Теневой раб. Том 7: Гробница Ариэля. - Guiltythree
Все его мысли были сожжены, а сознание изгнано муками.
'Ах… ах…'
Он не мог даже закричать, потому что забыл, как это делается.
Но, несмотря на всё это…
Он был доволен. Он был взволнован.
Он был счастлив.
'Я… я… я… убил его. Верно?'
У Санни не было возможности узнать это.
Но потом…
Словно в ответ на его слабую мольбу, знакомый голос прошептал:
[Вы убили Великого Зверя, Даэрона Сумеречного Моря].
[Вы получили Воспоминание].
Шёпот вливался в его душу по мере того, как тьма проникала в его разум.
[…Ваша тень становится сильнее].
***
Пока тёмный остров раскачивался под натиском яростных волн, в бушующей воде виднелись два изломанных силуэта, медленно отдаляющихся друг от друга.
У одного, гораздо более крупного, виднелась страшная рана на шее. Позвоночник был полностью сломан, а сам монстр частично обезглавлен. В повреждённом глазе левиафана, который даже в смерти был прикован к неподвижной фигуре врага, медленно угасал огонь неописуемого безумия.
Тело Лазурного Змея медленно исчезало в красивом блеске светящихся вод, погружаясь в глубину.
Другой, меньший по размеру силуэт, был разорван и истерзан до неузнаваемости. Змеевидное тело ониксового зверя было изрезано и изломано, по всей его длине зияли ужасающие раны. Казалось, он вот-вот растворится в рое неосязаемых теней…
Но прежде чем это произошло, изящная фигура в развевающейся белой тунике спрыгнула с высокого склона острова и погрузилась в бушующие волны.
Борясь с бешеным течением, Нефис, терпя боль от своего Недостатка, поплыла к ониксовому змею.
Глава 1280: Красавица и чудовище
Санни тонул в море боли. Его сознание — то немногое, что от него осталось — стало слабым и хрупким, готовым рухнуть в любой момент.
Но оно ещё не рухнуло.
В этом была и хорошая новость. То, что он был способен чувствовать боль, означало, что он ещё жив. А то, что он был жив… означало, что Лазурный Змей мёртв.
Иначе он бы уже прикончил Санни.
'Я… победил…'
Это было небольшим утешением. Боль была настолько невыносимой, что он почти желал смерти. Однако Санни был слишком привязан к жизни, чтобы отбрасывать её — если оставался хоть малейший шанс выжить, он отчаянно цеплялся за него всеми силами. Раньше он сделал бы это просто из вредности… но теперь у него были вещи, которыми он дорожил, и цели, которых он хотел достичь.
Он действительно хотел жить.
'Что… чёрт возьми… происходит?'
Мысли складывались с трудом, но он каким-то образом сумел оценить своё состояние. Непреодолимая боль, потеря всех чувств… он был в шоке. Болевой шок был вызван тем, что его теневое воплощение получило серьёзные повреждения.
Его душа была ужасно изранена.
А это означало… что?
Он не знал. Что он должен был делать? И можно ли было вообще что-либо сделать?
'Аргх… больно…'
На данный момент Санни решил изо всех сил терпеть боль и держать свой разрушающийся разум в узде. Это не было ни легко, ни приятно. Более того, это казалось невозможным… однако он упорствовал. Упорствовал всеми силами.
И вот, после целой вечности мучений, наконец, наступили перемены.
Санни, казалось, вновь обрёл слух.
Первым, что он услышал, был искажённый крик Неф:
«Санни! Не умирай! Пожалуйста!»
Он был странно раздражён.
'Дерьмо… это был приказ, не так ли?'
Она нарушила своё обещание!
Не то чтобы это могло что-то изменить… было бы здорово, если бы Нефис, отдав ему приказ выжить, магически восстановила его тело и залечила раны. Но Санни должен был иметь возможность выполнить команду, чтобы Теневая Связь заставила его действовать — или бездействовать.
Так что, если Нефис вдруг решит приказать ему однажды пойти и принести ей луну, он будет вынужден, самое большее, бесплодно пытаться сделать всё возможное.
…А он и так уже изо всех сил старался выжить!
'Нет, правда, за кого она меня принимает?'
Это именно Нефис впервые назвала его тараканом. В качестве комплимента. Разумеется, он сделает всё, что в его силах, чтобы остаться в живых. Кричать было незачем…
Санни медленно осознал, что его мысли становятся всё более длинными и связными.
'Что-то меняется…'
Постепенно, одно за другим, к нему возвращались органы чувств. Первым вернулся слух, затем ощущение теней, осязание, обоняние, вкус и, наконец, зрение. Но всё находилось в полном беспорядке — зрение было размыто, а другие чувства работали как попало.
Появилась и боль, на этот раз физическая.
'Почему я вообще чувствую физическую боль? Я же сейчас, формально, воплощённая тень…'
Возможно, это была фантомная боль. Несмотря на то, что Санни в данный момент не обладал человеческим телом, его разум всё ещё был человеческим. И когда его разум воспринял ужасающий ущерб, нанесённый его теневому телу, он отреагировал единственным известным ему способом — запаниковал и захлебнулся болью.
'Проклятье…'
Санни заскрипел зубами и с удивлением понял, что вновь обрёл способность скрипеть зубами. Ещё более удивительным было то, что он скрежетал друг о друга именно клыками, а не зубами.
Казалось, что его оболочка каким-то образом удержалась вместе.
Наконец, он пришёл в себя достаточно, чтобы осознать ситуацию.
Бурные воды Великой Реки были залиты мягким сиянием, что свидетельствовало о том, что сейчас всё ещё ночь. Более того, он понял, что с момента его схватки с Лазурным Змеем… с Даэроном Сумеречного Моря прошло меньше минуты.
Он знал это потому, что колоссальный труп свирепого Великого Зверя всё ещё был виден, медленно погружаясь в глубины реки. Пугающий силуэт древнего левиафана становился всё меньше, падая в непостижимые глубины и растворяясь в прекрасном сиянии.
При виде мёртвого врага в душе Санни поднялась сложная смесь эмоций. Тут были и мрачное ликование, и странный намёк на печаль, и уважение, и презрение, и ненависть, и любопытство, и подозрение…
Но было и сильное чувство сожаления.
Ведь Верховный осколок души исчез в глубинах!
Он застонал.
Отведя внимание от тела убитого левиафана, Санни попытался понять, что происходит вокруг.
Он воспринял своё длинное змеевидное тело, изувеченное и жестоко разорванное на части. Он чувствовал себя слабым — это было объяснимо, но он чувствовал себя ещё слабее.
'Пламя души…'
Пламя души исчезло. Теперь его усиливали только пять теней.
Наконец, Санни заметил Нефис.
Её маленькая фигура лежала на нём. Должно быть, она забралась на его огромное тело, когда он безжизненно плавал в воде, парализованный болью и находящийся на грани потери сознания. Обе её ладони были прижаты к разбитым ониксовым чешуйкам, а кожа светилась мягким белым сиянием.
'Ах… она,
