Максим Хорсун - Зона Посещения. Бродяга Дик
Они все ползли через болото. Молнии все лупили. Повязку забило жижей, и Ким сорвала ее, чтобы иметь возможность хоть как-то дышать. Пару раз пришлось окунуться с макушкой. Волосы намокли и уже не торчали короной сумасшедшей королевы. Разряды не только насытили воздух электричеством, но и разогрели болото. Пар сгустился до такой степени, что Ким уже не различала силуэта Гризли, бредущего впереди. Если бы не апатия, вызванная усталостью, Ким могла бы испугаться, что осталась совершенно одна, среди бескрайнего болота, над которым вечно идет сухая гроза и сыплется дождь из каменного крошева. От нестерпимой вони и жара Ким вывернуло наизнанку, добавив к омерзительной жиже еще толику. Обессилев, она едва не потеряла сознание, но вдруг кто-то подхватил ее под мышки и выволок на сухое место.
Солнце нестерпимо блестело на откосах громадного карьера. Ким пожалела, что не взяла с собой в эту химерическую экспедицию защитные очки. Впрочем, здесь пригодились бы не пляжные, а скорее – горнолыжные очки, плотно прилегающие к лицу. Ведь кроме полуденного солнца, глаза раздражала белая пыль, поднимающаяся при каждом шаге. После того как они миновали громовое болото, прошло не меньше часа. Грязь на одежде подсохла и отваливалась кусками, но вонять она не переставала. Впрочем, Ким уже принюхалась. Вонь сейчас была не самым страшным из того, что поджидало их на пути. Ким понятия не имела, что именно, но чувствовала – оно притаилось где-то здесь.
– Что-то я не пойму тебя, Гризли, – бубнил позади Лопес. – За каким дьяволом мы сюда премся?.. Здесь же каменоломня… тупик…
– Тебя не спросил, – огрызнулся русский. – Если не устраивает маршрут, можешь выбрать собственный. Но в этом случае я за тебя не отвечаю…
– А так, можно подумать, отвечаешь?
– Отвечаю.
– Перед кем же?
– Перед сталкерским сообществом… Хоть ты и не сталкер.
– Так я тебе и поверил… Сдохну тут – ты скажешь, что новичок не внял предупреждению опытного сталкера и вляпался в какой-нибудь «студень»…
Гризли резко повернулся к болтливому напарнику – лицо русского казалось маской театра кабуки.
– Слушай, Лопес, – сказал он. – Если ты немедленно не заткнешься, мысль насчет «студня» начнет мне нравиться… Все, прекратили разговоры. Берегите дыхалку, как сказал бы Папаша Линкольн.
Латинос посопел, но возражать не осмелился. Они глотнули воды из фляг и двинулись дальше.
Вниз вел длинный серпантин, блестящей змеей опоясывающий искусственную котловину по внутреннему периметру. Было видно, что карьер, как и вся эта огромная территория, был захвачен Посещением врасплох. Скрипела полуоторванной дверцей будка сторожа. На задранном к раскаленному небу шлагбауме все еще висел жестяной круг дорожного знака, запрещающего проезд. На стоянке за шлагбаумом ржавыми тушами громоздились бульдозеры. Солнце ослепительно пылало в лобовых стеклах. В одном месте серпантин до самого дна выработки был распахан карьерным самосвалом, свалившимся с крутизны. Наверное, он был припаркован у самого края, и когда дожди подмыли насыпь – загремел вниз. С высоты хорошо были видны задранные к небу протекторы гигантских шин.
Через оставленную самосвалом борозду на каждом витке приходилось перебираться с использованием альпинисткой страховки. От жары и усталости у Ким кружилась голова. Ей почудилось, что было бы гораздо легче спуститься по этой борозде, как спускаются с русских гор. Но не теряющий бдительности Гризли вовремя ее остановил.
– Не дури, Дейли, – просипел он пересохшей, забитой пылью глоткой. – Там отвесный спуск, метров двенадцать… костей не соберешь…
Ким покорно позволила обвязать себя веревкой и перетащить на ровный участок. Все вокруг было раскалено до белого каления. Ни к чему нельзя было прикоснуться голыми руками. Гризли выдал ей перчатки, а у нее не хватило сил поблагодарить его. Ким тошнило от мелкой, как тальк, всюду проникающей известковой пыли, тем более что воду приходилось экономить. Обожженная солнцем кожа саднила. Ким утратила всяческие представления о том, куда и зачем они идут. Ей хотелось добраться до города, нырнуть в первый попавшийся фонтан с водомерками и лежать в нем отмокая, наслаждаясь живительной прохладой и покоем.
Строгов-Гризли чувствовал себя немногим лучше своих спутников, но в любом состоянии он прежде всего оставался сталкером. Привычно фиксировал, почти на уровне подсознания, подробности бытия Зоны, незаметные ни Ким, ни Лопесу. Он видел, что слева, у самого откоса, над грудой выбеленных, словно кости, досок приплясывает «веселый призрак». Лениво так приплясывает, видно давно уже. А справа, со стороны аварийной площадки, тянет горячим ветерком. В ту сторону соваться не следует – «комариная плешь» редкой разновидности, похожая на морскую звезду со множеством щупалец. В ее центре – расплющенная, будто катком, ворона. Откуда она взялась? Ведь птицы над Зоной, как правило, не летают. Чуть дальше – пара «пустышек». Кто-то их здесь бросил? Стервятник или уже сам Шухарт?
Сквозь душный туман, образовавшийся у него под черепом, Гризли вдруг осознал, что идет дорогой легенды – в самом прямом и пошлом смысле этого выражения. Ведь именно здесь неоднократно проходил Барбридж, прячась за спину очередной «отмычки», чтобы потом вымолить у Зоны себе кучу денег и красивых детей. И здесь же шел Рыжий Рэд, хриплыми окриками направляя по «безопасному» пути вымоленного папашей в Зоне красавчика Артура Барбриджа, чтобы им отомкнуть дверь в собственное счастье. И сюда теперь пришел он, Михаил Аркадьевич Строгов, выпускник физтеха, приехавший в Хармонт за знанием и превратившийся здесь в наркомана, шпиона и сталкера. И как водится в этих проклятых краях – пришел не один, а сразу с двумя говорящими «отмычками».
Ноги у Гризли вдруг ослабели, и он тяжко осел на груду щебенки. Ким и Лопес механически остановились, загородив его от солнца. Это было прекрасно, но Строгов пробормотал: «Привал…», и тень исчезла. Впрочем, сталкер этого не заметил, он мгновенно провалился в сон, как в обморок, а когда очнулся, то увидел, что беспощадный блеск дневного светила померк. Оно не торчало теперь в зените, а спряталось за щетинистые вершины далеких сопок. Американка и колумбиец спали, на их пунцовые от солнечных ожогов лица было страшно смотреть. И Гризли не стал смотреть – он поднялся на ватных ногах и заглянул туда, куда предстояло еще спуститься.
Серпантин закончился. Дальше шел пологий, но прямой спуск, основательно развороченный гусеницами и колесами. Справа поднимался похожий на надколотую сахарную голову откос. А слева начиналась выработка – громадный разрез в известковой стене. Словно длинношеий диплодок, застигнутый вымиранием во время пастьбы, у разреза стоял экскаватор, уткнувшись ковшом в груду выбранного щебня. В косых лучах заходящего солнца проржавевшая машина была видна во всех подробностях, вплоть до облупившейся красной краски на крыше. Со стрелы экскаватора, с самого ковша и из трещин откоса свисали черные сосульки, а возле изъеденных коррозией гусениц растеклись черные кляксы. Если не знать, что это – легко представить, как нерадивый шоферюга перевернул битумовоз, расплескав содержимое по карьеру.
У самого дна уже залегли тени, и Золотого Шара Строгов не увидел, в глубине души надеясь, что его там и нет. Как было бы прекрасно, если бы машина, исполняющая желания, оказалась всего лишь очередной легендой Зоны, которых вокруг нее пруд пруди. И не надо было бы принимать решение, кому идти через «мясорубку». Строгов знал, что лукавит перед собой. Какой тут может быть выбор? Кимберли Стюарт, молодая дуреха, ради сенсации-однодневки ввязавшаяся в авантюру, истинной цели и цены которой она не знает, и Андре Лопес, липовый лаборант, кадровый сотрудник ЦРУ, который, если понадобится, положит всех и по трупам пройдет прямиком к офису своего начальника – доложить об успешном выполнении задания.
Кем именно пожертвовать, вопроса нет. Вопрос – во имя чего?
Желание у него было только одно, чтобы все ЭТО прекратилось: Зона с ее погаными чудесами, Бродяга Дик, заботливо выращивающий человечеству смену. Поселок мутантов – жестокая пародия на это самое человечество. Ведь если Золотой Шар всесилен, он должен уничтожить Зону. Если пришельцы по какой-то причине вынуждены были поспешно удалиться, не могли они не оставить механизма, который бы подчистил за ними все, что они бросили. И почему бы этому механизму не быть Золотым Шаром?
Строгов понимал, что его рассуждение не выдерживает критики. Была бы на свете только одна Зона, хармонтская, теорию поспешного бегства инопланетян еще как-то можно было приспособить к этому вывихнутому мирозданию, но еще пять Зон – это уже перебор. Такого безобразия не допустили бы даже мы, люди, не то что сверхцивилизация. Будь она проклята… Но главное все-таки было не в этом, а в том, что Золотой Шар исполняет только самые глубинные желания, зачастую спрятанные от самого желающего. И заботясь о человечестве, можно было запросто получить кубометр баксов или кучу первосортного кокса. И это в лучшем случае, а в худшем – каких-нибудь очередных счастливчиков…
