Павел Данилов - Меценаты зла
– Я вообще твоих стихов не слышал, Лермонтов, – заметил француз. – Что ты пишешь?
– Дневник моей жизни, в стихах, – с гордостью сообщил Поэт.
– И где записи? Прочтешь?
Иван постучал пальцем по виску. Кирилл так и не понял, что он имел в виду. То ли стихи у него все в голове, то ли просто предлагал французу еще раз подумать над своими словами.
Впервые за много дней Громов чувствовал себя в безопасности, но безответность отца тревожила. Под разговоры о предстоящем полете, о прошлых подвигах Брауна и Кирилла день сменился вечером, а вечер перешел в ночь. С мыслью, что завтра он снова попробует дозвониться до отца, Громов уснул.
* * *Громов проснулся первым. Рывком встав, он направился в ванную. Умывшись, он взял с полки лазерный станок. На полпути к лицу бритва застыла. Кирилл с тоской рассмотрел в своей черной, как беззвездный космос шевелюре, целый десяток блестящих хвостатых комет – первую седую прядь. «И это в двадцать шесть!» Существовало множество способов убрать седину: удалить из волос чрезмерное количество перекиси водорода или, наоборот, добавить гормон меланин. Да и древний способ никто не отменял – просто закрасить прядь. Дешево и сердито, как говорится. Но Громову сейчас было не до сеансов красоты.
Быстро побрившись, Кирилл вышел. Заспанный Браун уже переминался с ноги на ногу перед входом в гигиенический модуль.
– Еще один плюс жизни в одиночестве, – сказал он сонно, – это всегда свободный сортир.
Кирилл усмехнулся и безжалостно разбудил друзей. Посвежевший после душа Браун заказал плотный завтрак на четверых и, пока Поэт и Жак умывались, его доставили прямо к двери.
Когда посуда и объедки отправились в утилизатор, капитан проговорил:
– Ну что, на корабль?
Кирилл и Жак, не отвечая, поднялись.
– Мне нужно в отдел кадров, – сказал Поэт.
– Ну, пойдешь, раз надо.
На полпути до космодрома Иван отделился от них и пошел в сторону офиса. Жак только покачал головой, то ли завидуя, то ли удивляясь. Возле «Гиппократа-м77» стояло три заправочных фургона, вокруг суетилось с дюжину людей в блестяще-белых, чуть мешковатых костюмах.
– Чувствую себя значимой фигурой, – сказал Громов. – Стоило мне появиться, и дело сразу пошло.
– Гордость – это грех, – со смехом напомнил капитан. – Тебя работать наняли.
– Я люблю работать, – серьезно отозвался Кирилл. – И ненавижу тесные каюты.
– Кораблик хоть и небольшой, но каюты добротные, – сказал Браун. – Особенно капитанская.
– Она же рубка, она же столовая, – скривил губы Громов.
– Я не жалуюсь. Зато скучно не бывает.
Минут двадцать им пришлось подождать в стороне, пока рабочие закончат заправку. Потом с полчаса длилась процедура карантина. Наконец они зашли внутрь, и Браун провел их по знакомым отсекам: техническому, грузовому, госпиталю и жилому. По бокам большой капитанской рубки были двери, ведущие в каюты. Слева от входа стояло два стола на четыре персоны и утилизатор, справа стоял буфет и небольшой космический синтезатор пищевых таблеток. Браун открыл шкафчик и внимательно осмотрел полки.
– Все окей, – сказал он. – А то в прошлый раз не было ветчины.
– Да! – сказал Кирилл. – Без ветчины и полет не полет.
Француз и капитан засмеялись. Кирилл подошел и внимательно стал осматривать каждый сантиметр панели управления. Дважды он что-то нажал, заставив севшего на стул Брауна по-гусиному вытянуть шею.
– Пойду на двигатель взгляну, – через пять минут сказал Громов. – Рабочий скафандр на месте?
– Если уж ветчина на месте, то про скафандр можно не беспокоиться, – заверил капитан.
– Вы здесь будете?
– Я с тобой хочу, – тут же отозвался Жак. – Если можно, конечно.
Кирилл посмотрел на капитана, тот кивнул.
– Пойдем, посмотришь, что я не зря свой хлеб ем.
– Это намек на нас с Иваном? – усмехнулся француз. В отсутствии друга он почти всегда называл его по имени.
– Это намек, что бортинженер – это круто, – ответил за Громова Браун.
– И это говорит капитан!
– Капитан на коне, пока двигатель фурычит исправно. А чуть что – сразу бортинженера кличет. Иногда я за весь полет лишь десяток кнопок нажимаю.
– Ну-у, – протянул Кирилл. – Я тоже иногда скучаю от старта до посадки.
– Дай Бог и в этот раз такую скуку, – заметил француз.
– Ладно, пойдем.
Жак и Кирилл спустились по лестнице в самый низ. Кирилл облачился в защитный костюм-скафандр за полминуты, Жак же замешкался с креплением шлема к воротнику и застежкой на спине. Кирилл помог французу, и теперь они выглядели так же, как суетящиеся вокруг корабля рабочие. На самом деле скафандр защищал больше не людей от двигателя, а двигатель от людей. Костюмы были стерильны, а если какая пылинка и попадала на их поверхность, то металлизированная ткань держала ее в плену вплоть до следующей очистки.
Пройдя два шлюза, друзья оказались в отсеке аварийного управления двигателем. За следующей стенкой покоился термоядерный монстр. Сейчас он спал, но вечером чудовище проснется и унесет горстку людей в безбрежный мрак космоса.
Кирилл осмотрел панель, но трогать ничего не стал. Все было новеньким. Видимо, последний раз аварийной системой управления пользовались при тесте на заводе-изготовителе. Трижды подтвердив свое желание и получив допуск от капитана, Громов вошел внутрь двигателя. В обе стороны по дуге уходили неширокие дорожки. Двигатель представлял собой сферу из сверхтугоплавкого материала, вложенную в сферическое помещение. Внутрь смотрели только глазки излучателей лазеров и контактные части системы подачи топлива и отвода выделенной энергии.
Во время работы двигателя внутри царил жар, сравнимый с температурой поверхности звезды, а во внешней сфере правил антарктический мороз. Кирилл пошел по окружности, останавливаясь около каждого лазера. Силовые блоки и резонаторы с автоматической юстировкой были закрыты прозрачными пластиковыми чехлами.
Около одного лазера Кирилл завис на пять минут, внимательно разглядывая внутренности прибора. Затем сел на корточки и заглянул ему под брюхо. Поморщившись, он тут же улыбнулся.
– Что там? – спросил Жак.
– Сам посмотри.
Француз послушно сел рядом и заглянул в силовой блок лазера. Десяток элементов различной формы и размеров пронизывали синий и красный шланги. А рядом с ними тянулись провода. Жак честно попробовал что-то сообразить, но причудливый набор железок был выше его понимания. Он встал и развел руками.
– Что тебе это напоминает?
Француз пожал плечами.
– Все как у человека. Шланги охлаждения – это вены и артерии, проходящие сквозь органы-элементы, а провода – что-то вроде капилляров.
– Так чего ты морщился? Болен что ли твой «человек»?
– У одного из дросселей обмотка повреждена. Едва заметно, конечно, но в космосе мелочей не бывает. И реле какое-то темное. Окисляться, наверное, начало. Странно, что этот старый хрен не заметил. Он из себя такого профи корчил.
– Корчить и быть – вещи разные, – хмыкнул Жак.
– После двух сотен полетов я любую поломку по запаху буду чувствовать, – убежденно сказал Кирилл. – Из капитанской рубки.
Покинув недра двигателя, друзья с облегчением выбрались из скафандров.
– Я аж вспотел, – пожаловался француз.
– Не придумывай, – отмахнулся Кирилл. – В этих костюмах отличная система контроля температуры.
– Значит, у меня она не работала.
– Бывает, люди и на морозе потеют, – сказал Кирилл. – Но ты-то что волновался?
Жак не стал отвечать и пошел к лестнице. Когда они зашли в рубку, Браун поднялся навстречу.
– Ну что? – спросил он.
Громов рассказал про неполадки, чем заслужил очень уважительную похвалу капитана.
– Прямо сейчас пускай и меняют, – сказал Браун. – Черт возьми, в космос как-никак летим, а не за яйцами в соседнюю деревню!
Кирилл усмехнулся.
– И пускай протестят его как следует. Не хотелось бы остаться без лазера.
– Глянешь перед вылетом. Окей?
– В моих интересах, – кивнул Громов и зашагал к выходу.
Глава семнадцатая
С остальным экипажем друзья познакомились во время экипировки. Всем, кроме пассажиров, выдали стандартный набор оружия: огнестрельный пистолет, лазерное ружье и электрошокер. Хотя у Жака, Поэта и Кирилла про запас лежали пакеты с тайльскими автоматами.
Вместе с ними летел менеджер Клаус, не выпустивший из-под мышки ультрабук, даже когда раскладывал оружие по кобурам. Длинный пиджак тут же скрыл факт, что Клаус вооружен.
Стюард – парень чуть старше двадцати лет, заканчивал в этом году медико-космическую академию. Полет на Spes в рабочей команде был большим шагом в его карьере. Сделать первый прыжок за пределы родной системы во время учебы удается далеко не каждому. Директора заводов часто шли навстречу учебным заведениям, так как услуги студентов обходились в разы дешевле, чем наем профессионалов. Но некоторые студенты и вовсе в космос не выходили, проходя всю практику лишь на тренажерах. Да и диплом не был пропуском во Вселенную. Даже у самых престижных заведений в каждом выпуске был «брак» – люди, которые навсегда отворачивались от космоса, хотя посвятили ему несколько лет изнурительной учебы.
