Роберт Фреза - Русский батальон
Многие изменялись самым неожиданным образом. Робких маленьких людей, страдающих язвой желудка, над которыми вечно насмехались в штабе полковника Линча, было просто не узнать.
Верещагин печально улыбнулся. В Косэе Хигути и семерых смуглых парнях, носивших фамилию Гу-рунг – как почти все из их клана и из их роты, – до конца остававшихся на боевом посту, чувствовалось что-то притягательное, как и во всех героях.
Размышления Верещагина прервал Тимо Хярконнен.
– Здесь капитан Ёсида, довольно злой. Не могли бы вы на минуту отвлечься и избавить меня от него? Санмартин тоже здесь.
– Не стоит тянуть, Тимо. Пришли ко мне Ёсиду, – приказал Верещагин.
Ёсида отвлек Антона от его печальных мыслей. Хярконнен погрешил против истины, сказав, что Ёсида довольно зол. Он просто кипел.
– Подполковник Верещагин, майор Харьяло не имел права отстранять меня от командования в присутствии всех моих подчиненных, как он это сделал! Он вообще не имел права меня отстранять! Он…
– Я полагаю, майор Харьяло приказал вам доложить обо всем мне. Вам известно, капитан Ёсида, как положено докладывать старшему по званию?
Голос Верещагина подействовал на Ёсиду отрезвляюще. Он заставил себя подтянуться и отдать честь.
– Сэр, капитан Ёсида прибыл. Я был отстранен от командования, о чем и докладываю, согласно полученному приказу, сэр!
– Вот это уже лучше. Майор Харьяло сместил вас по моему приказу. Меня не устраивало, что ваша рота совсем не продвигается вперед. Вторая рота перейдет под командование майора Хенке, в дополнение к его собственной. Когда у нас появится время, можете подавать жалобу согласно установленным правилам. А в настоящий момент мы находимся в состоянии войны. Вы получите другое назначение.
– Сэр, моя рота продвигалась вперед настолько быстро, насколько позволяли превосходящие силы противника. Я протестую против отстранения меня от командования!
– Ваш протест будет надлежащим образом оформлен, но решение останется в силе. Тихару, у вас множество талантов, но в полевые командиры вы не годитесь, – ответил Верещагин, чувствуя себя так, словно он играет роль в какой-то пьесе.
– Сэр, я уверен, что меня незаслуженно опозорили, и почтительно прошу восстановить меня в должности. В противном случае я буду вынужден жаловаться командиру бригады.
– Давайте-давайте, капитан, – прокомментировал из-за двери Санмартин. – Перед вами командир батальона, командир бригады и командир оперативной группы – и все в одном лице. Буры постарались на совесть.
– Тихару, – мягко сказал Верещагин, – мы получили тяжелый удар и теперь должны хотя бы на время забыть об обычных дрязгах и объединить свои усилия. Вы не подходите на должность полевого командира. Я подберу для вас другое назначение, более соответствующее вашим способностям.
При всех своих недостатках Ёсида все же не был дураком. Он попытался что-то еще сказать, но тут же поперхнулся.
– Простите, сэр. Не знаю, что это на меня нашло. Я действительно был не в себе, – в конце концов произнес Ёсида.
В его банальном ответе Верещагину почудилось что-то родное, спокойное. Но этого, однако, уже не смог выдержать Санмартин. У него сегодня выдался слишком тяжелый день. Во время наступления какой-то мальчишка всадил очередь в грудь Руди Шеелю.
– А в ком вы были, Тихару? – крикнул он через дверь.
– Тихару, – все так же мягко сказал Верещагин, – я ожидаю Рауля Санмартина. Если вы встретитесь с ним, то, пожалуйста, пришлите ко мне.
Ёсида извинился, пропустил Санмартина и вышел. Капитан плюхнулся в кресло. Верещагин воспользовался минутной паузой, чтобы присмотреться к Раулю. Взятый Санмартином несерьезный тон насторожил Верещагина. Ясно было, что он вымотан до предела.
Верещагин решил, что жалость здесь не поможет.
– Сожалею о гибели Руди. Поставь на должность ротного сержанта Берегового. Жаль, но я не могу позволить тебе долго отдыхать. – Даже странно, но он перестал думать о сегодняшних событиях. – Ты будешь исполнять обязанности офицера разведки. Ребята Матти и Саки будут по мере необходимости исполнять другие обязанности, помимо своих прямых. Собери весь персонал Реттальи и начинай обучать Муслара, чтобы он мог помогать тебе.
Возможно, Мидзогути на эту роль подошел бы лучше Муслара, но он ранен в голову и ослеп. Маленькая костяная нэцке, передававшаяся в его семье из поколения в поколение, теперь осталась на попечении Тимо Хярконнена.
Санмартин хотел было что-то сказать, но Верещагин оборвал его:
– Рауль, сейчас наступил ключевой момент. Мы не должны позволить политическому движению объединиться.
Санмартин вопросительно взглянул на подполковника, но тот ловко уклонился от ответа на этот немой вопрос.
– Широкие массы африканеров сейчас колеблются. Мы должны подчинить их своей воле прежде, чем они присоединятся к мятежу. Может показаться странным, что я говорю об абстрактных вещах в такой неблагоприятный для нас момент, но Петр уверен, что несколько солдат, оказавшись в нужное время в нужном месте, могут менять судьбу государств.
– Наполеон говорил, что Бог на стороне того, у кого больше пушек, – подумав, тихо ответил Санмартин.
– Он также говорил, что дух войска важнее его численности. Иногда, – осторожно произнес Верещагин, – война становится не столько столкновением грубой силы, сколько тонким противоборством высшего и низшего начал в решительный момент. Сейчас наши силы равны, но это равновесие легко нарушить. После сегодняшнего дня мы не можем вести переговоры, и у нас недостаточно сил, чтобы навязывать свои решения традиционными армейскими способами. – Он развел руками. – Мне нужно чуточку безумия, Рауль. Мы можем сотнями уничтожать буров, из которых наделали солдат, но так и не добраться до сердца тьмы. Где оно находится? Найди мне рычаг, которым можно все перевернуть, – попросил Верещагин и безжалостно ждал, пока проявится решимость, которую он вселил в Рауля. – Кстати, – добавил он, – я должен поговорить с госпожой Брувер. Пожалуйста, устрой это.
Эта фраза взбудоражила Санмартина больше, чем вид выжженной пустыни, оставшейся на месте космопорта. Мысли капитана так явно отразились на его напрягшемся лице, что Верещагину не составляло труда ихпрочесть. Война быстро отучает людей от притворства.
Рауль повернулся, чтобы уйти. Не успев выйти за дверь, он начал обдумывать этот разговор.
Когда Матти Харьяло увидел, что Санмартин вышел, он шагнул к двери, осторожно постучал, повернул ручку и вошел. Верещагин сидел в своем плетеном кресле и постукивал новой трубкой по колену. Харьяло кашлянул.
– А, Матти, привет. – Верещагин повнимательнее присмотрелся к Харьяло. – Что у тебя на лбу?
– Наверное, кровь. Может, даже моя собственная. Сиверский и Киритинитис сейчас приводят в порядок силовую установку, и я оттуда убрался. Они стараются работать поосторожнее. После того как они расчистят место, там будет неплохо. Я тоже должен навести у себя порядок.
– Успеешь.
– Тебе бы поспать. Рауль и Петр отправились в погоню, а мы с Юрием управимся со всем остальным. Завтра будешь нужен нам отдохнувшим.
– Всему свое время, – сдержанно ответил Верещагин. – Как там Солчава, справляется?
– Справляется, и очень неплохо, если принять во внимание, в какой обстановке ей приходится работать. Напрасно мы позволили Раулю разместить Кольдеве в Йоханнесбурге. Город оказался под перекрестным огнем. Солчаву с Евой по уши завалят ранеными штатскими. Ханс только что отправил еще два грузовика.
Район вокруг Маджубалаана просто сровняли с землей. Вдоль Бюргерстраат все хорошенькие домики были украшены хорошенькими белыми звездочками – следами попадания пуль.
Харьяло вытер лоб.
– Что там у Петра?
– Его роте не слишком повезло, особенно взводу Пересыпкина. На первый взгляд это незаметно, но они не особо старались брать пленных. Я говорил с Петром.
В гневе Полярник предпочитал не говорить, а действовать, причем очень решительно.
– А с Бейерсом что? Юрий сказал, что с ним вы тоже разговаривали.
– Там дела неважно. Он хочет в отставку. Я его убедил подумать еще, но его отношение к делу мне не нравится.
– А что такое? – спросил Харьяло.
– Отчаяние вперемешку со страхом. Он ждет, что его вот-вот убьют. Я и хотел бы его использовать, но не могу. – Он вновь принялся постукивать трубкой по колену. – Мне он необходим, Матти. С военной точки зрения инициатива в настоящий момент принадлежит нам, но в политическом смысле мы сейчас держим оборону. – И он снова погрузился в размышления.
Харьяло задумчиво посмотрел на него.
– Антон, а почему бы нам не позволить Петру заняться разведкой? Ему это неплохо удается.
– Петр – это наш разящий меч. А у нас иногда появляется наклонность пускать меч в ход по каждому поводу. Мне иногда приходит в голову, что, если бы у Петра была хоть крупица воображения, он уже десять раз был бы покойником. Хотя это и несправедливо по отношению к нему. И тем не менее я точно знаю, что можно ожидать от Петра.
