Последний Герой. Том 8 - Рафаэль Дамиров
— Не могу я больше… — проговорил Тихон. — Мочи нет. Лучше в полицию меня сдай. Там хоть накормят баландой. В лагерь пойду. Ну что ж теперь… Сидел я как-то. Отбывал — не впервой. А так опять сорвусь и буду убивать. А вдруг я опять… Но вот что странно, ничего я не помню, хоть убей…. как же так?
— Да. Твои провалы в памяти меня беспокоят. Ты когда к нам пришёл, ты даже не помнил, кто ты и откуда.
— Да, — согласился Тихон, — меня ударили по голове, я не помнил. Потом память возвращалась, но… не вся.
— А это тоже от дьявола, — тихо произнёс иерей. — Он не хочет, чтобы ты помнил хорошее. Он хочет, чтобы ты выполнял лишь его волю. Человек без памяти, без истории, без веры — он, как мертвяк, как зомби, подвластен демону. Он одержим. Ты должен верить мне, Тихон, и молиться, молиться во спасение души своей грешной.
Иерей встал.
— Ну всё, я пошёл. Завтра приду, и мы вместе с тобой прочитаем молитвы. Я принесу воды и принесу корочку хлеба — но одну, и очень маленькую, чтобы твоё бренное тело не погибло, а душа твоя не осталась без шанса.
— Спасибо, отец Арсений. А можно с меня хотя бы эту цепь снять? — спросил Тихон, подняв ногу и гремя цепью.
— Нет, Тихон, — строго ответил иерей. — Твоя плоть слаба, а душа ещё не окрепла. Ты можешь наделать глупостей. Будешь пока скован. Это ради твоего же блага.
— Не хочу я таких благостей! — закричал узник.
Вдруг Тихон вскочил, рванулся к отцу, попытался схватить его.
— Отпусти меня! — заорал он.
— Тише, тише, — ухмыльнулся отец Арсений, спокойно отступая. — Успокойся. Цепь не даст тебе приблизиться. Уйми бесов в своей душе. Молись. Не будешь молиться — я не принесу тебе хлеба, — добавил он сурово. — А будешь пускать в душу гнев — и воды не принесу.
Тихон рухнул на колени.
— Прости меня, отец Арсений… — простонал он. — Бес попутал, бес попутал… Не знаю, что на меня нашло.
— Молись, сын мой, — высокопарно и строго проговорил иерей.
Он вышел, и кованая дверь с глухим стуком захлопнулась за ним.
* * *
Шамиль подъехал на машине в тёмный переулок. Глухая ночь, фонарей давно нет в этой части, только торчат столбы. Он тихо выбрался из автомобиля, ещё раз проверил пистолет, вытащил его из наплечной кобуры и вложил в карман куртки.
Дальше пешком прошёл через две улицы. Вот и нужный дом. Остановился, прислушался, вглядываясь в чёрные окна. Город спит, и менты в доме спят. Те двое, которых он должен убрать. Ещё немного — и он будет свободен.
Рука у него не дрогнет. Если даже его потом поймают, это для него лучше, чем нарушить слово. Ведь когда-нибудь он либо прибьёт, либо покалечит своего проклятого благодетеля Быкова.
Он просунул руку сквозь доски калитки, в щель, откинул крючок, тихо открыл, бесшумно прошёл во двор. Поднялся по ступенькам крыльца. Одна из них предательски скрипнула. Звук в ночи казался слишком громким. Он вздрогнул, замер, постоял, умом понимая — это всё только кажется. Не может доска скрипеть настолько оглушительно.
«Шайтан», — прошептал он себе. — «Нервы уже ни к черту».
Осторожно приблизился к входной двери, потянул за ручку. Как и следовало ожидать — заперто изнутри, нужно найти другой вход. Он обошёл дом, отыскал подходящее окно: хлипкая рама с облезлой краской. Надавил, и створка чуть поддалась. Рама распахнулась на ржавых петлях. Повезло, что всё вышло беззвучно, без скрипа.
Он ещё раз подождал, прислушался. Нельзя совершить ошибку. Сегодня от этой вылазки зависела вся его дальнейшая судьба.
Шамиль собрался с духом, аккуратно перелез через низкий подоконник. Руки в кожаных перчатках не оставляли следов. Опустился на пол. Темно. Подождал, пока глаза привыкли к мраку, ведь ни свет, ни фонарик зажигать нельзя.
Впереди — дверь, ведущая из сеней в дом. Подошёл, взялся за ручку, осторожно потянул. Дверь поддалась, оказалась не заперта. «Слава Аллаху», — мелькнуло в голове. Проход свободен. В доме должно быть двое. Работать надо быстро и наверняка.
Он шагнул внутрь. Прихожая, совмещённая с кухней. Сквозь паутинку занавесок слабые отблески ночного света проникали в дом. Шаг, другой, третий — крадучись, он пробирался к комнате.
И вдруг — чёрная тень мелькнула из-за угла.
Так быстро, что он даже не успел среагировать. Раздался собачий рык, и огромный пёс вцепился ему в руку.
Шамиль с грохотом повалился на пол. Пёс висел на руке, рвал её, утробно рычал, держа мёртвой хваткой.
— Сука… — выдохнул Шамиль.
Бах! Бах! Он стрелял в пса. Но тот дёргал его за руку, мешая прицелиться. Пули уходили в сторону.
Бах! Ещё один выстрел — пуля попала в собаку. Пёс взвизгнул, отпустил хватку, отшатнулся и забился в угол.
Шамиль подскочил, сжал пистолет и ринулся в комнату, уже не думая красться. Скрываться больше не имело смысла.
* * *
Я долго не мог заснуть, раздумывал про тайны этого чёртового городка. Что же такое случилось, что мэр подставил Олесю? Конечно, она работала против нас, с тем и пришла. Она ведь вообще-то неплохая девчонка. Я разбираюсь в людях, да и Коля не ошибся в этот раз. Возможно, она… пересмотрела свои убеждения, и Быков просто слил её таким образом.
Черт! Нужно будет её найти раньше, чем местные менты. С этими мыслями я и уснул.
Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг меня разбудил грохот на кухне, какая-то возня. Мухтар рычал. И зло рычал.
Твою мать, к нам кто-то вломился!
Рука сама дернулась под кровать — привычка держать пистолет наготове осталась еще с девяностых.
— Коля, вставай! — рявкнул я.
И тут из кухни послышались выстрелы, а потом взвизгнул Мухтар. Так громко и отчаянно, что сердце защемило.
«Сука, он подстрелил нашу собаку», — мелькнула в голове тревожная мысль.
В одних трусах и с пистолетом я кинулся на звук, и тут увидел его. Человек с оружием, отбившись от пса, вскочил и навёл ствол куда-то в сторону, в другую комнату. Там был Шульгин.
Бах! — он выстрелил.
Бах!
—
