Отблески солнца на остром клинке - Анастасия Орлова
— Я не хочу тебя терять. Мне страшно одной…
— Ты станешь Чёрным Вассалом и с тобой всегда будут твои Йамараны.
— Но этого мало!
«Клинок, даже живой, не заменит человека».
— Он тебе никто! — усмехнулся голос старухи. — Он тебе не сын. Он тебе не брат.
— Только он и Ньед были со мной все эти годы.
«Мне страшно одной».
— Их превратили в оружие — для тебя. Пользуйся!
«Сделанного не воротишь».
— Я не хочу тебя терять!
Мьёр исчезал, Тшера схватила лишь пустоту — и пустота вцепилась в неё, опрокинула во тьму, и Тшера падала-падала-падала бесконечно долго, пока не очнулась, лёжа на сундуке возле стола, укрытая шерстяным покрывалом. Оба клинка были при ней. Саднящее чувство изодранного сердца — тоже.
Рядом встрепенулся дремавший на полу Бир.
— Ай, проснулась? Лучше тебе?
— А что, было совсем худо? — прочистив горло, спросила Тшера.
— Ну, ты как за столом упала, так почти всю ночь и бредила…
Тшера бросила взгляд на окно — снаружи светало.
— Ай, нет, это уже второе утро, — угадал её мысли Бир. — Ты ещё весь день проспала…
— Опять меня чем-то напоил?
— Тут безопасно, а тебе лежать надобно, уж наездилась давеча верхом! Но тебя же не уговорить — всё равно поедешь. Вот мы с хозяйкой и решили…
«Решили они… Безопасно тут, как же! Доверять можно только Йамаранам. Мьёр…»
В груди заныло ещё тоскливей. Тшера откинула одеяло и поднялась с сундука. Лихорадка прошла, оставив после себя слабость. Боль в плече никуда не делась, но поослабла.
«Плечо заживёт. А сколько может болеть сердце? У старухи всё не прошло…»
— Вот только не говори, что сейчас же и едем, без завтрака! — возмутился Бир. — Ещё даже кавьялы с ночной охоты не вернулись.
Тшера вздохнула, постучала подушечками пальцев по столу, искоса глянула на Бира — и как впервые его увидела. Тот ждал ответа. Что-то там думал в своей голове, чувствовал сердцем, принимал решения — зачастую не те, какие одобряла Тшера.
«Он не Йамаран, чтобы просто сунуть его в ножны».
Биру повисшая пауза внушила надежду.
— Останемся на завтрак? Ай, мы с хозяйкой вчера вкусного наварили, пока ты спала!
— Не из цвета кровяники да корня болисердца, надеюсь?
— Что? — не понял Бир.
«Йамараны для нас уже не как люди. Но люди нам, что клинки за голенищем…»
— Отправимся после завтрака, — уступила она.
«…выходит, люди для нас — только мы сами?»
13. До света не сбежать
На улицах Солбера царило непривычное возбуждение. Не то, какое бывает перед праздником или во время ярмарки. Тревожное. Слишком много факелов чадило на стенах низкорослых домишек, загоняя резкие угловатые тени в тупики переулков; слишком громко переговаривались люди — обрывочными, фальшиво-бодрыми фразами; слишком быстро ходили горожане — словно перебежками, а ведь в Солбере народ к спешке не привык.
Из дверей трактира вывалилась шумная компания подвыпивших, напоказ весёлых мужиков. Грубовато перешучиваясь и толкаясь, они прошли мимо Тшеры с Биром в сторону главной площади. Тшера проводила их взглядом: у каждого при себе имелся топор или нож, у кого-то — и то, и другое.
«Это когда простые горожане в кабак с топорами ходить стали?»
Передав кавьялов мальчишке, который увёл их в стойло, Тшера с Биром вошли в шумную трактирную духоту, пропитанную запахами жареного мяса и лука, горького пива и терпкого пота. За прилавком у бочек споро наполнял кружки рыжий пузатый разливальщик лет тридцати пяти. В ловкости его умелых движений, в приглядчивости быстрых лукавых взглядов, в кошачьей ухмылке, теряющейся в курчавой бороде, даже в деловито повязанном переднике с большими карманами и закатанных до локтей рукавах рубашки угадывался хозяин.
Тшера остановила Бира, направившегося искать свободный стол:
— К прилавку сядем.
— Чего пожелаете? — улыбнулся рыжий, наполняя хмельным очередную кружку размером с ведро. Лоб хозяина перехватывала сложенная в неширокую полоску тряпица — чтобы пот не катился в глаза, над ней стояли дыбом выбившиеся завитки коротких кудрей, а в лицо будто чихнуло солнце, забрызгав частым крапом ржавых веснушек.
— Две комнаты найдётся? — спросила Тшера.
— Всё найдётся, коли небесплатно.
Тшера выложила на прилавок несколько монет, хозяин одобрительно кивнул и сгрёб их квадратной, размером с противень, ладонью в карман своего фартука, взамен выдав два ключа, на которых висели деревянные кругляшки с цифрами.
— А кушать пожелаете? Крольчатинка сегодня отменно вышла, не совестно таких пригожих гостей попотчевать!
— И не жёсткая? — шутливо прищурилась Тшера, здоровой рукой облокотившись на прилавок.
— С чего бы жёсткая-то?
— Я гляжу, гости к тебе с топорами ходят…
— Ах, это… — Хозяин потёр рыжую бровь. — Да нынче полгорода так. Долго сказывать.
— А мы не торопимся. Как раз и крольчатины отведаем.
О прилавок звякнуло ещё несколько монет. Рыжий хитро улыбнулся, шутливо погрозив Тшере пальцем.
— Две крольчатины сюда! — крикнул он на кухню, прибрав монеты. — Крась, на хмель за меня стань!
Из кухни выплыл сонный долговязый паренёк, всем своим видом выражая недовольство.
— Давай-давай! — поторопил его хозяин. — Поработай, хорош безделить-то на моей шее! — и вновь повернулся к Тшере. — А вам пивка?
— Нам бы взвару ягодного. Имеется?
— Тю, какие изыски! — рассмеялся рыжий. — Кра-ась! Плесни два ягодника! Да не в эти кружки, ну, чистые же возьми, ну, Кра-ась! — Хозяин демонстративно вздохнул, покачал головой. — Меня, кстати, Хагнаром звать, а вас?
— Зачем нас звать, мы уж здесь, — улыбнулась краешком рассечённых губ Тшера, прежде чем Бир успел выложить, кто они есть. — Так что у вас тут за суета, что полгорода с топорами на ужин ходит, м? — Она подпёрла подбородок ладонью, приготовившись слушать.
— К гону готовятся, — заговорщически округлив глаза и понизив голос до громкого шёпота, ответил Хагнар. — Зверюга в ближнем лесу завелась! Третьего дня у бабы из соседней деревни башку скусила по плечи, а вчерась едва не под нашими воротами на телегу напала, в ней трое ехали, всех раскурочила так, что хоронять нечего. — Хозяин задумчиво подёргал кончик бороды, глядя в пространство. — И ведь ладно бы — сожрала она их с голодухи. Так нет, просто порвала в клочки — ни себе, ни людям. Такого обычное зверьё не учиняет, пусть бы и бешеное. Тут как самим Неименуемым науськанная. Дела-а-а…
— И что же это за зверюга такая?
«Если и впрямь зверюга».
— Медведь, может… — пожал плечами Хагнар. — Явно немаленькая, чтобы с троими-то управиться да до такого виду их уделать.
— Может, стая?
— Так стая бы наследила. А тут — ни-ни. У нас уж особенно трепетные и в веросерка поверили — вот до чего дошло!
Тшера почувствовала, как возле неё замер, затаив дыхание, Бир. Но тут принесли кроличье
