Павел Данилов - Меценаты зла
– Ешь уже, че на нее смотреть?
Поэт тряхнул золотой головой и распахнул глаза, словно только что пробудился ото сна.
– Еда никуда не денется, – ответил Иван. – А вот ощущение новизны, особенно в таких маленьких деталях, нужно фиксировать сразу, впитывать его как губка воду. Иначе рискуешь потерять один из пазлов мозаики жизни.
Макар выпучил глаза и неуверенно оскалился.
– Это как наслаждение рассветом, – продолжал Поэт вдохновенно. – Самый прекрасный момент – между предрассветными сумерками и восходом солнца. Когда небо алеет сотней разных оттенков, превращая мир в волшебный чертог ангелов. Но этот миг не так легко поймать, потому люди смотрят на кровавые закаты.
– Ты-то откуда знаешь? – удивился француз.
– Читал где-то, – печально ответил Поэт и принялся за еду.
Вся команда посмотрела на Ивана Лермонтова со смесью жалости и восхищения. Остаток ужина прошел в молчании.
Менеджер, врач, стюард и два пассажира разошлись по каютам. Кирилл, с разрешения капитана, остался в рубке.
– Ну как тебе наша команда? – спросил Браун.
– Винегрет, – хмыкнул звездолетчик.
– А ребята твои слегка пришибленные.
– Не каждый день обычные смертные летают в космос, – с широкой улыбкой заметил Громов. – Да и новые люди вокруг все-таки.
– Такие уж простые? – улыбнулся капитан и вывел на экран биографии всей команды. – Иван Лермонтов. Беженец с Тайлы. Трехлетняя виза-представительство Кришны получена меньше недели назад. И все. Да он у тебя прям пират какой-то.
Кирилл развел руками.
– Его не было в Базе.
Досье Жака Браун просмотрел без всяких комментариев, а затем воскликнул:
– Кирилл, что ж ты не сказал, что у тебя через три дня день рождения?!
– А какое сегодня число? – с безразличием спросил Громов.
– Десятое декабря по земному календарю! Поздравляю, будешь праздновать его в родной системе, на борту чертовски хорошего корабля. Двадцать семь!
– Мечта, – кивнул Громов.
Капитан оглянулся на него и сказал:
– Я ни разу не праздновал свой день рождения в космосе. Как-то не совпадало, а специально подгонять… ну сам понимаешь, ребячество.
Кирилл заметил, что когда с ним разговаривают, люди смотрят не в глаза, а на отросшую седую прядь. Она притягивала взгляд, добавляя владельцу какой-то неуловимой серьезности и умудренности жизнью. Так делали и Браун, и Клаус, и Жак. Только Поэт всегда смотрел в глаза, если вообще глядел на собеседника.
– Я не специально, – засмеялся Громов. – И вообще, я родился в середине тридцать четвертого года от колонизации Spes. Так что мне еще и двадцати одного нет.
– Все это хрень, – отмахнулся капитан. – Возраст все считают по календарю Земли. Даже если видели ее только на картинках.
– Я тоже там не был, – пожал плечами Кирилл. – Только из иллюминатора видел, когда к Марсу летал.
– Ну а я, когда вокруг Луны вертелся.
– Ничего, доберемся и до старушки-Земли.
– Ты еще добавь: «какие наши годы», – скривил губы Браун.
– Какие наши годы? – снова засмеялся Громов. Мысль об Эгоне Шульце и Теодоре постаралась испортить настроение, но Кирилл усилием воли загнал ее обратно в глубины подсознания.
– Как дела в техническом отсеке? – спросил Браун.
– Все отлично. Могли обойтись и без меня, – махнул рукой Громов.
– Неа, а вдруг бы тот дроссель заискрил?
– У остальных систем износ увеличился бы, только и всего, – пожал плечами Кирилл. – Если компьютер среагировал бы правильно, то вы эту поломку и не заметили.
– Не люблю я это «если бы». Последишь часок, я вздремну?
– Конечно, отдыхай, – ответил Кирилл. – Я все равно спать не хочу.
Браун нажал кнопку, и кресло отсоединилось от пола, выплюнув из своих недр полдюжины колесиков. Отодвинув его в угол рубки, капитан снова нажал клавишу, и кресло трансформировалось в устойчивую кушетку. Не потрудившись даже достать подушку, Браун плюхнулся на лежанку. Через три минуты до Кирилла донеслось умиротворенное сопение.
Прошло два часа, а капитан ни разу не шевельнулся. Громов хмыкнул, вспомнив невинные слова «вздремну часок». Подойдя к буфету, Кирилл запасся полулитровым пакетом вишневого сока и какими-то безвкусными, но чрезвычайно питательными и полезным хлебцами.
Через полчаса звездолетчика самого начало клонить в сон. «Разбудить его что ли?» – подумал он и в этот миг в рубку вошел Макар.
– Нет, но вы полюбуйтесь! – воскликнул он. – Усадил за пульт бортинженера, а сам преспокойно дрыхнет!
– Что такое? – с неохотой разлепил глаза Браун.
– Вы, товарищ капитан, за что жалование получаете? – с улыбкой в тридцать два зуба, осведомился врач. – Я думал, до прыжка вы и вовсе не должны глаз смыкать.
– Макар, вы абсолютно не соблюдаете субординацию. Врываетесь в капитанскую рубку…
– Я пришел в столовую, а не в рубку, – оправдался врач. – И проверить состояние здоровья капитана. И что я вижу? Все процессы организма капитана замедлены, а мелатонин, главный борец против раковых опухолей, не выделяется, потому как наш уважаемый командир спит при включенном свете.
Кирилл лишь покачал головой, выслушивая этот невообразимый для космоса диалог. Макар относился к той категории людей, которые со всеми подряд ведут себя панибратски, не чувствуя границ приличия. Вначале это вызывает раздражение, потом ненависть, затем равнодушие, а по прошествии какого-то времени начинаешь видеть в этом свое варварское очарование.
– Ну что ты за человек? – риторично спросил Браун, превращая кушетку обратно в кресло.
– Макар Краснов, полетный врач корабля «Гиппократ-м77». Сорока четырех лет от роду.
– Да пошел ты, – отмахнулся от него капитан. – Хоть раз бы пригодился.
– Я нашего Санту подбадриваю, – обиженно сказал врач.
Открывший дверь Клаус так и застыл. Кирилл, Браун и Макар прыснули, взглянув на менеджера. Тот снова вмиг покраснел, а глаза заблестели. Громов усилием воли заставил смех прерваться, но уже знал – отношения с Клаусом испорчены. «И как они еще не передрались? – с изумлением подумал Громов. – В долгий полет их ни за что не допустили бы. Макар вообще асоциальный тип. А еще врач».
– Я поговорю с директором о смене бортового врача, – сухо сказал Клаус. – Врачей на Кришне, как грязи, а хороших менеджеров…
– Ладно, ладно, дружище, не кипятись, – поморщившись, сказал Макар. – Шутки про рождество отменяются.
– И как таких космос держит, – вздохнул Клаус и подошел к буфету. – Стакан вина был бы кстати.
– Ты же не пьешь, – удивился Браун.
– В том-то и дело, да… – сказал менеджер и вернулся в каюту, так ничего и не взяв.
– Макар, – строго сказал капитан. – Для тебя есть задание. Трижды прочитать устав космолетчика, а параграф о субординации завтра расскажешь мне наизусть.
– Браун… – начал врач.
– Иначе процентов пятнадцати жалования можешь не досчитаться, – отрезал капитан.
– Знаешь, на что надавить, – сразу погрустнел Макар и тоже покинул рубку.
«Зачем заходили?» – усмехнулся про себя Кирилл, готовя себе постель.
– Четыре часа можешь спать свободно, – сказал Браун. – Потом завтрак и… прыжок.
Громов кивнул и превратил кресло в кушетку.
* * *Панель управления «темным двигателем» стояла особняком, под стеклянным бронированным колпаком. Браун подтвердил доступ паролем, и защитная крышка начала подниматься.
– Всем пристегнуться, – сказал капитан в микрофон, – начинаем подготовку к прыжку.
На «Гиппократе-м77» модель «темного двигателя» была устаревшей. Компьютеру требовалось восемнадцать минут, чтобы подготовить судно ко входу в гиперкоридор. Громов в очередной раз возблагодарил Черную Невесту за то, что «Гиппократ-м36» проходил модернизацию. Задержись они около Тайлы хоть на минуту, здесь бы был другой бортинженер, а директор не сэкономил бы средства.
«Темный двигатель» состоял из субвещества, черной краской покрывающего обшивку корабля. Он образовывал вокруг судна невидимый кокон из преобразованной материи. А в последний миг эта уже нематериальная субстанция, по команде компьютера, превращала корабль в часть темной энергии.
Кирилл задержал дыхание и закрыл глаза, предчувствуя встречу с родной системой, где планеты – это острова в прекрасном серебряном море звездной пыли. Но, когда он открыл глаза, на обзорных экранах была чернота. Компьютер заголосил, сообщая о вирусной атаке, и тут же смолк, растерзанный чужеродной программой. Браун заматерился, переводя управление кораблем в ручной режим. Кирилл и сам уже лихорадочно работал, пытаясь восстановить систему, избавиться от паразита, повторить прыжок через гиперкоридор.
