Мэтью Мэзер - Кибершторм
Он прищурился, ослепленный светом моего фонаря.
– Майк, это ты?
– Да. У вас все в порядке?
Присмотревшись, я увидел, что разводы на его лице не черные, а красноватые…
– Уходи.
Он положил руку на мой фонарь, отталкивая меня.
Его рубашка тоже была в пятнах – не просто красноватых, а кроваво-красных. Я встал, потянул одеяла на себя. Рори обнимал Пэм, и оба были покрыты кровью.
– Рори, ты ранен? Что случилось?
– Уходи, – повторил он, натягивая на себя одеяла. – Пожалуйста.
Что-то хлюпнуло у меня под ногой. Опустив взгляд, я увидел пакет – очень знакомый толстый пластиковый пакет, частично заполненный черной жидкостью.
Не черной – красной.
Рядом с кроватью валялись десятки пакетов. Где я их уже видел?
В банке крови Красного Креста, где работала Пэм.
Они пили человеческую кровь.
Подавившись, я отступил. Диван был завален подобными пакетами, а у дальней стены располагались аккуратные стопки из десятков пакетов – полных и жирных, словно пиявки.
Несмотря на отвращение, меня невольно к ним потянуло. Нет, пить ее я не буду, но, может, что-нибудь из нее приготовить? В крови много железа и белка, так? Люк ничего не узнает, а Лорен нужно железо.
Мой желудок заурчал. Потом я содрогнулся. В день, когда все началось, я сдал кровь. И сейчас представил, как Пэм пьет мою кровь – белое лицо, обнаженные клыки, кошачьи глаза…
– Уходим, – прошипел кто-то у меня за спиной. – Немедленно.
Я развернулся, почти ожидая увидеть какое-то порождение тьмы, однако мой фонарь осветил лицо Чака.
– Они пьют кровь, – прошептал я.
– Знаю.
– Знаешь?
– Вообще-то, не самая плохая идея, но я пытался не шуметь об этом, не пугать людей. На холоде кровь хранится почти сорок дней, а тут холодно.
Откуда ему это известно? На меня накатило ощущение нереальности происходящего, я почувствовал, что словно бы уменьшаюсь, отстраняюсь.
– Майк, – резко сказал Чак. – Приди в себя и послушай. Пока ты был вне игры, ситуация значительно ухудшилась.
Значительно ухудшилась.
– Что ты от меня скрываешь?
– Ты должен убедить Лорен, что необходимо уехать. Срочно.
Я по-прежнему смотрел на него.
– Что еще?
Чак вздохнул.
– Девять трупов на втором этаже…
– Что с ними?
– Теперь их только пять.
Не было нужды спрашивать.
Каннибализм.
Трупы остались последним источником калорий в Нью-Йорке.
Я прислонился к дверному косяку; кровь отлила от лица, в пальцах закололи иголочки. Рассказывая об осаде Ленинграда, Ирина упоминала о бандах, которые ели людей.
Как я должен реагировать? Что должен чувствовать? Что делать?
– И Ричард пропал, – шепнул Чак еще тише. – По крайней мере, частично.
Частично. Я содрогнулся от ужаса.
– Ты знаешь, кто это сделал?
Он покачал головой.
– Кто выглядит самым здоровым? Может, кто-то из тех, что снаружи. – Выдохнув, Чак тихо добавил: – По крайней мере, я на это надеюсь.
– Ни слова Лорен.
Или она уже знает?
– Тогда уговори ее уехать.
Кровь снова прилила к моему лицу, щеки вспыхнули, накатила тошнота.
Чак посмотрел мне прямо в глаза.
– Уезжаем завтра утром.
28-й день
19 января
– Ты не передумал?
Винс нервно глянул на меня и кивнул.
Здесь, на верхнем этаже крытой парковки, казалось, что до земли очень далеко. От Чака было бы больше пользы, но со сломанной рукой он не мог ни лазить, ни вести машину. Нам с Винсом понадобилось полчаса только для того, чтобы очистить пикап от льда и снега.
Тони слез с платформы рекламного щита, волоча за собой длиннющий трос, и прикрепил его как можно ближе к стене, примерно в двадцати футах от нас, тем самым сводя к минимуму силу, которая постарается вырвать рекламный щит из стены здания. Спустившись, Тони показал мне большой палец; я повторил его жест и кивнул Винсу.
Включив нейтральную передачу, Винс щелкнул переключателем на лебедке. Пикап пополз вперед.
– Медленней! – завопил я в тот момент, когда он нажал на тормоза и выключил лебедку. – Может, поставишь на ручник и пусть лебедка сама все сделает?
– Хорошая мысль, – ответил Винс.
Он надел шлем мотоциклиста, найденный нами в гараже. Вместе с длинным шарфом, стильно повязанным на шее и перекинутым назад, шлем смотрелся слегка комично.
На бумаге план казался рискованным, но осуществимым, однако на практике – спустить на лебедке внедорожник весом три с половиной тонны с высоты в пятьдесят футов… Забравшись наверх и оценив ситуацию, я сказал Чаку, что это безумие, что нужно вернуться.
К сожалению, выбора у нас не было.
Винс на секунду включил лебедку, затем выключил и посмотрел на меня, чтобы узнать, все ли в порядке.
– Еще чуть-чуть, и передние шины соскользнут! – крикнул я.
Минувший день выдался напряженным. Натаскали воды, чтобы помыться и побриться, Лорен всех подстригла, а Сьюзи и Чак обошли квартиры в поисках чистой одежды. У военного блокпоста мы должны выглядеть ухоженными работниками служб спасения, а не попавшими в ловушку местными жителями.
Ночью Тони вышел за продуктами, но не принес их домой, а закопал в снегу, чтобы на обратном пути на него не напали. Люди, словно дикие звери, каким-то образом чуяли, что ты несешь. Даже доставка последних крох дизельного топлива была опасным делом.
Передние шины внедорожника с грохотом съехали с помоста. Машина скользнула еще на несколько дюймов вперед и замерла. Винс улыбнулся.
– Все нормально? – спросил я, покачав головой. Сердце бешено колотилось в груди.
Винс был удивительно спокоен, глядя в лицо смерти.
– Все супер.
Еще раз щелкнув выключателем, он сдвинул автомобиль на пару дюймов.
Поход к парковке дался очень тяжело.
В последний раз я выбирался дальше Двадцать четвертой улицы почти полторы недели назад, когда мы с Чаком ходили проверить внедорожник. Тогда Нью-Йорк напоминал замерзшую пустошь, заваленную мусором и экскрементами; с тех пор он превратился в зону боевых действий.
Снег, почерневший и утоптанный, был покрыт испражнениями. Девятую авеню – ущелье из обгоревших зданий с разбитыми окнами – заваливали обломки контейнеров, сброшенных с воздуха. Температура поднялась выше точки замерзания, и из тающего снега появились трупы.
Машина еще немного прошла вперед. Задние колеса стояли всего в нескольких дюймах от края металлической платформы, а передняя часть автомобиля раскачивалась в воздухе.
К крысам, роющимся в кучах мусора, присоединились быстро растущие стаи бродячих собак и кошек. Чак стрельнул пару раз по тем, которые обгладывали трупы, однако боеприпасы нужно было экономить, а стрельба привлекала внимание. В любом случае, при виде людей животные разбегались – чувствовали, что их тоже могут съесть.
Наша компания представляла собой красочное зрелище. Я снова надел расшитое кружевами женское пальто, подобранное в Пресвитерианской больнице. Раньше мы выходили максимум по двое, а теперь верхняя одежда понадобилась всем – но пуховик, который одолжил мне Чак, я несколько недель назад отдал медсестре. Мы шли вперед, не оглядываясь по сторонам; впереди и сзади – по двое мужчин с оружием руках, посередине – женщины и дети.
Путь был неблизкий. Залезая на помост парковки, я потратил последние силы и держался исключительно на адреналине.
Винс снова щелкнул выключателем лебедки.
Задние шины соскользнули с платформы, и внедорожник весом три с половиной тонны с грохотом приземлился на заднюю часть рамы. Удар потряс весь гараж. Машина проехала еще фут, затем остановилась.
Внедорожник накренился примерно на тридцать градусов, и Винс на водительском сиденье завис примерно в восьми футах от края паркинга. Передняя часть машины с лебедкой находилась менее чем в десяти футах от платформы рекламного щита.
– Есть! – крикнул я Винсу. – Твое последнее слово?
– Погоди секунду.
– Это твое последнее слово?
Винс скорчил гримасу, а я улыбнулся в ответ.
Лорен и Сьюзен смотрели на нас снизу. Они казались совсем маленькими, а Люк – просто крошечным. Рядом собрался десяток оборванных людей, и я видел, что подходят и другие. Тони и Чак наставляли на них оружие, отгоняли, кричали, что еды у нас нет.
– Время, – сказал Винс, – это просто иллюзия.
И с этими словами включил лебедку.
Какой странный парнишка.
Одна сторона соскочила с платформы раньше другой, и внедорожник полетел вверх тормашками. Машина двинулась по широкой дуге вниз и в сторону, к стене здания, к которой была прикреплена платформа рекламного щита.
