Роман Глушков - В когтях багряного зверя
– А что с Холодным кварталом? – забеспокоился Убби. В Холодном квартале проживали его собратья-северяне, к каким он подумывал обратиться за подмогой.
– Его пока не трогают, – ответил Тристан. – Да и вряд ли тронут. Разве Нуньесу охота усмирять бунт, когда у него других проблем невпроворот? Холодный квартал хоть и маленький, но если там начнутся беспорядки, шуму будет на весь город. Северяне плевать хотели на Ковчег, а церковь плевать хотела на северян. И для них этот худой мир гораздо лучше доброй ссоры.
– А тебе случайно не попадался навстречу буксир, битком набитый орущими северянами? – поинтересовался я. – Просто промчались они намедни мимо нас, как ошалелые, и даже общаться не захотели. Вот мы и заспорили, не в Великую ли Чашу эта дикая компания случайно рванула. А иначе зачем бы ей вообще соваться в эти края?
– Точно! – оживился Бадахос. – И мы вчера вечером с этими северянами столкнулись! Только с нами они, наоборот, сами поболтать решили. Главарь их тоже про столицу расспрашивал, мол, что там сейчас творится, какие порядки, хорошо идет ли торговля, не требуются ли кому наемники и прочее в таком роде. А под конец и вовсе давай про первосвященника Нуньеса выведывать: как здоровье Его ангелоподобия, не отлучился ли он куда из города, принимает ли просителей или уже нет… Правильно ты сказал: ну очень уж странные парни. Зачем им вдруг понадобился первосвященник? Убивать его вроде бы не за что – гонений на северян он не устраивал. Неужто эта банда хочет к нему на работу наняться?
– Раньше – вряд ли, но в нынешние времена всякое может быть, – рассудил я, отметив про себя, что, похоже, мы угадали покупателя, кому Кирк намерен продать свою пленницу. – Кстати, насчет дров. Нам-то в столицу на бронекате путь заказан, так что не обменяешь нам на что-нибудь тонн пять бревен? Уверен, у нас есть, чем тебя заинтересовать. Спирт когда-нибудь пробовал?..
О спирте шкипер Бадахос был наслышан, но сам его еще ни разу не пил. Поэтому не прошло и минуты, как мы сторговались. После чего подогнали истребитель к прицепу «Антареса», пристроили к его заднему борту наш наполовину опущенный трап и взялись с помощью лебедки перетаскивать себе на палубу древесину. Нам повезло, что сверху в штабеле у Тристана находились самые тонкие и легкие бревна. Привязывая их к шпангоутам, наш дровосек Сандаварг радовался, что ему не придется рубить топором те гигантские стволы, какие лежали на дне прицепа. Радовались и мы вместе с ним. После похорон Тунгахопа наши дровяные запасы заметно иссякли, но отныне нам можно не беспокоиться о топливе в ближайшие два-три месяца.
Однако радость наша продлилась недолго. Убби как раз возился с последним бревном, команда «Антареса» перекладывала заново в початом штабеле верхний ряд бревен, а я отмеривал Бадахосу оговоренное количество спирта, когда палуба под нами затряслась. Да так, словно «Гольфстрим» не стоял на месте, а мчался по каменной «терке»!
«Убби плохо закрепил бревна, и они раскатились!» – пронеслось у меня в голове, но привязанные к шпангоутам дрова лежали неподвижно. Или, точнее, лежали и подпрыгивали вместе с нами и со всеми, кто еще находился на истребителе и на буксире.
– Какого черта! – изумленно воскликнул Тристан. – Что это, мать его, за дерьмо?!
– Херьмо! Херьмо! – эхом отозвался тут же вышедший из полудремы Физз и, продолжая шипеть, заметался по палубе: – Сфистать фсех на палупу! Польшая фота! Польшая фота!..
– Загрызи меня пес! – взорвался вслед за ящером северянин. – Да неужто опять водяной выброс?!
И мы дружно бросились на мостик, чтобы взглянуть на море, берег которого располагался километрах в десяти восточнее. Само оно виднелось отсюда лишь серебристо-серой полосой шириной в палец, и определить, какие на нем сейчас волны, было невозможно. Однако землетрясение не прекращалось. Да и предупреждение Физза о «большой воде» было явно не пустыми словами. Это в первый раз, когда мы еще не сталкивались с таким бедствием, он затруднялся найти ему верное определение. Но потом и ящер, и мы набрались кое-какого опыта и теперь могли распознать надвигающуюся угрозу.
– Если это опять большая вода, нам надо срочно въезжать на гору! – стараясь перекричать гул и дребезжание иностали, Бадахос указал на возвышенность неподалеку от нас. Это был холм, чья плоская вершина находилась примерно в двадцати метрах над уровнем моря, а склоны выглядели достаточно пологими, чтобы бронекаты взобрались по ним наверх.
– Ты прав, – согласился я. – Неважно, что это: потоп или простое землетрясение. Если ошибемся – поплатимся жизнью! Не будем мешкать, вперед!..
Тристан с канистрами спирта бегом вернулся на «Антарес», и мы покатили к намеченной цели. В прошлый раз мы находились гораздо ближе к опасной воде и на низком берегу, так что выбранный нами холм мог стать надежным укрытием. Даже с учетом того, что море Зверя было не в пример больше того проклятого озера и даже если теперь уровень воды поднимется выше.
А дрожь земли тем временем не прекращалась. Более того, она усилилась, и я всерьез забеспокоился, что вибрирующий под колесами склон холма помешает бронекатам подняться на него. Хорошо, что мы находились на равнине, а не у подножия крутых гор, и на нас не сыпались камни. Но и равнина была сейчас не такой безопасной, какой казалась прежде. То здесь, то там в воздух взмывали высокие фонтаны пыли и слышался раскатистый треск. Это в ходящей ходуном земле разверзались провалы и трещины. И многие из них могли стать братской могилой сразу двум бронекатам и их командам. Угроза была реальнее некуда, и мы могли с равным успехом погибнуть, как двигаясь, так и стоя на месте.
И все же угроза, от которой мы искали спасение на возвышенности, пугала нас значительно сильнее. Помня, что вслед за колебаниями и нарастающим гулом должен последовать сейсмический толчок, я постарался достичь вершины как можно скорее. «Гольфстриму» с его дополнительным двигателем это было куда проще, чем «Антаресу» с нагруженным прицепом, и мы опередили Бадахоса на целую минуту. Впрочем, когда он загнал буксир на холм, тряска еще продолжалась. Я подумал, что Физз ошибся: «большой воды» не будет, потому что мы угодили в обычное землетрясение, пускай и сильное. Ну что ж, и на старика бывает проруха, особенно такого, который доселе сталкивался с водяным выбросом один раз в жизни.
Возможно, Физз и дожил до тех лет, когда ему стало простительно ошибаться. Но сегодня прав оказался все-таки он, а не я. И когда толчок наконец-то случился, а холм под нами содрогнулся с такой силой, что бронекаты подпрыгнули на нем, словно игрушечные, было уже неважно, чей прогноз оправдался, а чей – нет. Не только мы, но и весь мир вместе с нами рванулся вверх, а потом с грохотом рухнул обратно.
А затем еще и еще.
И когда все прекратилось, а мы пришли в себя, это был уже не тот мир, какой окружал нас до этого. И вообще, считать его «миром» было теперь столь же нелепо, как называть мордобой «разговором по душам».
Рядом с холмом – там, где мы только что проехали – наши следы перечеркнула гигантская трещина. Дна ее не было видно даже с вершины, и одно только это зрелище могло поставить наши волосы дыбом. Но мы почти не обратили на него внимания. Зрелище, что развернулось вдалеке от нас, выглядело куда впечатляюще.
С холма открывался намного лучший вид, и если бы не землетрясение, мы могли бы полюбоваться отсюда морем Зверя. Когда же толчки утихли, нам опять не повезло оценить красоту пейзажа. Теперь им мог любоваться разве что самоубийца. А зрителей вроде нас – тех, кто еще не потерял вкус к жизни – такая картина могла запросто лишить дара речи или вовсе свести с ума.
Море, что до этого представляло собой собой мрачную, спокойную гладь, было не узнать. От прежней глади не осталось и следа, и это еще мягко сказано. Хуже того, теперь оно не напоминало даже море как таковое. На всем обозримом водном пространстве высилось десятка полтора белых пульсирующих куполов. И не просто огромных, а… Я даже не смог с ходу подобрать им верное определение. Если бы речь шла не о воде, а о песке или камнях, все было бы проще: я без раздумий назвал бы эти образования горами. Если бы речь шла о водных всплесках поменьше, я назвал бы их бурунами, фонтанами или гейзерами. Но как назвать вознесшийся в поднебесье пенистый купол, по сравнению с которым наш холм выглядел словно прыщ рядом с роскошной и полновесной женской грудью?
Было страшно даже подумать, на что еще способна сила, взметнувшая на такую высоту целое море. Достигнув верхней точки, миллиарды тон воды устремлялись вниз белыми пенистыми водопадами, грохот которых слышался за несколько десятков километров; было трудно определить, на каком именно расстоянии от берега это происходит. Если бы небо не закрывали тучи, наверное, мы наблюдали бы сейчас сотни радуг. И все же хорошо, что мы их не увидели. На фоне бушующей стихии они выглядели бы столь же неуместно, как бантик на шее змея-колосса или букет цветов в руке у Сандаварга.
