Сочинитель - Андрей Русланович Буторин
– То есть я теперь тоже утырок? – хмыкнул Васюта.
– Если и да, то самый лучший, самый мой любимый, – попыталась пошутить осица, но ее улыбка выглядела скорее испуганной, чем веселой.
Сочинитель прокомментировал это стихами:
Вася родился с большой головою, С рогом во лбу, весь покрыт чешуею. – Ты самый славный и милый урод! – Мама гвоздем щекотала живот.
– Ты же говорил, что не станешь больше сочинять садюшек про родных и близких, – напомнила Олюшка.
– Во-первых, это не про родных, а как бы про меня, – сказал Васюта. – Мама здесь так, только в качестве статиста. А во-вторых, я говорил, что не буду сочинять про родных такие стихи, где с ними случается что-то плохое, а тут с мамой все в порядке.
– Ну, скажу я тебе, – неодобрительно проговорила Лива, – рождение сына-урода порядком трудно назвать – это еще какое плохое! И статисты себе гвоздем животы не щекочут – это делают либо больные на голову, либо извращенцы.
– Так ты же не себе, ты мне гвоздем живот щекотала! – воскликнул сочинитель. – Потому что у меня чешуя, пальцем неэффективно!.. В смысле, не ты, ясен пень, – замахал он руками, – а та, вымышленная стихотворная мама тому Васе, у которого чешуя.
– У тебя, «сыночек», и впрямь где-то прибыло, а где-то точно убыло, – покачал головой Сис. – Завязывал бы ты с такими стихами, а то у тебя мозги скоро совсем набекрень съедут.
– Ты просто ничего не понимаешь в авангардной поэзии, – проворчал Васюта. Впрочем, сделал он это скорее в шутку, чем реально обидевшись. – И вообще, давайте не будем зря время терять, а пойдем в подвал искать гостинцы.
– А вдруг то, что «черные виноделы» отступили, – всего лишь случайность? – спросила Лива.
– Но теперь-то «синегур» точно со мной, – раскрыл ладонь с гостинцем сочинитель. Но, уставившись вдруг на него, негромко проговорил: – Не-а… Не спасает он от монстров. Он, скорее, как раз монстров спасает…
– Это как?..
– Трудно объяснить словами, – поморщился Васюта. – Он как бы оберегает отрицательную, темную энергию, а положительную и светлую старается уничтожить.
– То есть от злодея пулю отведет, – сказала Олюшка, – а добряку, наоборот, в лоб направит?
– Ну, примерно так.
– Вот почему он этого гаденыша Микроцефала спас! – сплюнул Сергей Сидоров. – Выбрось его тогда куда подальше.
– Не выбрасывай! – мотнула головой осица. – Это не наш гостинец. Просто, когда будем его Потапу отдавать, надо сказать, чтобы знал.
– Ни в коем случае никому нельзя говорить! – сделала страшные глаза Лива. – Ведь тогда все злодеи станут его для защиты использовать! Но и нам его сейчас нести в подвал с «виноделами» не стоит, лучше пока где-нибудь здесь временно спрятать.
– А вот то, что ты и гостинцы теперь умеешь распознавать, – это очень кстати, – расщедрился наконец Сис на похвалу. – Это твое умение нам сейчас как раз и пригодится. Ну что, – обвел он всех взглядом, – идем в подвал за сокровищами?
Глава 27
Васюта видел, что, несмотря на его обретенные способности, спускаться в темный подвал с «черными виноделами» ни предложившему это «отцу», ни кивнувшей в ответ «маме» особо не хотелось. Да и Олюшка вряд ли горела сильным желанием, хотя именно она и сказала:
– Давайте еще раз проверим. Мы с Васей пойдем сейчас вниз, а вы ждите возле лестницы. Если нейтрализовать «виноделов» получится, мы вам крикнем, и вы тоже придете. Иначе мы сами назад прибежим. Ну или если услышите звуки стрельбы, значит, тоже не надо спускаться.
– Вот тогда-то точно надо, – возразила Лива. – Ведь это будет означать, что черные утырки на вас напали и вам нужна помощь.
Осица помотала головой:
– В темноте, пусть и с фонариками, стрелять сразу четверым – это большая вероятность попасть в своего же. Тем более «черным виноделам» пули не вредят, лишь немного их притормаживают. Вот мы их и притормозим, а сами – назад.
– Да все будет в порядке, – успокоил напарников сочинитель. И заозирался вокруг: – Куда бы «синегур» пока спрятать, чтобы потом не забыть, где лежит?
– А вот, смотри, – показал Сис на кучку строительного мусора возле одной из стен. – Сюда и закопай, точно потом не ошибешься.
Васюта подошел к горке битого кирпича, перемешанного с цементной крошкой, и стал разгребать ее носком ботинка. Потом наклонился вдруг и что-то оттуда вынул.
– Вы не поверите, – повернулся он к сталкерам, – но там лежал еще один «синегур»! – Потом он вдруг замолчал, поднес найденный гостинец ближе к глазам и проговорил: – Только странно, я чувствую, что он действует ровно наоборот…
– Уничтожает темное, оберегает светлое? – вздернула брови Олюшка.
– Ну да. Сейчас включу фонарик, получше его рассмотрю…
Свет фонаря высветил на его ладони такой же маленький «огурчик», что был зажат в другой его руке, но только не синего, а красного цвета!
– Это уже не «синегур», а «красногур» тогда получается, – хохотнул Сис.
Сочинитель поднял вторую руку, разжал кулак с «синегуром» и поднес обе ладони одна к другой, чтобы сравнить артефакты. Но тут над его ладонями ослепительно вспыхнуло, и гостинцы, словно пули, со свистом разлетелись в противоположные концы коридора.
– Ни хрена себе! – почесал щетинистую щеку Сергей Сидоров. – Как они друг дружку-то не любят!
– Девчонок-то хоть не поубивало? – нахмурилась Олюшка и крикнула, крутанув головой в одну и другую стороны: – Анюта!.. Светуля!.. Вы живы?!
Подруги, к счастью, откликнулись. Правда, Анюта крикнула в ответ:
– Тут что-то в стену вмазалось! У вас там взрыв, что ли, был?!
– Нет! Все в порядке! – крикнула Олюшка. – Работаем дальше!
– Так мы эти «огурчики» не пойдем, что ли, искать? – спросила Лива.
– «Огурчики» не убегут, – ответила Олюшка, – потом найдем. Давайте сначала главное доделаем.
– Ну, идемте тогда к лестнице, – призывно мотнул головой Сис.
* * *
«Папа» с «мамой» заняли выжидательные позиции на лестничной площадке, а Васюта с Олюшкой стали спускаться в подвал, включив предварительно фонарики на головах. Правда, осица шепнула сочинителю:
– Может, не стоило сразу включать? «Виноделы» успеют подготовиться…
– Вот и хорошо, – ответил тот, – не надо будет ждать.
И действительно, ждать не пришлось. Стоило Васюте с Олюшкой очутиться в подвале, как лучи фонарей высветили сразу трех комкообразных монстров, а в темноте их наверняка притаилось еще больше. Увидев – или учуяв, поскольку глаз у «виноделов» вроде как не было, – гостей, ближний к ним черный ком, студенисто колыхнувшись, перетек на полметра ближе.
– А н-ну стоять! – внезапно дрогнувшим голосом выкрикнул сочинитель.
«Винодел» замер. Впрочем, это еще ни о чем не говорило – он мог остановиться и сам по себе. Например, собираясь с
