Сочинитель - Андрей Русланович Буторин
– Я, конечно, знаю, что ты хорошо умеешь сочинять, – хмыкнула Олюшка, – но сейчас даже для тебя перебор. И потом, даже если вдруг так, хотя это чушь, конечно, то что ты предлагаешь делать?
– Убить меня, – сглотнул пересохшим вмиг горлом сочинитель.
– Предлагаешь выстрелить в бомбу? – усмехнулась теперь и Анюта. – Нет уж, мы лучше подождем, пока сам рванешь. Или не рванешь. Давайте не будем гадать, а продолжим делать то, зачем мы сюда пришли, и так уже задержались. Иди-ка ты лучше вперед и высматривай оказии. Там, сразу за входом, должны быть «зимник» и «батут».
– Про «зимник» понятно, – сказал Сергей Сидоров, – он в ледышку превращает, а «батут», Олюшка сказала, в небо тобой пуляет… Но это же не автомат, чтобы пулять! Я думал, раз батут – значит, прыгать на нем начинаешь.
– Начинаешь, – скривила губы в подобии улыбки Анюта. – Но только один раз. Потому что продолжаешь уже в небесах.
– Вроде как даже до космоса можно долететь, – подхватила Олюшка. – Только никто не проверял, само собой. А если кто и проверил – уже не расскажет.
– У меня есть стих, почти в тему, – сказал Васюта и зачитал:
Парашютист сиганул с самолета, Но не учел, видно, парень чего-то. Стропы запутались, купол погас… Он из могилы не прыгнет сейчас.
– Похоже, ты после той оказии еще кое-что приобрел, – неодобрительно покачала головой Лива. – Точнее, наоборот, лишился. Что-то прибыло, а что-то убыло – вроде как закон сохранения твоих способностей.
– Да, «сынок», – поддержал супругу Сис. – Стихи ты и впрямь сочинять разучился. Про могилу-то сейчас не надо бы перед таким опасным делом. Но главное, чего ты там навыдумывал: парашютист какой-то, самолет… Стропы откуда-то взялись… А церковь тут при чем? И зачем ее было поджигать – нехорошо это как-то…
– Какая церковь?.. – заморгал Васюта. – А, это ты про купол! Так это не церкви купол, а парашюта! И он погас в другом смысле, не потому что горел… Погоди… Так ведь у вас всего этого нет – самолетов, парашютов… Ясен пень, нет! Ну, тогда прошу прощения, стишок и впрямь не годится. Но это совсем не значит, что я разучился сочинять. Сейчас уже некогда, а потом я вам докажу.
– Ты лучше докажи, что оказии видеть можешь, – проворчала Анюта. – Заходи уже в особняк, сочинитель!..
Глава 26
Васюта шагнул в дверной проем и замер, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, – хоть в этой части у особняка и не было крыши, стены давали глубокую тень. Впрочем, обычное зрение сочинителю сейчас и не помогло бы, оказии он видел как-то иначе – как именно, и сам не мог объяснить. Но глазами или нет, только он тотчас распознал сразу за входом висящую в воздухе белесую массу, от которой ощутимо – но только лишь для него одного – тянуло лютым холодом.
– Осторожно! – обернулся к своим сочинитель. – Тут сразу «зимник»! Заходите, я покажу, где именно. Нет, стойте! – предостерегающе взметнул он руку. – Здесь еще что-то… Ага, ясен пень, что – тот самый «батут». И довольно большой. Все, я их зафиксировал, идите сюда, только не спеша, смотрите, куда я буду показывать.
Один за другим, ступая след в след, «мончаки» зашли в Агушу и, следуя Васютиным подсказкам, аккуратно миновали обе оказии. Сочинитель не видел больше рядом опасностей и дал знак двигаться дальше. Всем, кроме Анюты, которая, как и было оговорено, осталась в коридоре возле входа.
Сам же Васюта, а следом за ним Олюшка, Лива и Сис медленно пошли вперед вдоль казавшихся в полумраке серыми кирпичных стен. «Будто в склепе, – пришла сочинителю в голову невольная ассоциация. – Зря я и в самом-то деле про могилу вспомнил». Тем не менее глаза стали привыкать к полумраку, так что идти стало не то чтобы веселее, но по крайней мере уверенности это сталкерам прибавило.
И тут Васюта заметил движение в противоположном конце коридора. Сейчас у него в руках был еще не водомет, а верный «Никель», так что сочинитель почти машинально вскинул его, но, к счастью, нажать на спусковой крючок не успел, Олюшка вскрикнула:
– Вася, ты что?! Это же Светуля!
Васюта охнул, мысленно кляня себя на чем свет стоит: он едва не подстрелил девчонку! Что это: невнимательность и рассеянность или, наоборот, слишком сильное напряжение, когда малейшее шевеление или звук могут вызвать непроизвольную реакцию? И то, и другое в нынешней ситуации могло привести к плачевному результату, поэтому сочинитель беззвучно одернул себя: «Соберись, сталкер!» А вот «папа» выразил недовольство «сыночком» вслух:
– Лива правильно сказала, у тебя после той оказии что-то прибыло, а что-то убыло. Только убыло, похоже, больше, чем прибыло. Ты чего это в своих стрелять удумал?
– Я не стрелял, – процедил Васюта. – Инстинктивно автомат на движение вскинул.
– Ешки-матрешки! Но ты ведь знал, что там Светуля будет! – подключилась к воспитательному процессу и «мама». – Околот триста раз сказал, где чье место!
– Ясен пень, знал, но…
– Ладно вам, хватит, – вступилась за любимого Олюшка. – Вася и сам уже все понял. Не надо его перед важным делом накручивать. Вам, кстати, тоже пора по местам, – указала она на ответвления боковых коридоров.
– Да-да! – спохватился Сис. – Васюта, ты это… не бери в голову. Просто мы сами испугались. Удачи тебе! Мы начеку будем, поддержим.
А Лива – та и вовсе шагнула к «сыночку» и обняла его:
– Прости… И береги себя, на рожон не лезь.
Пожелание было, мягко говоря, не сильно подходящим к ситуации, но сочинитель, почувствовав подкативший к горлу ком, благодарно кивнул:
– Хорошо. Спасибо. Вы тоже будьте аккуратнее.
После этого Сис и Лива разошлись по своим подотчетным коридорам – первый в тот, что без крыши, вторая – в темный.
Ну а Васюта с Олюшкой дошли до чернеющего в стене справа проема и посмотрели друг на друга.
– Я вот что подумала, – зашептала осица. – Ты когда «виноделов» увидишь, мысленно их сразу водой не поливай, дай реальную струю из водомета. А вот если вода на них подействует, тогда уже и мысленно можно пробовать. Потому что мне кажется, что вода им как мертвому припарки, ты только время зря потеряешь, если экспериментировать начнешь.
– Хорошо, – провел сочинитель ладонью по волосам любимой. – Я так и сделаю. Но я все-таки верю, что сработает «синегур» и «черные виноделы» сами от меня разбегутся.
– Будем надеяться, – сдвинула брови подруга.
После этого они оба зашли в проем, и Олюшка шагнула на ведущую вверх лестницу, а Васюта, набрав в грудь, словно перед прыжком в воду,
