Владимир Торчилин - Институт
При таком обороте дел Игорь слегка подобалдел. Ну, для начала, ему, естественно, показалось совершенно невероятным, что засовывание в колбасу эмульгаторов является государственным секретом. Ладно бы еще какие-нибудь эмульсионные смазки для оружия или танковых гусениц, но колбаса-то тут причем? Но это было хоть и непонятным, но не страшным. Куда хуже было то, что у Игоря, как, впрочем, и у всех в Институте, никаких допусков к секретности не было. Так уж решили Генеральный с Директором, чтобы не осложнять жизнь ни себе, ни сотрудникам. Да и сам Игорь ни с какой секретностью связываться не хотел – никогда не знаешь, где эта пакость могла отозваться: хорошо если просто лишняя бумажка в досье заляжет, а то ведь возьмут и перестанут в загранки выпускать как носителя особо секретной пищевой информации. В общем, получалась полная запятая. Пришлось звонить в тот самый защитный ученый совет. Так, мол, и так, но справки предоставить не могу, поскольку к секретности не допущен.
- Что же нам теперь делать? – искренне огорчился секретарь совета – Ведь вы уже всеми инстанциями утверждены! А менять оппонента на закрытой диссертации – это целая морока, да и на несколько месяцев защиту придется отодвигать. Диссертант очень огорчится, да и с другим оппонентом передоговариваться. У нас никому и в голову не могло придти, что у кого-то допуска нет. Как же вы там работаете?
- Вот так и работаем, - голосом неполноценного ответил Игорь – Сами не можем понять, как это мы без допусков справляемся. Ну хоть какой-нибудь выход есть из такого положения? Только сразу предупреждаю – ради одной вашей защиты я никакой секретности оформлять не буду, да и наше руководство мне все равно этого не позволит.
Секретарь задумался.
- Знаете что, дайте мне телефон вашего Первого отдела. Попробуем с ними напрямую эту проблему обсудить, а когда что-то прояснится, то или мы или они сами с вами свяжутся и скажут, что и как. Ладно?
Телефон Игорь, естественно, дал, но и сам тут же поспешил в этот самый Первый отдел заглянуть, чтобы из первых рук проинформировать о ситуации, да заодно и сказать, чтобы ни при каких обстоятельствах никакой секретности ему без его ведома не оформляли, поскольку он этого категорически не хочет, да и в его текущих международных сотрудничествах это может помешать, чем и Генеральный и Директор будут очень недовольны. После этого визита на душе стало поспокойнее, а то кто его знает, о чем эти секретчики между собой договориться могут – без тебя тебя женят и бегай потом доказывай, что ты не верблюд!
Как уж там шли советовско-первоотдельские переговоры, Игорь не знал, но родная бюрократическая система не подвела. Через какое-то время ему сообщили, что оппонировать ему, все-таки, придется, но, с учетом всех обстоятельств, ему, в виде исключения, оформят разовый допуск к секретным материалам, который никак на его научной жизни не отразится и даже в отделе кадров фиксироваться не будет. Ну, а уж что касается неразглашения узнанных государственных тайн после истечения срока этого допуска, который будет ограничен только одним-единственным месяцем, то соответствующим инстанциям остается надеяться только на его советский патриотизм и врожденную порядочность. Подивившись выкрутасам родной системы охраны гостайн, Игорь подписал соответствующую бумагу, позвонил в пищевой ученый совет, где, естественно, уже были в курсе, и стал ждать присылки диссертации. И ждал он этого, прямо скажем, с большим интересом, поскольку уж очень хотелось выяснить, что же за тайна хранится в отечественной колбасе.
Заинтригованный Игорь поделился ситуацией с некоторыми из приятелей и коллег, в результате чего разнообразные гипотезы посыпались как из решета. Чего только ни приходило в ученые головы – начиная от того, что ведомственный институт со специализацией по мясо-молочному профилю вполне может одновременно заниматься и разработкой какого-нибудь биологического оружия, отчего, на всякий случай, автоматически секретит всю выходящую их его недр научную и техническую продукцию, и до того, что советскими колбасниками все в тех же военных целях может разрабатываться какой-нибудь специальный террористический колбасный продукт для заброски во вражеский тыл, поскольку, поев его, потенциальный противник стремительно вымрет от жесткого поноса. Тут уж, конечно, родному пищепрому равных быть не могло! Звучало, конечно, полным бредом, но никто и не подозревал, как, в общем-то, недалеко от печальной правды подобные гипотезы находились.
Да и самому Игорю вспомнились две истории из его собственного недалекого прошлого, которые, на его взгляд, тоже могли иметь непосредственное отношение к колбасной секретности и уж, во всяком случае, к колбасно-сосисочным изделиям.
II
Первую занимательную и, в какой-то мере, даже знаменательную историю ему когда-то рассказал приятель, работавший в крупном медицинском центре и составивший себе вполне заслуженную известность как большой специалист по сердечным заболеваниям. Эта известность однажды привела к тому, что его пригласили поучаствовать в консилиуме по поводу состояния сердечной мышцы одного из самых главных на тот момент людей в государстве. По требованию больного, с которым спорить никто не смел просто по определению, консилиум проходил непосредственно у его больничной кровати. И надо же такому получиться, что именно предложение игорева приятеля использовать кое-какие не самые очевидные методы лечения как раз и заинтересовало лежачего начальника, так что, в конце концов, было консилиумом принято в качестве магистрального пути к необходимому всей стране выздоровлению. Результатом такого решения были несколько косых взглядов со стороны официальных правительственных лекарей, сравнительно быстрое возвращение высокопоставленного пациента к своей многотрудной деятельности на благо советского народа и всего прогрессивного человечества, мгновенно введение приятеля в ареопаг кремлевских консультантов и – вершина всего – стремительно последовавшее переселение его семейства из двухкомнатной квартиры в блочном доме на самом излете Хорошовки в шикарную трехкомнатную квартиру улучшенной планировки в непосредственной близости от улицы Алексея Толстого, на которой проживали некоторые из его новых пациентов. Игорев приятель отнесся к таким положительным изменениям в своей жизни хотя и не без удовольствия, но вполне философически, а потому хотя бы полставочную работу в своем прежнем центре сохранил – мало ли как оно в будущем повернется… Для Игоря же результатом такого резкого повышения социального статуса приятеля стало то, что бывая у него в гостях, он несколько раз имел честь наблюдать в непосредственной от себя близости – в шикарном холле с молодцеватым дежурным за столиком с телефоном или даже в лифте – такие значительные лица, кои до этого попадались ему на глаза только на телеэкране в программе “Время”. Да, и еще целый ряд интересных рассказов приятеля, которому многие нравы его новой среды обитания долго еще казались в диковинку. Вот один из них и выплыл в памяти как нельзя кстати.
Дело в том, что у этого самого приятеля было два сына погодка, которых он после переезда естественным образом перевел из задрипанной окраинной школы с постоянным недокомплектом потребных учителей в новую, расположенную прямо по соседству и знаменитую на всю Москву престижем, шиком, плавательным бассейном для младшеклассников, образцовыми как по подготовке, так и по анкете преподавателями, углубленным изучением иностранных языков, бутербродами с икрой в группе продленного дня и, разумеется, значительным количеством учеников, являвшихся детьми или внуками тех особо важных лиц, чьи фамилии регулярно появлялись под публиковавшимися в самой центральной прессе некрологами… В общем, понятно. Так что жители соседних домов даже и не удивлялись тому, что к моменту окончания уроков у школьных ворот теснились разнообразные вылощенные машины с госномерами, присылаемые для развоза по домам малолетних носителей громких имен.
Как бы то ни было, будучи мальчиками воспитанными и мирными, да к тому же еще старательными учениками, дети игорева приятеля прижились в этой школе неплохо, придясь вполне по сердцу как учителям, так и одноклассникам. В результате, то один, то другой приглашался в гости новыми друзьями на дни рождения и тому подобные светские мероприятия, и порой, когда они называли имя очередного виновника или виновницы торжества, родительские сердца слегка екали, поскольку стремление не подходить к высшему начальству ближе, чем надо для выполнения служебных обязанностей, сидело у них в крови. Но делать было нечего – не нарушать же естественного хода жизни малолеток непонятно даже под каким предлогом – и сыновей возили, куда и когда было назначено, а потом и забирали, во сколько было заранее оговорено. Так что, когда приблизился день рождения одного из их собственных пацанов, у того даже и минутного сомнения не возникло, что теперь и он должен созвать к себе всех новых приятелей для совместного увеселения. Добро родителей было получено, выбранные в качестве гостей одноклассники приглашены, а папе с мамой был вручен список их имен с телефонами, по которым надо было звонить и договариваться о привозе и увозе доброй половины потенциальных гостей, поскольку эта половина представляла, так сказать, спецсемьи, а потому и находилась под усиленной заботой.
