Максим Кораблев - Игра на выживание
Здесь уместно будет пересказать те сведения о генеральном сражении, которые были собраны впоследствии. События в саванне развивались стремительно. Едва из стойбища заметили приближающиеся шеренги людей, неандерталы неорганизованными толпами ринулись на них, охватывая кучку землян широкой темной дугой. Пока на нашей стороне было преимущество дальней дистанции, все шло хорошо. Остатки боеприпасов плотно легли в шевелящуюся массу. Затем поступила команда адмирала – пехоте отступать. Похоже, что штаб решил заняться плагиатом и устроить зверолюдям небольшой геноцид. Скупо отстреливаясь, пешие колонисты принялись пятиться, а между тем в дело вступил фактор нашего превосходства в маневренности. Штабисты гарцевали вокруг орды, расстреливая ее издалека. Бородач, поднявшись во весь рост на своей тачанке, поливал неандерталов свинцом. Подойти на дистанцию выстрелов лучников или копьеметчиков они не давали. Собаки то и дело кидались плотной сворой, когда старшая смотрительница животных видела, что нашу пехоту настигают враги.
Неандерталы нервничали. Похоже, что именно псов они воспринимали как главное наше оружие… Так мы и пятились, пока не дошли до воздушных шаров, наконец стабилизировавших свое положение и вставших на якоря. Оттуда снайперы били на выбор, словно в тире. Сработала катапульта, и наш «ас» совершил головокружительный полет над ордой, расшвыривая взрывчатку. Неандерталы заголосили, и воздух наполнился стрелами. Кажется, одна из них зацепила крыло хрупкого летательного аппарата. Пушкин не смог развернуться и полететь к лиману, как было предусмотрено планом. Опасно накренившись, он отлетел от места основного сражения совсем чуть-чуть, и его штурмовик запрыгал по песчаным горкам. Туда кинулась целая стая пылающих жаждой мести волкоголовых.
Как выяснилось позже, Пушкин сломал себе ногу. Над его телом вспыхнула схватка. Десять конных фигур метались вокруг переломанного дельтаплана, рубя направо и налево. Там же мелькали собаки. Летательный аппарат пришлось бросить. Пушкина, словно куль с картошкой, вывезли из кровавой свалки, а песьеголовые оставили от столь насолившего им дельтаплана-штурмовика пух и перья.
С востока подошли небольшие отряды Агафангела и Евгения. Третий «удельный барон» обладал странным чувством юмора. Он шел впереди своих парней с перевязанной головой (был ранен при эвакуации форта) и под красным знаменем, словно легендарный Щорс, совершающий героический переход через занятый противником район. Его отряд двигался не в тыл орде, а к покинутому становищу. Тачанка Бородача «огнем и гусеницами» прокладывала ему путь. Косы, укрепленные на ободьях колес, оставляли в плотных рядах неандерталов кровавые просеки и горы изуродованного мяса.
Цель этой атаки открылась нам позже, вернее, основная цель. Тактическая же задумка состояла в том, чтобы уничтожить запасы стрел и дротиков, кучами сваленные меж гаснущих костров в лагере противника. Вражьи запасы вспыхнули, как только жители разоренного форта Змеиных Языков добрались до стойбища.
Евгений, Агафангел и Бородач закрепились на месте пожарища, и вскоре вал орды обрушился на них. Штабисты приказали пехоте втянуться в пролом. Она уже выполнила свою задачу, израсходовав патроны, а рисковать людьми в рукопашной схватке вожаки не стали. Неандерталы несколько раз наскочили на крепость Сергея, но ничего у них не вышло. Сами того не желая, они подставились под огонь «Ктулху», который стоял у самого берега. Тявкнул миномет, и, словно обжегшись, орда отхлынула от залива в саванну.
Теперь конница била их, словно куропаток. Ни стрел, ни дротиков у зверолюдей не осталось. Стальные кентавры в сопровождении собак метались по полю, выбивая неандерталов на выбор. Тем же занимались стрелки из корзин воздушных шаров. Штаб не давал неандерталам сбиться в плотную стаю, поэтому атаки на позиции Евгения оказались разрозненными и легко отбивались.
– Ну а что дальше? Пока, паче чаяния, все путем. Даже грамотно… – бурчал Отставник, массируя руку, и в голосе его прорезалось нескрываемое уважение к штабистам.
– Не знаю. Я ни черта не понимаю в такой войне.
Сергей перестал уже костерить «золотую десятку», однако способа выиграть эту битву по-прежнему не видел.
– Это позиционный тупик. Конников неандерталы догнать на своих кривых лапах не могут. Но их все еще очень и очень много. Чтобы убить всех до единого, нужно каждого изловить и заколоть штыком или, там, зарубить шашкой. На это, увы, у нас кишка тонка. А отступать неандерталы не собираются.
– Точно. Животные, одно слово. Только животные без инстинкта самосохранения.
– И откуда только они такие взялись, и чего им от нас надо?!
Отставник и Сергей замолкли. В их тактических рассуждениях зияла изрядная брешь, но они о ней не знали, так как далеко не все было видно с южной оконечности лимана. Не видно было стойбища, где держалась из последних сил горстка храбрецов и где тачанка, завязнув колесами в телах врагов, превратилась в неподвижный бастион. Кони были убиты, а Бородач отстреливался, с ужасом понимая, что патронов почти не осталось.
К нам подошла целительница. На этот раз она была без халата. Черная кольчуга спускалась к коленям, меч свисал вдоль бедра, шлем она держала на согнутой левой руке, у груди. Отставник тут же к ней пристал, словно и не было в нескольких сотнях метров побоища:
– Что ж ты не спишь, пигалица? Ведь с ног же валишься!
– Сегодня великий день, дедуля.
– Э, да у нас что ни день, то великий, – махнул рукой Отставник.
Целительница ничего ему не ответила, но пробормотала, обращаясь сама к себе:
– Если Евгений не захватил штандарт, мы пропали.
Именно в этот момент на поле боя произошел решающий перелом, хотя простым смертным трудно было понять, в чем он, собственно, состоял. Евгений пробился к поваленной повозке, помог встать жене Бородача, попытался вытащить самого начальника «цыганского пэвэо» из-под обломков, но в этот момент на него напрыгнул костлявый неандертал, до того притворявшийся мертвым.
Женя почувствовал, что на шее смыкаются когтистые лапы. В следующий миг человек резко упал на колени, бросая противника через себя вперед. Отточенным на сотнях тренировок движением Евгений вскочил и упал на неандертала коленями, чувствуя, как хрустят, ломаясь, неожиданно хрупкие кости. Затем он автоматически ударил напряженными пальцами туда, где должен был находиться кадык. Хорошо отработанный прием в этот раз дал сбой. У длинного неандертала, скроенного совсем не так, как человек, в том месте оказалась совсем не глотка, и пальцы пронзила мгновенная боль. Затем монстр попытался отгрызть человеку кисть. Наверное, это бы ему удалось, если бы не подоспевший Агафангел. Батюшка хладнокровно разрядил в разверстую пасть остатки обоймы «стечкина».
– Хоть один бы оставил патрончик, – произнес задыхаясь Евгений, не в силах встать с колен. – Застрелиться…
– Нам нельзя. И тебе не советую. Поднимайся, да поживее.
Тут только батюшка заметил, что убитый неандертал оказался особью весьма примечательной. Шкура у него была вся седая, тело невероятно измождено. А в левой лапе, неестественно вывернутой из плечевого сустава вследствие броска Евгения, зажат дикарский штандарт.
Это была корявая палка с сучками, с которых свисали какие-то кожаные ремешки с узлами, камешками и вулканическими стекляшками. На верхний конец палки был водружен череп змееголова, а к самому древку ссохшимися от времени растительными волокнами прикручен металлический медальон.
Отец Агафангел дрогнувшей рукой разорвал путы, удерживающие овал из странного бело-голубого металла, повертел его в руке. Металл этот, без сомнения, требовал высокой технологии для выделки, а вот рисунок на нем был нанесен грубой и неумелой рукой. С трудом удавалось разобрать в неровных царапинах и извивах фигурку «болотного слизня», верхом на котором восседала антропоморфная фигурка с шакальей головой.
Вокруг них собрались остатки отряда – человек восемь. Это было все, что осталось от добровольцев-христиан и людей из Змеиных Языков. Пулемет давно замолк, погребенный под трупами своих и чужих, грозная машина Бородача тоже оказалась бесполезна. Люди ощетинились штыками, ножами и подобранными звериными копьями. Евгений все так и стоял на коленях на трупе седого неандертала, Агафангел вертел в руках медальон, а на них двигались неандерталы. Свора за сворой, одиночки, организованные ватаги…
– Что ж, нельзя сказать, что абзац подкрался незаметно, – проговорил «удельный барон», поднимаясь на ноги. – Есть у кого «калаш»? Ага, на вот лопатку мою. Да, и штык отстегни, мне он не понадобится.
Евгения охватил тот самый гибельный восторг, о котором было спето множество песен на старушке-Земле. Он взял автомат, притопнул каблуком, одновременно взъерошивая волосы, и пошел на ближайшую кучку неандерталов. Никто не стал его останавливать. Все подумали, что всяк волен в такую минуту выбирать себе смерть по вкусу. Не все ли равно, умрет он вместе с остальными или как-то по-особому?..
