Михаил Белозеров - Черные ангелы

Я не понял, что произошло — то ли взорвался снаряд, то ли еще что-то. Меня отбросило почти на середину набережной, и хлыст, на которого я упал, закричал от боли. Воздух наполнился пылью и запахом взрывчатки.

Глава 6

Город в огне

Я сразу понял, где мы оказались — это были павильоны Инженерного замка, в которых раскинулось казино 'Рояль', а напротив в бывшем Михайловском манеже — отель 'Красный лев', на вечеринках которого подавали пиво в больших бумажных пакетах и индюшачьи крылышки с хрустящей корочкой.

Обычно здесь собиралась сомнительная публика — из тех, кого не пускали на Марс: бандиты, денежные мешки и проштрафившиеся политики всех мастей, которых периодически выбирали в правительство и в депутаты и которые регулярно попадали на первые страницы скандальных газет. В общем, все те, кто маскировался под нас — добропорядочного обывателя, но считали себя выше.

Здесь я впервые работал в паре с Таней Малыш. Она оказалась потрясающей актрисой — выполнила задание по отвлечению публики от моей личности. По легенде, которую придумал сам Алфен, она должна была изображать наивную провинциалку, зарабатывающую на жизнь тем, что уговаривала клиентов побольше и подольше играть. Она появлялась в чем-то подобия туники и в золотистых туфлях с таким каблуком, что я боялся за нее, когда она семенила по залу. С ней знакомились все подряд. Она знала, что нельзя напрямую просить деньги у денежных мешков. Если у нее спрашивали, как она живет. Она отвечала: 'Плохо… Папа пьет… Папа маму бьет… А я, бедняжка, вынуждена за копейки стараться для казино… И все подобное в течение пятнадцати минут. Какая рука не дрогнет? Обычно 'мешок' доставал тысченку со словами: 'Вот тебе, дорогая, иди сыграй в 'черного джека… Одним из таких 'мешков' был я. В самом начале журналистской карьеры на Земле, пока моя физиономия не примелькалось среди тамошней публики, я провел здесь месяца два, изображая туриста, только что прибывшего с Марса. Она ходила за мной на своих высоких каблуках, как хвостик, играя роль влюбленной дурочки, которая, впрочем, не прочь была поживиться за счет богатого туриста. И целовались мы с ней, не очень скрываясь от посторонних глаз и в то же время не демонстрируя наших взаимоотношений. В общем: случайное прикосновение и проникновенный шепота — не знаю, было ли это игра на публику или нет. Но какой-то момент мы потеряли голову, и однажды на рассвете я проснулся в ее семикомнатной пыльной квартире. Но это отдельная история, не имеющая к моей истории никакого отношения.

После полуночи в казино лучше не соваться. Здесь в подвалах правого павильона шла большая игра для избранных. Играли в том числе и в запрещенную 'железку'. Иногда воды Фонтанки уносили отсюда в залив трупы неудачников. Особенно много их было в тот год, когда я прилетел на Землю. После публикации разоблачительных статей в газете, я некоторое время отсиживался у Мирона Павличко, пока не повязали всех зачинщиков последней разборки. Но, во-первых, по сравнению с историей корпорации 'Топик', это было слишком мелко, а, во-вторых, это был единственный раз, когда моя звезда взлетела на Земле необычайно высоко. Потом началась рутина журналисткой жвачка — кто-то нашептал Алфену, что мои статьи о казино — случайность. Возможно, это был его серый кардинал — Лука.

Стоит попасть в какую-нибудь историю, и ты из нее не можешь выпутаться, пока она не закончится. Вопрос, закончится ли она для тебя удачно?

Мимо нас к центру с отрешенном видом бежали хлысты в белых холщовых одеяниях. У большинства из них на лицах были мясистые опухоли и сыпь, как у сифилитиков. Несколько раз режиссер Вергилий Кетаусов ради смеха пугал их своей 'указкой', и вокруг нас мгновенно образовывалась пустота.

— Стой! — приказала он и потыкал в спину своей 'указкой', одновременно постучав в зеленую дверь цирка.

В отличие от 'указок' черных ангелов на Ипподромном мостике, его указка была короткой и толстой — под стать внешности, что ли?

Я послушно остановился. Меня еще качало, а из одежды не выветрился тошнотворный запах взрывчатки.

Дверь открылась,

— Привел… — сказал Вергилий Кетаусов кому-то в темноту.

Я промедлил. Он вежливо подтолкнул меня в спину. Несмотря на то, что я был оглушен, мне все же стало интересно. Неужели Кетаусов хлыст? Может быть, он даже генетически модифицирован и связан с 'черными людьми'? Такое предположение меня очень озадачило. Выходит, что 'черные люди' глубоко проникли в общество. Это была не очень большая, но все же сенсация. Если окажется, что власть на Земле захватили хлысты и их хозяева, то нам всем кердык. Точно захотят переделать, а если я не хочу? Если я упертый марсианин?!

Внутри было темно и гулко. По коридорам сновали хлысты с оружием. Я не сразу разглядел молодца и еще одного человека, который вел нас вглубь здания. Потом я узнал его. Это был Акиндин! Мы вошли в какой-то разгромленный кабинет с высоким потолком. Он повернулся и спросил:

— Удивлен, дорогуша?

— Что-то подобное я предполагал. А как же Бык и государева служба?

Он усмехнулся. Я ошибся, это был не он. Передо мной стоял не тот Акиндин по имени Дима, которого я знал как человека, произносящего глупости, а скорее человек хитрый, человек низкой морали, человек, который перестал маскироваться. Мое журналистское чутье меня редко подводило. Выходит, на этот раз я ошибся — Акиндин оказался хитрее самых хитрых моих знакомых.

— Пролитую воду не соберешь, — сказал он. — Бык был моим другом в университете и полицейской академии. Но все хорошее всегда кончается. Тебе же я предлагаю мир и сотрудничество.

— Залетела ворона в боярские хоромы… — пробормотал я, полагая, что я теперь в полной его власти.

Он покровительственно усмехнулся и показал большим пальцем на окно, за которым гудела толпа.

— А… — понял я.

— День длинных ножей.

— Что это значит? — спросил я.

— Это значит, мы захватываем власть.

— Кто мы? — спросил я.

— Тот, кто предлагает тебе стать членом нового общества.

— Наконец-то гора родила мышь, — сказал я, уподобившись Акиндину, потому что из всех моих знакомых один он говорил прибаутками.

— Если ты согласен стать обращенным, — обрадовался Акиндин, — я дам тебе ключ туда, дорогуша.

— Этот, что ли? — я достал брелок с черным ключом.

— Что-то похожее, — не моргнул он и глазом. — Но ключа недостаточно. Надо показать Привратнику вот такую штуку. — Акиндин продемонстрировал предмет, похожий на ажурный клочок кожи. — Это пропуск.

Я успел рассмотреть клочок кожи. Он вдруг набух и принял форму многоугольника, точнее, икосаэдра — я насчитал двадцать правильных граней. Все сходилось: такая же наколка была между лопаток у блондинки. Когда Акиндин спрятал его в карман, он снова сделался плоским.

— Рано или поздно все станут новые людьми, — сказал Акиндин и ободряюще похлопал меня по плечу.

Я притворился, что испытываю к нему дружеские чувства — с такими людьми надо было быть очень осторожным.

— Так ты все знал? — удивился я.

— Конечно, а ты думал! Больше того, я даже использовал тебя, чтобы запутать своих коллег.

Тогда я решил схитрить:

— Ты пошлешь меня на Марс?

— Не исключено, дорогуша, — сказал он уклончиво.

— Ну поехали, — согласился я.

— Вначале ты должен пройти инициацию.

— Что это такое?

— Тебе сделают новые органы, — поведал он так, словно открыл мне глаза на жизнь.

— И мозги? — спросил я со всей наивностью, на которую был способен.

— И мозги, дорогуша, — подтвердил он.

— А если я не соглашусь? — спросил я, прикинувшись простаком.

— Тогда это сделают силой, дорогуша, но ты будешь обращенным рядовым членом общества.

— А они тоже обращенная? — спросил я, кивнув на Вергилия Кетаусова и молодца.

Странно, что я не разглядел в нем пособников черных ангелов. Лысый, женоподобный Кетаусов меньше всего подходил на эту роль. Молодец же напротив — у него даже был румянец на щеках. Может, Алфен тоже из их компании? — предположил я. Путал нас все эти дни.

— Они мои помощники, — высокопарно пояснил Акиндин. — Очень преданы! — Мышь у него под носом смешно пошевелилась. И вообще, он имел очень деловой вид. Наверное, ему надо было куда-то бежать и что-то делать, но он выкроил для меня пять минут, решив что и этого много. — И вообще-то, они избранные.

От этих речей Кетаусов посмотрел на него преданными глазами, а молодец встал по стойке смирно и еще больше порозовел от хвальбы.

Мне стало смешно. И эти люди собрались делать историю. Кто-то невидимый дергал их за ниточки. Ситуация казалось опереточной. Я-то думал, что это режиссер Вергилий Кетаусов научил Акиндина таким театральным речам, потому что Акиндин раньше так умного и складно говорить не умел.