Капитан космического флота - Геннадий Борчанинов
Я ждал, когда майор Пеньковский покинет наконец своё корытце, чтобы снова залезть мне под шкуру, но и он пока не отсвечивал, перелопачивая документы и логи в поисках компромата на меня или Игнатова.
Так что первые пару часов приходилось скучать и маяться бездельем, раз за разом перепроверяя одни и те же цифры, корректируя и без того идеальную орбиту и обшаривая сканерами округу. Самое ненавистное в моей службе, тягучее ожидание. Ждать приходилось регулярно и много, всё-таки это космос с его гигантскими расстояниями. Нетерпеливые тут просто сошли бы с ума.
И в этот раз из состояния тоскливого ожидания меня выдернул вызов от начальника службы связи. Лейтенант Каргин попусту никогда не дёргал, а значит, что-то произошло. Кто-то вызывает «Гремящего».
— Вахтенный, слушаю, — отозвался я.
— Господин старший лейтенант, запрос на сеанс связи, станция Зардоб, — доложил связист.
— Перестали глушить? — хмыкнул я.
— Один диапазон освободили, на прямую линию, — ответил он.
— Давай их сюда, — сказал я.
— Есть, соединяю, — ответил Каргин.
В наушниках раздалось шипение, посторонние шумы, звук несколько раз поменялся. Наконец, повисла тишина и на мониторе передо мной загорелся индикатор работающей прямой линии.
— Малый эсминец «Гремящий», командир корабля старший лейтенант Мясников, приём, — спокойным ровным тоном произнёс я.
— Мясников? Отлично… — произнёс незнакомый голос, даже не пытаясь скрыть иностранный акцент. — Ты нам и нужен.
— С кем имею честь разговаривать? — хмыкнул я.
— Комендант свободной станции Зардоб, Гасанов, — представился незнакомец. — Пропусти корабли к станции, Мясников. Выпусти наши корабли. Сними блокаду. Это тебе мой совет, первый и последний.
Я едва не поперхнулся от такой наглости.
— Не раньше, чем на станции будет восстановлена законная имперская власть, — сказал я.
— Мы здесь власть! Если ты ещё не понял… На станции остались имперские граждане! Если ты думаешь, что сделал доброе дело, вытащив артиллеристов, то ты ошибаешься! Ты нас только разозлил! — зарычал Гасанов. — Ты нас разозлил не на шутку! И мы будем убивать по одному имперцу каждый час, пока висит блокада! Ты понял меня, Мясников⁈
— Так вы борцы за свободу или обычные террористы? — хмыкнул я.
— Ты играешь с огнём, командир! У тебя есть час! Через час мы начнём убивать! — проорал самоназначенный комендант станции.
— Я не имею права принимать решения такого уровня, — сказал я. — Я доложу в штаб сектора.
— Доложи, командир, — усмехнулся Гасанов. — Но трупы всё равно будут на твоей совести. Этот канал глушить не будем. Надумаешь согласиться — вызывай. Или просто уходи из системы. Конец связи.
Индикатор погас, я прошипел трёхэтажный матерный загиб. Эта мразь не блефует, это чувствовалось, для него человека убить что высморкаться. Тем более гражданина Империи. В каждом его слове ощущалась по-настоящему животная ненависть, патологическая.
— Скрепка, запусти таймер, выведи, — попросил я.
Виртуальный помощник немедленно исполнил приказ, сбоку, на самой границе зрения, побежали цифры. Пятьдесят девять минут, пятьдесят восемь. Время, которое до этих переговоров тянулось как расплавленный битум, теперь побежало со скоростью испуганной антилопы, сорвалось с места на вторую космическую.
— Каргин! Вызывай штаб, немедленно! — приказал я.
Тут простым рапортом не отделаешься, нужна двусторонняя связь. И общаться желательно не с пофигистом-дежурным, а с кем-нибудь из высокого начальства. Если не с самим адмиралом Строговым. Готов поклясться, никто из них не захочет брать ответственность за заложников на станции. Космический флот к таким задачам не готовят.
— Дежурный, капитан-лейтенант Носов, слушаю… — равнодушно донеслось из наушников.
— Малый эсминец «Гремящий», командир корабля старший лейтенант Мясников, — торопливо представился я. — Свяжите меня с командованием.
— Что у вас, «Гремящий»? Докладывайте, я передам… — пробубнил дежурный.
— Свяжите с вышестоящим командованием, чёрт побери! — зарычал я. — Нештатная ситуация!
— У всех ситуация! — явно обиделся дежурный.
— На Зардобе взяли заложников, выдвинули требования! Не делайте мне голову, капитан, свяжите уже с кем-нибудь из начальства! — заорал я в микрофон.
Плевать я хотел и на вежливость, и на субординацию. Не та сейчас ситуация, чтобы расшаркиваться в поклонах и соблюдать этикет по отношению к вышестоящим. На это нет времени.
— Переключаю, — буркнул дежурный. — Ожидайте.
Повисла тишина, я снова выругался. Ожидайте. Сколько можно ожидать? Пока не начнётся резня? На станции и в самом деле осталось целая тьма народу, ни в чём не повинных людей, граждан Империи, которых мы поклялись защищать.
— Вице-адмирал Кононенко, на связи, — прозвучал знакомый голос в наушниках, и я на секунду почувствовал облегчение. Хоть кто-то вменяемый в этом балагане.
— Господин вице-адмирал! Это «Гремящий»! Зардоб вышел на связь, объявили о том, что каждый час будут убивать по одному гражданину Империи, пока не будет снята блокада! — затараторил я.
— Стой-стой-стой! — перебил меня Кононенко. — Мясников, тише, успокойся. Кто именно вышел на связь?
— Представился как комендант свободной станции Зардоб, некий Гасанов, — доложил я.
— Так-так-так… — пробормотал вице-адмирал. — Вы в системе одни?
— Никак нет, «Беспощадный» уже добрался, — сказал я.
— К вам идут ещё «Диана» и «Минерва», — сказал Кононенко.
Крейсеры, сосредоточение огневой мощи.
— Сколько времени осталось до первого убийства? — спросил адмирал.
Я покосился на таймер.
— Сорок пять минут, господин вице-адмирал, — сказал я.
— Не успеют… — хмыкнул он. — Значит, так. Пока ожидайте. Если блокаду снять, к ним пройдут корабли с провизией и вооружением, и нам будет уже не сковырнуть их оттуда. Вот холера… Пока ожидайте, с вами свяжется штаб. Надо выработать план действий. И никакой самодеятельности, старлей, вам это ясно?
— Так точно, господин вице-адмирал, — сказал я. — Никакой самодеятельности.
Глава 22
Таймер назойливо мерцал где-то сбоку, на краю поля зрения, раздражая и отвлекая. Тридцать восемь минут. На месте мне, естественно, не сиделось. Я даже встал и прошёл несколько кругов по командирской рубке, как лев по запертой клетке. Тревожные и тягостные мысли никак не выходили из моей головы.
