Хозяин Заброшенных земель - Дмитрий Лифановский
Когда ситуация стала совсем безнадежной Гуннар повел остатки Черных волков в атаку. Я слышала, как он крикнул: «Рогнеда, отходите!» Я не хотела уходить, понимаешь! Не хотела! Но нас ждали! И князь должен был об этом узнать! — голова Рогнеды задергалась, лицо опять начало сводить. Я кинулся к девушке и подхватив ее на руки потащил к кровати:
— Все, все. Успокойся. Ложись. Сейчас Радомиру позову.
— Нет! — она ухватилась за мою шею, едва не задушив, не желая отпускать, — Нет! Не уходи! Ляг рядом, — заметив мое замешательство, усмехнулась непослушными подрагивающими губами: — Брезгуешь⁈ — выплюнула она, разжав руки и зверьком забившись к стене.
Я даже не понял о чем это, а потом аккуратно, чтобы не напугать сел рядом притянув худое беззащитное тельце к себе. Она попыталась отодвинуться, но тут же приникла ко мне, уткнувшись лицом в подмышку и подбородком больно надавив на раненый бок. Но сейчас шевелиться было нельзя. Подумает опять какую-нибудь глупость и закроется совсем. А это в ее состоянии подобно смерти.
Я неподвижно сидел, гладя подрагивающие плечи Рогнеды, а она прижималась ко мне все сильней и сильней. У меня уже начало темнеть в глазах от боли, когда она расслабила хватку и легла на кровать, свернувшись калачиком, поджав под себя ноги, так, что из-под тулупа торчала только кудлатая голова.
— Со мной остался десяток гвардейцев и Даша с Адель, — Рогнеда сдавленно всхлипнула, — Мы бежали к лесу, надеясь скрыться, а позади уже утихал бой. Мы почти успели… Почти… Нас окружили… Аделька… Аделина всегда таскала с собой свои дурацкие сабли! Выхватив их, она бросилась на ухмыляющегося офицера. За ней рванули остальные гвардейцы, — Рогнеда с всхлипом втянула воздух, — Их расстреляли как загнанную дичь на охоте. А мы с Дарьей… Нас захватили…
Княжна затихла и отвернулась к стене. Воцарившуюся тишину нарушало лишь ее размеренное дыхание и возня в сенках. Потом послышался возбужденно-поощрительный писк дочки хозяев и тихий хохот ушкуйника.
— Бурый! — не повышая голос позвал я, но ватажник услышал.
— Слушаю, ярл! — в дверях появилась довольная раскрасневшаяся рожа.
— Брысь из избы! И невесту забирай свою.
— Какую невесту, ярл, — взгляд мука забегал.
— Бурый не зли, — я прищурил взгляд и детину, как ветром сдуло. Спустя мгновение раздался стук закрывшейся за парочкой входной двери.
Рогнеда тихо сопит, уткнувшись носом в пахнущие хвоей бревна. Уснула, хвала Богам! Пусть спит, ей это надо. Проснется, поговорю с ней, в моих силах сделать так чтобы она все самое страшное забыла. Правда, тогда о том, что я менталист узнает Ингвар с Лобановым. Но это так и так рано или поздно случится. Думаю, Юрий Мстиславович и так догадывается. Я тихонько поднялся. Княжна встрепенулась:
— Не уходи! — испуганно выдохнула она.
— Поспи, — я погладил ее по плечу, — Тебе надо.
— Нет! Не надо, — в голосе послышались былые командные нотки, но тут же пропали, сменившись умоляюще-просительными, совершенно не присущими гордой Валькирии — Полежи со мной.
— Рогнеда, мы тут с тобой сейчас наедине. А глаз вокруг хватает. Это повредит твоей репутации.
– Репутации⁈ — зло зашипела она, поднявшись. И тут же рухнула обратно, — А нет никакой репутации! Правильно! Не надо! Я грязная! — ее плечи дернулись, княжна подавила всхлип.
Демоны! Да, что у нее в голове⁈ Я лег рядом нежно приобняв ее за плечи. Девушка напрягалась, застыв, а потом обмякла, тесно прижавшись ко мне спиной. И не только…
— Хочешь меня, да? — зло выдохнула она, — А давай!
Боги, демоны и все твари Вселенной! А что она хотела⁈ Моему телу восемнадцать лет! И реагирует оно на красивую девушку, трущуюся об него своей мягкой точкой соответственно! И ему все равно, что сейчас это совершенно неуместно! Я дернулся, чтобы встать:
— Нет, нет, нет! Не уходи! Прости, прости, прости! — захлебываясь зачастила княжна повернувшись ко мне лицом и глядя на меня полубезумным взглядом, в котором плескался уужас, — Я дура! Дура! Дура! Только не уходи! Не прогоняй!
— Тише, тише, тише, – я обнял подавшуюся ко мне девушку и стал гладить ее по голове, — Успокойся. Все будет хорошо. Обещаю.
— Не бросай, меня, Раевский, слышишь⁈ Не бросай! Я знаю, я грязная! Но не прогоняй. Хочешь, служанкой тебе буду⁈ Постель греть⁈ Нет! Нельзя! Я грязная! Рабыней стану⁈ Все что скажешь, делать буду! Перед Богами поклянусь! Не бросай только!
Лакапин, сука! Что ты с ней сделал⁈ Как сумел⁈ Сколько времени прошло, как она к тебе попала? Две? Три недели?
— Не брошу, никогда не брошу, — зашептал я, не переставая гладить ее по голове. Знаю, что сейчас взвалил на себя ношу, которая мне не особо-то и нужна. Рогнеда княжна. А я пока никто и стану ли кем-то в этом мире или уйду на перерождение, не знают даже Боги. Но и иначе поступить просто не мог. Это был бы не шажок, а целый прыжок от человека, к бездушной бессмертной твари. А я не хочу! Я хочу остаться человеком!
— Обещаешь? — полные надежды глаза заглядывают в самую душу.
— Обещаю, — улыбаюсь, нежно целуя ее в лоб. Она отстраняется. В газах снова появляется безумие:
— Лакапин примчался, едва узнал, что меня привезли в его лагерь. Он так и говорил: «Мой лагерь!». Гордился, гнида! А еще улыбался, как будто это был лучший день в его жизни. Говорил, что теперь я заплачу за гордыню отца. За то, что Бежецкие отказались породниться с его родом. За то, что ты… — она смотрит на меня, и в ее глазах мелькает что-то вроде благодарности, — Что ты тогда спас ее. Нас. Он знал, что это был ты. Обещал отомстить. За сына, за Фокина. Грозился, что жить тебе не долго. И папе. Папе тоже
