Максим Хорсун - Зона Посещения. Бродяга Дик
– Ничего, братишка, – пробурчал Строгов, перекатывая сигару из одного уголка рта, в другой. – Сейчас мы с тобой им устроим…
Он услышал, как надрывается Квотерблад, так и не решаясь спуститься в карьер. Как свистят движки «галош» и с лязгом поворачивается башня пулемета на головной машине. Но все эти звуки долетали как будто из другого мира. Загребая ботинками пыль, сталкер поравнялся с институтским роботом, которого он видел в кошмарном сне. Присыпанная известковой пылью, обросшая «ржавым мочалом» институтка выглядела давно и безнадежно сломанной, поэтому Строгов не поверил своим глазам, когда на приборном щитке нежданным изумрудом сверкнул светодиод.
По инерции Гризли прошел мимо, но треск в динамике внешнего оповещения заставил его оглянуться.
– Вниманию агента Гризли! – сквозь треск и улюлюканье помех произнес незнакомый голос. – Говорит Краб. Если вы меня слышите, дайте знать.
Строгов вернулся к институтке, присел на корточки, произнес:
– Слушаю вас, Краб.
Ответа он не ждал, не был уверен, что в робот встроен микрофон, но Краб отозвался:
– Замечательно, агент Гризли. Рад сообщить вам, что доволен вашей работой. Добытая вами информация послужит благу и процветанию всего человечества. Вы достойны самой высокой награды…
– Послушайте, Краб! – перебил его Строгов. – Плевал я на благо всего человечества… Что касается награды… Здесь в карьере Золотого Шара, корме меня, находятся еще двое. Сотрудник ЦРУ Андре Лопес и корреспондент американской газеты «Дейли Телеграф» Кимберли Стюарт. Они истощены, обезвожены и нуждаются в квалифицированной медицинской помощи. Кроме того, им угрожает местный полицейский чин, страдающий манией величия… Лопеса и Стюрт надо вытащить отсюда… Не милосердия ради, а ради той бесценной информации о Зоне Посещения, которой они обладают… Ради блага всего человечества…
– Понял вас, агент Гризли… – сообщил Краб. – Если вы считаете, что помощь указанным лицам послужит благу…
– Вот заладил… – не выдержал Строгов. – Слушай, шеф. У них в руках уникальные данные о Зоне, Бродяге Дике, а также о генетическом эксперименте, который проводится Диком на объекте, под условным названием «Гнездо»… Поэтому делай что хочешь: присылай вертушку, выбрасывай десант, истребляй под корень подразделение капитана Квотерблада, но носителей сверхценной информации вытащи!.. Что молчишь?!
Строгов вдруг понял, что изумрудный глазок погас, а из динамиков не раздается ни шороха, ни треска. Он машинально подцепил край приборной панели, она нехотя приподнялась, заглянул в щель. Пыль, оборванные проводки, высохшее тельце паука – институтка и в самом деле была давно и безнадежно сломана.
– Дожил… до галлюцинаций, – пробормотал Гризли.
Он сунул руку за пазуху, выудил флягу, на дне которой все еще оставался виски. Отвинтил крышечку, хлебнул бодрящей влаги. Зажмурился от удовольствия. А когда открыл глаза, то увидел, что весь блестящий, как голубой эмалированный таз, небесный купол стремительно затягивает черная взвесь. Будто миллиардная стая ворон сорвалась с насиженных гнезд и закрутилась над карьером, вытягиваясь книзу исполинской воронкой. Истончающийся хобот воронки, немытым пальцем клошара заелозил под дну карьера, впитывая тонны известковой пыли. Миг – и воронка уже не черная, а белая. Белая до такой степени, что смотреть на нее стало больно. Строгов заслонил глаза ладонью, не в силах оторваться от этого зрелища. В какой-то момент воронка сверкнула совсем уж нестерпимо, и громовой удар швырнул сталкера оземь.
«Банг!»
Гризли решил не вставать. Он лишь приподнялся на локте, силясь рассмотреть сквозь плывущие перед глазами пятна, что происходит на серпантине.
Громыхающая и ослепляющая воронка стремительно поднималась по прямому участку ведущей в карьер дороги. И на серпантине уже царила паника. Бессмысленно носились роботы-сталкеры, пытаясь идентифицировать источник неизвестной аномалии. Квотерблада нигде не было видно. Наверное, он укрылся под защитой глидерной брони. Бронированные полицейские «галоши» отступали с места проведения операции. Пыль и мелкие камни толстыми витыми струями били из-под поддерживающего поля. Сторожевые робоящеры вытягивали металлические шеи, рубиновыми лучами лазерных дальномеров выцеливая непонятного врага. Когда хобот громовой воронки достиг первого глидера, Стражи открыли огонь. Трассеры хлестнули по ослепительно-громовой взвеси, но пули растворились в ней, как сахар в струе кипятка.
«Банг!» – и головная «галоша», которая теперь стала хвостовой, разлетелась пылающими обломками. Пулеметы сторожевых «ящеров» зачастили, к ним присоединились башенные орудия бронеглидеров, но чудовищный смерч остановить они не могли.
«Банг!» – взорвалась еще одна машина. Нервы водителей остальных «галош» сдали. Неслышно в грохоте сухой грозы, взвыли турбины. Бронеглидер, двигающийся в середине колонны, тяжелой кормой врезался в машину, чей водила оказался не столь расторопным. Потерпевшую «галошу» развернуло поперек серпантина, и она зацепила когтистую лапу сторожевого робота. Беспомощно задрав к небу пулеметные жерла, Страж рухнул в карьер.
«Банг!» – огненный перст перепахал сразу два бронеглидера. Столбы черного жирного дыма поднимались в безветренное небо. Уцелела лишь одна «галоша». До выезда на дорогу ей оставалось одолеть не больше сотни метров, но путь преграждал последний уцелевший робот. Страж выполнял свой запрограммированный долг – старался достать пулеметными очередями неуязвимого врага. Командир бронеглидера принял нетривиальное решение. Над корпусом взвилась ракетная турель. Короткая и толстая, начиненная взрывчаткой стрела сорвалась с нее, и верный своему предназначению Страж исчез в огненном шаре объемного взрыва.
Расталкивая тупым носом обломки робоящера, полицейская «галоша» выскочила на дорогу. Пронеслась под кружащимися в воздухе досками – все, что осталось будки сторожа – и вырвалась из западни. Уцелевшие роботы-сталкеры, подрагивая вибриссами, мчались следом.
Громовой смерч не стал преследовать беглецов. Он утратил ослепительный блеск, помутнел и принялся втягивать смертоносное электрическое жало в грибо-образное навершие, что образовалось на месте жерла воронки.
Строгов поднялся на ноги, задирая голову к небу. Воронка превратилась в странную вертикальную тучу, в очертаниях которой было что-то до боли знакомое.
– Познакомься, сталкер, – сказала Кимберли Стюарт, подходя к русскому физику и беря его за руку. – Это медвежонок Дик…
Туча будто услышала ее. Верхняя грибообразная часть обзавелась парой округлых «ушей», а по бокам вытянулись трогательные в своей неуклюжести «лапы». Бродяга Дик принял самую безобидную из своих воплощений форму.
– Мы уже знакомы, – прохрипел Строгов и закашлялся от пыли, что скопилась у него в глотке.
– Знакомы, да не совсем, – откликнулась Ким. – Бродягой его называют от неумения думать, а он никакой не бродяга. Ему незачем бродяжничать, ведь, в отличие от нас, Дик у себя дома.
Строгов посмотрел на журналистку так, словно видел ее впервые. На белой от пыли, прочерченной темными бороздами маске, что заменяла лицо, сияли живые, ясные, счастливые глаза. Нет, Кимберли Стюарт вовсе не сошла с ума, и искренне верила в то, о чем говорила. Строгову хотелось спросить у нее еще что-нибудь про медвежонка Дика, но вместо этого он осведомился:
– А где Лопес?
Ким прыснула.
– Он обмочился, представляешь! – сообщила она радостно, словно трехлетка в детском саду. – Дик напугал его. И теперь наш бравый разведчик сушит штаны за экскаватором.
– И нет здесь ничего смешного, мисс Стюарт, – пробурчал Строгов. – Я сам едва в штаны не наделал, когда твой мишутка принялся крушить полицейские «галоши»…
– Мой мишутка – это ты! – вдруг заявила Ким и поцеловала его в грязную щеку. – Большой и сильный русский медведь.
– Ладно, ладно, – смягчаясь, пробормотал «русский медведь». – Пойдем-ка к Золотому Шару, попросим у него сухие штаны…
– Ты как хочешь, а я попрошу, чтобы меня наконец приняли в штат этой долбаной газетенки!
