Марго Генер - Ворг. Успеть до полуночи

Я раздраженно скривился, не веря, что убегаю от нежити. Во рту стало горько и противно от одной лишь мысли, что об этом могут узнать в бывшей стае. Злясь на себя, я лязгнул зубами и глянул под ноги.

Пришлось изрядно потоптаться, чтобы замести следы Изабель и паренька. Для пущей убедительности упал на спину и несколько раз прокатился туда‑сюда. Даже если видели три следа в начале, то здесь их попросту не найдут.

Отплевавшись от синей травы, я поправил сбившуюся набок лацерну. Затем вскинул голову, стараясь, чтобы капюшон не свалился, и издал самый узнаваемый звук ворга:

– Ау‑у‑у, Ау‑ау‑ау‑ау‑у‑у‑у!

Вой получился отменным. В памяти на секунду промелькнули картинки, в которых залезешь на холм и затягиваешь песню на полночи. Другие звери начинают отвечать в тон. Дикий хор разливается над лесом, очищая мысли и душу.

Я досадливо вздохнул и опустил голову, мгновение воспоминаний испарилось, как вода с жабьей спины.

Со стороны охотников послышалось оживление, уши различили топот костяных ног, раздались приглушенные голоса.

Колени согнулись, изготавливаясь для прыжка, когти уперлись в землю, усиливая сцепку с поверхностью. Я зарычал, как пробудившийся от спячки медведь, и оттолкнулся. В полете успел разобрать слова мертвяков.

– Я же говорил – ворг! – хрипел один. – А ты все: «Люди, люди…»

– С ним люди! – отозвался другой.

– Нет с ним никого, – рявкнул первый, – ворги умеют запутывать следы.

– Заткнитесь! – крикнул третий. – Я вижу его! Он убегает!

Я ухмыльнулся про себя. Трава и кусты замелькали по сторонам, рыхлая земля тихо ударяется в конечности. Пожалел, что не успел перекинуться волком, но потом подумал о штанах, лацерне и смирился.

Из‑за скорости светлячки и мерцающие растения превратились в яркие полоски. Иногда нерадивые козявки попадают в лицо, только отплевываться успеваю. Один светляк больно врезался в глаз. Роговицу обожгло, чуть не споткнулся об очередной кротовий холмик.

– Да чтоб тебя пауки сожрали! – прорычал я, переходя на три конечности, потому что левой рукой пришлось выколупывать горе‑козявку.

Стараясь не врезаться в кусты, усердно тер кулаком глаз. Светляк, похоже, тоже не особо рад ситуации, перепугался и вцепился в мякоть всеми лапками. Вытаскивать на бегу из глаза жука, размером с горошину – задача непростая. Была бы рядом Изабель – мигом бы вынула своими тоненькими пальчиками. А вместо этого пытаюсь выдавить его, как прыщ на лице человеческого подростка.

От неравномерной нагрузки правая рука устала. Ругаясь и рыча, я остановился.

Светляк ощутил перемену, маленькие лапки заскользили по роговице, вызывая массу отвратительных ощущений. Будто червяк в голове ползает. Шерсть встала не только на холке, но даже на голове, хотя там не шерсть, а волосы. Но тоже встали.

Я зарычал и не придумал ничего лучше, чем просто прижать пальцы к роговице. Нежную поверхность запекло – руки в земле и бог еще знает в чем.

Скользнув по глазному яблоку, пальцы наткнулись на шевелящийся комочек, который зачем‑то лезет к зрачку. Когда в глазу засияло синим, понял: жук еще и светляк. Недолго думая, сжал пальцы и рванул от себя.

Послышался еле уловимый чмок, глазу моментально полегчало, даже печь перестало. В ладони остался несчастный жук со склеенными крылышками. Козявка беспомощно шевелит лапками, пытаясь перевернуться со спины на живот, но ничего не выходит.

Со злости хотел раздавить наглую тварь, уже занес ладонь, чтобы прихлопнуть. Но он так отчаянно замерцал брюшком, что стало жалко.

– Катись отсюда, – прорычал я жуку и швырнул в траву.

Светящееся пятнышко скрылось в зарослях, а я оглянулся, проверяя, как далеко успел уйти от охотников.

Их головы снова превратились в точки. Я опять сорвался с места, в этот раз натянув капюшон посильнее. А то козявки хоть и красивые, вон как светятся в ночи, но останавливаться и колупаться в глазах каждый раз, когда одна из них не справится с управлением, совсем неохота.

Не знаю, сколько пробежал, но когда впереди показались сияющие голубые шары на земляных ножках, решил, что пора поворачивать. В темноте они похожи на обычные фонари для освещения дороги. Стоят по две‑три штуки примерно через каждые полверсты. Вряд ли нежить нуждается в подсветке. Это что‑то другое, особенно если учесть, что под ними сидят мертвяки и мирно беседуют.

Стараясь оставаться незамеченным, я совершил широкую дугу, чтоб охотникам сразу не было понятно, повернул или нет, и кинулся в обратную сторону.

Ветер дует сбоку, поэтому отследить направление по запаху не получается. Но чутье безошибочно подсказывает, куда бежать.

Я пошел значительно правее следа, по которому направил охотников. Спустя некоторое время ветер принес легкий кислый запах. Значит, они примерно на одной широте со мной, а Изабель близко. Нежить передвигается медленно, я намеренно совершал хаотичные прыжки, чтоб было сложней понять направление.

Я повернул назад. Преодолевая заросли синей травы и мерцающих кустов, которые с этой стороны поля встречаются гораздо чаще, наконец увидел вдалеке три одиноких дерева с сияющими листьями.

Оставшееся расстояние преодолел за несколько широких прыжков.

– Изабель, – прошептал я, замерев на полусогнутых.

Под деревьями оказалось пусто. В груди тревожно сжалось, сердце, до этого бешено колотившееся от бега, замерло вместе с дыханием.

– Шамко? – позвал я во второй раз и приготовился перекопать землю вокруг деревьев.

В зарослях травы тихо зашуршало, из‑за синих стеблей показалась рыжая макушка. Я облегченно выдохнул и подскочил к принцессе.

– Ты чего не отвечала? – спросил я, ставя девушку на ноги.

Васильковые глаза сонно посмотрели на меня. Она ласково улыбнулась и, зевая, прикрыла рот ладонью.

– Я задремала, – сказала она виновато.

Я ушам не поверил.

– Как можно спать, когда вокруг такое? – проговорил я.

Принцесса потерла кулачками прекрасные глазки и потянулась. Грудь чуть высунулась из камзола вместе с зеленым камнем. Я, как нормальный ворг, уставился на декольте.

– Измоталась, – проговорила девушка сонно. – Уже не понимаю, где враги, где друзья. А в этой траве так и тянет вздремнуть, укрыться мягкими листьями.

– Ладно, – сказал я, втайне радуясь, что все хорошо. – А Шамко где?

Изабель снова потерла кулачком глаз и указала в траву.

– Он тоже спит? – изумился я.

В ответ из зарослей послышалось тихое сопение. В глотке заклокотало. Волна праведного гнева прокатилась по спине и заставила глаза гореть багровыми фонарями, такими, как в тавернах Межземья.

Приблизившись к траве, я раздвинул стебли. На земле, поджав колени к груди, скрутился Шамко, ладони по‑детски подсунуты под щеку. Губы надулись, словно в трубку дует.

Я наклонился над самым ухом и прорычал:

– Утопленники!

Шамко дернулся и подскочил, едва не стукнув меня макушкой в бороду. Еле отпрыгнуть успел.

Глаза паренька бешеные, еще не видит, где находится, в голове сонная дымка. Несколько секунд он таращился на меня, затравленно вертел головой, сжимая и разжимая пальцы. Затем взгляд постепенно прояснился. Он вытер лоб тыльной стороной ладони и выдохнул:

– Напугал…

– Надеюсь, – ответил я.

Шамко тряхнул головой, окончательно приходя в себя, и вылез из травы.

Глянув на Изабель, увидел, как она аккуратно поправляет перекрутившийся камзол и отряхивает штаны. Заметив, что наблюдаю, принцесса смущенно улыбнулась и подтянула вырез вверх. Зеленый камень скрылся за краем камзола.

– Какого лешего вы спать улеглись? – сурово спросил я, даже не зная, к кому обращаюсь.

– Мы сначала не собирались засыпать, – приблизившись ко мне, ответила Изабель. – Просто светлячков было очень много. Все роились над головой, на лицо сесть пытались. Я подумала, что так нас могу обнаружить. Вот и спрятались в траве.

– Ага, – подтвердил парень. – А потом так навалилось да так разморило… Даже не понял, когда отключился.

Мне все это не понравилось. Не должны путники засыпать посреди дороги, особенно в землях нежити. Даже если они люди.

Я окинул критическим взглядом принцессу, затем перевел на паренька. Выглядят нормально, даже выспавшимися. Разве что глаза мутные, но это всегда после сна бывает.

– Так, – сказал я. – Больше привалов не будет.

Пришлось снова вернуться к месту, откуда начал запутывать следы. Пришлось потратить на это время, чтобы сильнее запутать охотников, когда те доберутся до деревьев и обнаружат мини‑стоянку.

Ночь вступила в полноправное владение. Хоть тучи скрыли месяц, над степью легкое синеватое мерцание. Местные светляки и еще какие‑то сияющие козявки, которых прежде не встречал, порхают над головой, все норовят сесть на плечи. Кусты и деревья искрятся, освещая голубым сиянием ночные поля.