Исай Давыдов - Я вернусь через тысячу лет. Книга 3
Втащить в машину полные контейнеры помогла небольшая лебёдка, укреплённая внутри вертолёта. Разместив их в салоне, я отправился в надувной склад. Именно туда строители собирали роботов перед уходом на Центральный материк. Ждать следующего визита «Вихрей» им некогда. И в порту Чанда полно работы! Придут снова «Вихри» — приплывут и строители. Установят привезённое — и снова вертолётом через море…
В складе возле моего верстака стоял поблёскивающий синеватой закалённой сталью выключенный робот, и на верстаке лежала записка: «Сандро! У С-17 дёргается левая рука и заедает левую ногу. Со стройплощадки я его снял. Посмотри! Косович».
Милован Косович был механиком здешней бригады. Все механизмы подчинялись ему. В строительную технологию он обычно не лез. В электронику — тоже. А гонять сюда специалиста из-за каждого робота через море накладно. Поэтому неисправные киберы доставались мне.
Дело оказалось нехитрое. В детали и я лезть не собирался. Тем более что и не мог. Условий тут для этого — никаких. А вот заменить левый двигательный блок в груди робота можно и здесь. Запасные блоки — в шкафу. А уж сам неисправный блок разберут и проанализируют в городской лаборатории, на специальных стендах. На них и работал раньше Женька Верхов. Пока не перешёл в разъездную бригаду Джима Смита. На тех стендах, может, и понадобится всего два контакта подпаять или две микросхемы заменить. И блок снова пойдёт в работу. Но важно найти эти контакты или микросхемы. Кропотливое дело! Требует усидчивости. Или свинца в одном месте, как говаривал отец. Мне этого металла там всегда не хватало…
Из шкафа я достал запасной левый блок стандартного строительного робота, вскрыл грудную клетку застывшего С-17, отвинтил левый двигательный блок и положил на верстак.
В эту минуту зазуммерил на руке радиофон.
— Тарасов слушает, — сказал я.
— Сандро, это Розита.
— Слышу, слушаю, слушаюсь…
Розита дежурила в Совете. Я обязан был её слушаться.
— Опять дурака валяешь?
— Нет, мой председатель. Робота ремонтирую.
— Где?
— В устье Аки. Ты, кажется, однажды обозвала его Тарасполем.
— И это уже знаешь?
— А почему бы не знать?
— Ты же тут не бываешь.
— Слухом земля полнится. Так говорят в России.
— Я не всегда понимаю, что говорят в России. У вас непереводимые идиомы. Но замечаю, что ты неплохо осведомлён. Это удивительно!
— Милый мой председатель! Я же общаюсь не только с тобой. Это и называется: «Слухом земля полнится».
— Теперь понятно. Обмен информацией. Так короче… У меня, вообще-то, к тебе дело. Прослушала твой рассказ о святом семействе из племени ори. И записала два интервью — у Бруно и у Ната О'Лири. О том, как вы гнали это несчастное племя. Мне показалось, тут можно сделать любопытный телеочерк. Тем более с Западного материка у нас давно ничего серьёзного не было. Слышал о таком журналистском понятии — «география»?
— Слышал. От тебя.
— Хорошо, что заметил и запомнил… Так вот… Я хотела бы сама познакомиться с этим племенем и этим семейством. Кое-что поснимать. Тут есть сюжет. Понимаешь? Сюжет!
— С трудом понимаю. Я же технарь.
— Опять тебя заносит?
— Прости. Я весь — внимание. Чем тебе можно помочь?
— Отвезти меня в это племя и обратно. Можешь?
— Ради Бога! Откуда?
— Из Тарасполя. Я пришла бы на «Вихрях». Вместе с комнатами и хижинами.
— Когда?
— Завтра кончается моё дежурство в Совете. Послезавтра отправляются два «Вихря». Ты мог бы встретить?
— Конечно!
— В племя отвезёшь?
— Хоть куда!
— Ну вот, сразу бы так.
— А сразу неинтересно. Мы же не кошки…
— Ну и сравнения у тебя!
— Я же не гуманитарий. Технарь, он и есть технарь. Сюжетов не понимает…
— У тебя, я вижу, стойкое хорошее настроение.
— Превосходное!
— Есть причина? Если не секрет…
— Даже три причины!
— Это так редко бывает! Может, поделишься?
— Во-первых, ты приезжаешь. Во-вторых, дорвался до своей работы. А в-третьих, Вук сегодня приходил. Со своим предполагаемым преемником. Ты, кстати, с ним знакома — Цах…
— Ну-у! В гору, значит, пошёл! И до чего же вы договорились?
— До возвращения женщин, угнанных из ту-пу. Вместе с Галю.
— Это победа! Поздравляю! Подробнее рассказать можешь?
— Прямо сейчас? Ты не спешишь?
— Ради такого дела…
— Тогда слушай!
Я рассказал ей подробно. Розита не перебивала — будто замерла там, в просторном кабинете Совета. Я сам перебивал себя и спрашивал:
— Ты тут? Слушаешь?
— Слушаю, — сдавленно отвечала она. — Продолжай!
Когда я закончил, Розита спросила:
— Сообщить об этом Тили?
— Подожди! Когда привезу, тогда и сообщишь. А пока стоит узнать у неё имена двух других… Кроме Галю… Пригодится!
— Тили сразу спросит: зачем имена? Она на удивление рассудочная девочка.
— Я слышал, она часами пишет закаты с крыши Города. Неужели это говорит об особой рассудочности?
— Так это же творчество! — Розита хмыкнула. — Другая сфера! А я — о жизни. В быту, по-моему, именно так — рассудочная!
— Может, на журналистику свалить? Так сказать, профессиональное любопытство…
— Попробую, — согласилась Розита. — Скажи, что привезти для племени ори? Может, конфет детям?
— Только не конфет! — закричал я. — Вспомни гибель Риты! Она же погибла из-за конфет! Возьми обычный ассортимент. Это знакомо. А конфетами угостишь, когда тебя, как Ренцела, пригласят в хижину вождя. До этого там далеко!
— Чем же порадовать детей?
— Они будут рады тушёнке! Не мудри! Там всё просто.
— Хорошо, — устало согласилась Розита. — Встречай.
И отключилась.
Я вставил стальному С-17 новый левый двигательный блок, проверил контакты, закрыл грудную клетку, включил и приказал пройтись по складу, размахивая руками.
Робот пошёл спокойно, левая нога действовала нормально, левая рука не дёргалась. Дойдя до стенки склада, робот лихо развернулся, через левое плечо, как положено солдату, и двинул обратно.
— Стой! — скомандовал я, когда он поравнялся с верстаком.
Робот остановился.
— Подними левой рукой груз в двадцать килограммов, — приказал я.
Робот нагнулся, подцепил клешнёй воображаемый груз и поднял на уровень плеч. Рука не дрожала, не дёргалась.
— Опусти груз, — разрешил я.
Робот повиновался.
Тогда я обхватил тросом нераспакованный ящик с запасными деталями, пуда в два весом, и приказал роботу перенести его левой рукой на двадцать шагов.
Робот легко выполнил указание, и я его выключил. Хватит! Чего разряжать аккумуляторы?
На обороте записки Косовича я написал: «С-17 — в порядке. Вынутый блок отвези в лабораторию. Сандро».
Записку я придавил на верстаке старым блоком.
Выйдя, из склада, я заглянул в гостиницу на причале. Дверь была заперта медной проволочкой, чтоб ветер не распахнул. Даже цифрового замка не посчитали нужным вставить. Потому что ни один абориген сюда пока не заглядывал. От всех племён устье было далеко.
Да если бы вдруг и добрёл сюда какой-нибудь одинокий охотник, наверняка испугался бы шума машин и большого количества непонятных людей. Особенно — роботов. Даже Лу-у их боится, несмотря на все мои объяснения. Даже Тор и Сар, которых дважды возил я в дельту, стараются держаться от роботов подальше. Тоже несмотря на все мои старания. Тор после моих объяснений поинтересовался:
— Когда купы придут сюда, каменные люди останутся?
— Их увезут, — ответил я. — За морем для них полно работы. Они построят два селения — и исчезнут.
— Селения придётся расширять, — напомнил Тор.
— Мы сделаем это сами, — пообещал я. — Как делаем сейчас.
Тора это успокоило. Уже заметил, что обещанное я выполняю.
Впрочем, и он ведь — тоже. За три разлива совместной нашей жизни не упомню случая, когда он обманул бы. Не только меня, вообще кого-либо. И не представляю себе, как он, вождь, обманувший кого-то, мог бы остаться у купов вождём. Наверняка быстро слетел бы.
Прямолинейной и безупречной честностью купы напоминали мне скифов — такими, какими представлял их «малахитский» курс истории первобытного общества. Накрепко засели в памяти три чёткие формулы из учебника: «Скифу легче было умереть, чем обмануть. Скифы никогда не нарушали заключённого договора. Скифы прощали всё, кроме измены и коварства».
В то же время у Давида Ливингстона я читал про множество случаев, когда вожди полудиких африканских племён обманывали всех подряд — и своих, и чужих. Уровень первобытного общества и это допускал… А уж в обществе цивилизованном обман поднялся до уровня неотъемлемого свойства политики. В двадцатом веке редкий вождь не обманывал свой народ и вождей соседних народов. Любимая и несчастная Россия побила все рекорды в последнем девятилетии того века. Если вождь её в то время что-то обещал, все наверняка знали: сделано будет всё наоборот.
