Бесёнок по имени Ларни - Кае де Клиари
Мысль посмотреть туда, куда обычно не смотрят прихожане во время молитвы, пришла матери и дочери одновременно. Всё внимание посетителей здесь, конечно, поглощал рогатый истукан, а значит, смотреть сейчас надо было не на него, а от него!
Так они и сделали, повернувшись спиной к помпезному изваянию. Поначалу ничего особенного заметно не было. Стены церкви Рогатого были расписаны замысловатыми знаками и изображениями из жизни его древних почитателей, одни из которых наполняли глубокие рвы зарезанными младенцами, другие совершали акты содомии и скотоложства, а третьи бесновались в молитвенном экстазе, чуть не выворачивая себя наизнанку.
Вдруг взгляд Маранты зацепился за рисунок на стене слева от входа. Это было изображение меча с нелепо изогнутым зазубренным клинком и причудливой, неудобной даже на вид, рукоятью. Художник словно нарочно изобразил меч таким, каким он быть не должен и не может, если только его создатель не законченный псих.
Маранте невольно пришло на ум сравнение с собственным мечом или хотя бы с той катаной, что она увидела на поясе Ларни. (Им некогда было заниматься подобными вещами, но Маранта всё же отметила, что меч, доставшийся Ларни, хоть и неплох, но всё же относится к дешёвым копиям древних мечей такого рода.)
– Он показывает туда! – сказала Ларни, проследив направление взгляда матери.
Маранта тут же увидела, что она права. Остриё нарисованного меча и впрямь показывало на какой-то замысловатый вензель с множеством переплетающихся элементов. Инци подошёл, и некоторое время разглядывал этот знак.
– Не могу понять, что это такое? – в конце концов, сказал он. – Меч похож на жертвенный, но эта символика – абракадабра, какая-то!
– А здесь такой же! Подал голос Михал, оторвавшийся, наконец, от созерцания статуи.
Никто из присутствующих сначала никакого знака не увидел. Михал указывал на пол в самую гущу скамеек, предназначенных для прихожан.
– Конечно! – вдруг воскликнул Инци. – Вот же он! Надо убрать скамьи.
Знак был нарисован на полу и занимал почти всю правую сторону от центрального прохода. Когда скамьи были сдвинуты в сторону, он открылся полностью во всём своём сумасшествии переплетённых линий.
– Лабиринт какой-то, – заметила Ларни.
– Ты права, дитя! – воскликнул Инци. – Это лабиринт и не самый сложный. Сейчас мы узнаем, какую тайну он открывает.
Он принялся ходить вдоль нарисованных линий, поминутно останавливаясь, прикидывая что-то в уме и даже возвращаясь на несколько шагов назад. Наконец он остановился.
– Это здесь, – заявил Инци уверенно. – Надо найти, чем поддеть плиту, вход прямо под ней.
Плиту поддевать не пришлось. Михал сначала осмотрел её, потопал там и сям, а потом с силой ударил каблуком в один из четырёх углов. Угол плиты вдавился в пол, зато противоположный выскочил и образовал щель, в которую можно было просунуть пальцы.
Дальше, поднять плиту оказалось легче лёгкого. Выяснилось, что она закреплена с одного угла на шарнирах и открывает проход, в который мог пролезть один человек. В темноте этого люка виднелась лестница.
– Нам туда, – сказал Инци. – Не бойтесь, внизу нет ничего страшного, разве что паутина. Страшно не то, что мы там увидим, а то, что собираемся сделать… К сожалению, у нас нет выбора. Время на подготовку и репетицию тоже нет. Поэтому надо сделать всё с первой попытки и без ошибок. Слушайте меня, делайте всё, что я скажу, и у нас всё получится.
Глава 48. Засада
– Так они действительно братья?
Стефан поддерживал разговор не столько из любопытства, сколько для того, чтобы не свалиться со спины зверя, походка которого действовала на него убаюкивающе. Они отмахали целых полдня пути, как вдруг Сато хлопнула себя по лбу и сказала, что глупо идти пешком, когда здесь есть на ком подъехать.
Оказалось, что они находятся недалеко от того места, где пасутся её любимые "зверушки", которые когда-то населяли Землю. По мнению Стефана эти "зверушки" могли бы дать фору любому монстру, и были опаснее лесного зубра. Собственно больше всего они напоминали быков, хотя были намного выше в холке и шире в спине. Кроме мощного тела и спокойного, но взрывоопасного нрава, с быками их роднило наличие рогов, но рогов этих было три и торчали они вперёд, как наставленные копья. Морда такого зверя оканчивалась птичьим клювом, способным перекусить молодое дерево толщиной с человеческую руку. Хвост короткий и толстенький, был не похож ни на свиной, ни на бычий, а ноги тумбообразные и мощные не были снабжены копытами.
Подойди Стефан к этим тварям один, от него и мокрого места не осталось бы, но Сато храбро вошла в стадо и лишь погладила самого крупного по жуткой морде, как он пошёл за ней, словно кроткий ягнёнок.
В Междустенье не было лошадей, поэтому Стефан знал о езде верхом лишь понаслышке. Но теперь он смог оценить это замечательное преимущество по достоинству.
Спина зверя мерно колыхалась, заставляя седоков покачиваться из стороны в сторону. Сато сидела у Стефана за спиной, прижавшись к нему всем телом, от чего чувство покоя росло в нём всё сильнее и сильнее.
Стефан давно уже клевал носом, и когда Сато дважды поймала его, готового свалиться на землю, понял, что безнадёжно засыпает. Тогда он решил вести беседу обо всём подряд, лишь бы тема была не скучной.
– Они братья, – отвечала дочь Князя Тьмы. – Правда матери у них разные, и по возрасту, они различаются на многие века, но похожи они, как близнецы, но только внешне. Мой отец мудр, но грозен, даже страшен, хоть часто насмешлив и любит пошутить. Он всегда делает то, что хочет и никогда нельзя заранее угадать, что он предпримет, а в средствах он, поверь, не стесняется. То, что вы зовёте добром или злом, для него единое целое. Он может делать и то, и другое, но людям больше запоминается, конечно же, зло. Дядя Эммануил, или, как ты его теперь называешь – Инци, он совсем не такой. Он может делать только добро, хоть его именем люди делают такое количество зла, что за ними не могут поспеть поклонники моего отца. Он способен выкупить у Судьбы жизнь никому не нужного бродяги, предложив в обмен свою. Он это сделает, даже если вдруг узнает, что ему больше не придётся воскреснуть у престола Творца. Но это не значит, что он глупенький добрячок, нет! Я точно знаю, что он сильнее Князя Тьмы, намного сильнее. Гнев его воистину ужасен, а задобрить его нельзя ничем, кроме истинного раскаяния.
Последние слова Сато произнесла почти шёпотом, как будто боялась быть кем-то услышанной. Наверное, поэтому Стефан вовремя почуял опасность. Тонкий свист, похожий на пение, сопровождаемый шипением распарываемого воздуха едва коснулся его уха…
Стрела! Это слово ещё не успело дойти до его сознания,
