответил Радим. — Ничего не ощущаю, ни страха, ни робости, ни подъема, ничего, пусто в груди, только желание покончить с этим побыстрее.
— Это хорошо, — кивнул Старостин. — А то видал я таких, которых трясло от возбуждения, они возвращались опьяненные силой. Одного такого я убил лично, шесть лет тому назад, в истории страны он остался, как призрачный убийца.
— Неужели, — опешил Вяземский, — сотрудник отдела — убийца двадцати трех женщин?
— Да, бывает такое, — подтвердил Сергей Витальевич. — Мы — тоже люди, и люди не идеальные, и нам дается сила, некоторых она развращает, превращая в чудовищ. Не становись чудовищем, Дикий, иначе я или кто-то из зеркальщиков придет за тобой. Но хватит о прошлом, пора о будущем, надо закончить начатое тобой. — Он кивнул в сторону зеркала палача. — Протокол ты знаешь, действуй.
Радим кивнул и принялся рисовать руну поиска. Зеркала помнят все, это огромная сеть, которая способна найти кого угодно, если, конечно, он не укрыт руной. Вот и сейчас Радим, активировав символ, приложил к нему фотографию Матильды Генриховны Шмидт, при этом он в голове держал дом, в котором она проживала, чтобы сократить время и район. Минут пять ничего не происходило, и зеркало показывало только бетонную коробку под отделом и трех человек — двое сидели за столом и Радим прямо перед зеркалом.
Изображение дрогнуло, исчез подвал с бетонной шубой на стенах, и вместо мрачной камеры в стекле теперь отражалась большая роскошная кичевая спальня с люстрой, лепниной, барельефом над большой, двуспальной, кроватью, хотя там можно спокойно еще пару человек разметить. Зеркало было вделано в гигантский угловой шкаф, так Радим смотрел на спящую Матильду Генриховну Шмидт, вдову владельца завода по изготовлению всякой нужной пластиковой фигни, чуть под углом. Женщина спала не одна, рядом с ней лежал смуглый брюнет с идеальным телом младше ее минимум вдвое. Но Радима он не волновал, руны решат эту проблему.
Вяземский прихватил с собой заключение тройки и принялся рисовать руну пути, вторую за день, но резерв позволял, так что, он не беспокоился застрять с той стороны, да и не займет это много времени, так пара минут. Вспышка золотом, подтверждающая активацию символа перехода и подернувшее рябью стекло, и Радим, применив руну сокрытия, решительно шагнул на ту сторону. Никто не проснулся при его появлении, жеребчик спал, очень мило и трогательно, сунув себе ладошку под щеку. Радим создал руну покоя и накинул на него, теперь до утра будет сопеть в две дырки, и близкий ядерный взрыв не разбудит. Далее он обошел комнату и начертил символ тишины, теперь никто ничего не услышит. Сокрытие он снимать не стал, это одна из частей протокола. Просто один раз сотрудник налетел, оказалось, что в спальне стояла шпионская камера, и потребовалось много сил, чтобы замять случившееся. Да и пугались приговоренные голоса из пустоты куда сильнее, чем появившегося в спальне мужика.
Радим подошел к спящей женщине и, склонившись к самому уху, скомандовал:
— Проснись!
Женщина резко открыла глаза и уставилась в темноту.
— Кто здесь? — сев, поинтересовалась мать Роберта, потом толкнула в плечо любовника. — Давидик, ты что ли шутишь?
— Не он, — отозвалась пустота.
Глаза Матильды расширились от ужаса.
— Ааааа, — заорала она во всю глотку. — Не надо, не трогай, я все отдам. Давидик, здесь кто-то есть, просыпайся. — Она начала пихать спящего, но с таким успехом можно толкать локомотив, обессмысленное занятие.
— Бесполезно, — ответила пустота, — он будет спать крепко до самого утра. А теперь замолчи и слушай.
Женщина захлопнула рот и уставилась в пустоту, видимо, пришла к выводу, что, если с ней пока ничего плохого не делают, то можно и послушать странного невидимку.
— Матильда Генриховна Шмидт, вы виновны в убийстве своего мужа, Эдуарда Карловича Шмидта, и его любовницы, Мирошиной Ольги Андреевны. Вы виновны в покушении на убийство своей невестки, Натальи Александровны Шмидт. Вы вступили в сговор с зеркальной ведьмой Анеей, заплатив ей деньги за смерть вышеуказанных людей. Тройкой особого отдела вы проговаривайтесь к смерти. Вам есть, что сказать в свою защиту?
— Я делала то, что должно! — неожиданно твердо и зло процедила сквозь зубы Матильда. — Эта дрянь погубит Роберта, а муж мой едва не пустил нас по миру из-за блядины. Так что, да, я их убила. Да, я платила ведьме, зеркальной, иль еще какой, без понятия, но я сделала, что должно.
Радим на этот монолог ничего не ответил,
