Марго Генер - Ворг. Успеть до полуночи

– А правда, что в полнолуние вы в чудовищ превращаетесь? – спросил он снова.

Я покосился на него, хотел гаркнуть, чтоб глупостей не говорил, но лицо парнишки искреннее и открытое.

– Ты с оборотнями перепутал, – ответил я, смягчившись. – Это они бесконтрольные. Вроде проклятых или заколдованных. А ворги – это раса такая. Усек?

Шамко кивнул, лицо приняло задумчивое выражение.

Уши уловили глухой скрежет, не сразу понял – откуда. Мои спутники ничего не заметили, похоже, звук может различить только зверь. Через несколько секунд земля впереди вспучилась, появилась маленькая горка.

Слева донесся встревоженный вздох Изабель. Едва ли от такого крошечного холмика будет вред, но тут земля нежити – пес его знает, что здесь водится. На всякий случай отодвинул принцессу за спину.

Из вершины горки показался белый кончик, затем высунулась вся черепушка. По виду напоминает крысиную, только эта чуть приплюснута, значит, крот. Точнее, раньше был кротом.

Скелетик поднял костяные лапки и принялся усердно разгребать вход в нору. В провалах глаз мерцает еле заметный голубоватый огонек. Под местом, где должен быть нос, блестят два ряда резцов. По бокам клыки, такие длинные, что палец перекусить может.

Рядом обеспокоенно запыхтел Шамко. Так обеспокоенно, что мне тоже стало не по себе.

– Ты много знаешь о Мертвой степи? – спросил я паренька, обходя усердного скелетика.

Шамко скривился, как если бы уличили в том, что вместо выпаса водомерок весь день валялся на сеновале. Или на мхе, на чем‑то же в Абергуде должны валяться.

– Не то чтобы… – нехотя проговорил парень. – Но если из земли вылезают скелеты, значит, уже прошли границу. А тут можно и на охотников наткнуться.

Я оторопело посмотрел на него, даже капюшон приподнял.

– Кого‑кого?

– Не удивляйся, – произнес Шамко, на ходу вытирая нос рукавом. – Ильва трясется за каждый шаг своей земли. Потому границы охраняют охотники. Зачарованная лично ею нежить.

– Сильно зачарована? – спросил я с сомнением.

Парень кивнул и сказал:

– Почти не убиваема.

У меня даже брови на лоб вылезли, пришлось собрать волю в кулак, чтобы не рассмеяться в лицо парнишке.

– Гм, – выдавил я. – Нежить, которую нельзя сожрать, это… Гм… Почему их никто не видел?

Земля снова вспучилась, выпуская на поверхность очередного крота‑скелета. На этот раз существо оказалось под ногами у паренька. Тот недовольно пробурчал что‑то под нос и пнул взрыхленную землю. Скелета благоразумно не задел – вдруг за сапог тяпнет.

– Дело в том, – начал пояснять парень, – что охотники не такие, как остальная нежить. Они зачарованы и не могут покинуть пределы Мертвой степи. Охотники патрулируют границы земель Ильвы, ловят чужаков. Их, сам понимаешь, немного. Сюда мало кто суется, а кто решается – не выбираются.

Солнце опустилось еще ниже, залив закатными лучами изумрудно‑зеленую траву. Небо стало похоже на дощечку художника, где тот разводит краски. Оранжевые и красные цвета ближе к востоку превращаются в бледно‑голубые, а затем и вовсе – в синие. Кротовьи холмики появляются все чаще, словно с приближением вечера выбираются на прогулку.

Редкие кусты поблескивают голубоватыми огоньками. Сначала думал – светляки, потом присмотрелся, оказалось, сами листья переливаются свечением. Тоже какая‑то магия нежити.

Я глубоко вздохнул. Значит, охотники. Неуязвимая чудо‑нежить, которая бродит где‑то неподалеку, если парень, конечно, не выдумал.

Резкий кислый запах ударил в нос, я инстинктивно пригнулся, увлекая вниз принцессу и Шамко.

– Здесь кто‑то есть, – сказал я, принюхиваясь.

Запах незнакомый и тревожный, даже шерсть под плащом дыбом встала. Ветер дует с запада, чутьем нас не обнаружить. Приблизившись к мерцающему кусту, я вслушался в вечернюю степь. До ушей донеслись глухие звуки шагов. Такие могут издавать лишь ноги, лишенные не только обуви, но и мяса.

– Что ты там говоришь об охотниках? – спросил я Шамко.

Плечи Шамко нервно затряслись. Я стукнул его по спине, чтоб взбодрился, хотя у самого по спине забегали мурашки, поднимая шерсть. Тот ойкнул и согнулся, словно его оглоблей огрели, в глазах обида и страх.

– Надо бежать, – сказал я, отодвигая мерцающие ветки куста.

Лицо парня вытянулось, он втянул голову в плечи и произнес затравленно:

– Но куда? Вся степь кишит нежитью. У абергудцев договор с нами, но действует только на болоте. Нас догонят и сожрут.

– Если будешь ныть, – пригрозил я, – я сам тебя сожру.

Для убедительности показал клыки и сдвинул брови. Парень испуганно отшатнулся, затем выпрямился и обреченно вздохнул.

Глянув на Изабель, понял, что на своих ногах далеко не убежит. Придется нести. Принцесса тихо взвизгнула, когда я забросил ее на плечо.

– Удобно? – спросил я. – А то вы нежные, сквозь десяток перин горошину чувствуете. Слышал, что так проверяют уровень принцессности. Или это у эльфов?

Она промолчала, продолжая ерзать. Некоторое время пыхтела, пытаясь улечься так, чтобы плечи не давили в живот.

Наконец Изабель затихла. Я прижал к себе и осторожно повертел головой. Очередной порыв ветра принес порцию кислого запаха, шаги гнилых ног приблизились, но охотников все еще не видно.

– Вперед, – скомандовал я и побежал через широкую поляну, густо поросшую зеленью.

Сзади донесся безутешный стон Шамко, затем послышался топот и прерывистое дыхание.

Солнечный диск уже достиг горизонта и медленно погружается за край, бросая последние лучи на Мертвую степь. Небо постепенно сиреневеет, с запада наступают сумерки, непривычно лиловые. Все быстро преображается, зелень покрывается синевой. Мерцание кустов усилилось, они стали похожи на природные фонари. На кротовые норы перестал обращать внимание – их уже не счесть.

Через полверсты трава поднялась до пояса, появились луговые цветы, которые один за другим раскрываются с приближением вечера.

– Я выдохся, – донесся из‑за спины задыхающийся голос.

Чуть притормозив, обернулся. Лицо Шамко покраснело, к мокрому лбу налипли волосы, глаза навыкате. Бедняга, почти не отстал, это подвиг для абергудца.

– Надо спешить, – коротко сказал я. – Нельзя останавливаться. Чует мое нутро, ох чует…

Шамко наклонился, уперевшись ладонями в колени, и стал глотать воздух. Ребра ходят ходуном, щеки, как помидоры. Хлыст для погона водомерок распутался и торчит из‑под доспеха, словно змеиное кольцо.

Немного отдышавшись, парень поднял голову и проговорил:

– Если нас обнаружили, уже не уйдем.

– Кажется, ты забыл. С вами ворг, – напомнил я, разворачиваясь в сторону степи.

Шамко простонал:

– Ты хоть знаешь, куда идти?

– Нет, – ответил я. – Но разберусь.

Изабель на плече зашевелилась, почувствовал, как маленькие ладошки уперлись в спину. Даже сквозь плащ стало тепло.

– Я кого‑то вижу, – сказала она, приподнимаясь на плечах.

Обернувшись, я резко потянул носом. Но в воздухе лишь запах вечерних трав и могильной земли. Поток воздуха теперь с другой стороны, запах не уловить. Зато уши различили шаги.

Шамко запричитал так жалобно, что захотелось самолично швырнуть его в лапы охотникам. Только лучистый взгляд Изабель остановил.

– Ах ты ж, проклятье водяных! – стонал он. – С таким грузом далеко не убежишь. Нагонят, это к ведьме не ходи. Охотники неуязвимы.

Бред это, подумал я. У каждого есть слабое место, надо лишь знать – куда бить.

– Так, – сказал я, ставя принцессу в траву. – Вас спрячу, а сам уведу мертвяков по большой дуге. Раз они охотники, значит, идут по следу и не чувствуют запахов, как я.

Глаза Изабель округлились, она вцепилась мне в руку с такой силой, что едва не проткнула кожу острыми, как у кошки, коготками.

– Лотер, не бросай нас! – взмолилась она.

В васильковых глазах заблестела влага, левый зрачок вытянулся. Взгляд стал умоляющим, хоть сам бери и плачь.

Пару секунд я завороженно смотрел в глаза принцессе, понимая: если промедлю еще немного, спасать будет некого. Но теплые руки и кукольное личико оказались сильней логики. Лишь когда на щеку сел здоровенный комар, я дернулся и отошел.

– Я вас не бросаю, – попытался успокоить я принцессу. – Ты пойми, с тобой на плече еще убегу. Но ты ж не дала бросить паренька. Теперь надо тащить до конца. А с ним точно не скрыться.

Изабель виновато посмотрела на меня, затем перевела взгляд на Шамко, который печально опустил плечи и вжал голову.

– Я не хотела, – проговорила принцесса тихо, – я не…

Изабель опустила взгляд и стала мять пальцы, как это делают провинившиеся дети. Я несколько секунд переводил взгляд с принцессы на паренька и обратно. Один выглядит как побитый пес в дождливую погоду. Даже нет – хуже. Как брошенный медвежонок. Они очень беспомощны, когда маленькие.