Александр Зорич - На корабле полдень
Один был уверен, что Кеша попросту обчитался приключенческой литературы (это я для краткости, профессор выражался куда затейнее).
Другой полагал, что в таких фантазиях проявляется один из симптомов болезни Киссона-Ялинцева и что когда болезнь будет исследована лучше, такие симптомы можно будет подавлять блокаторами таких-то белков…
Третий написал, это ребенок сочиняет, потому что половое созревание…
В общем, Кешу Растова оставили в покое.
Глава 13
Мальчик в Технограде
Август, 2622 г.
Лиловая Башня
Планета Глагол, система Шиватир
Когда Кеше исполнилось четырнадцать, родители, по совету учителей, первыми учуявших талант, перевели его из обычной московской спецшколы с углубленным изучением иностранных языков и сильной шахматной секцией в физматшколу с традициями. В коридорах висели портреты великих. В классах стояли «именные» парты.
В новой школе Кеше понравилось. Он вообще любил все новое.
И хотя однокашники в физкультурной раздевалке без устали сетовали на то, что в классе на двадцать мальчиков приходится только четыре девочки, Кеше такой порядок представлялся нормальным. Девочки, за одним-единственным исключением, не интересовали его ни в школе, ни в институте, ни на работе – по крайней мере, если судить по дотошным отчетам техноградских особистов.
Да-да, забегая вперед, скажу, что после блестящего окончания Московского Политехнического Института Кеша Растов, молодой двигателестроитель, получил распределение в Техноград.
Еще одна открытка: «Сердечно поздравляю с назначением! Техноград – наша гордость. Папа».
За открыткой – записка, скан с бумаги, бумага изрядно помята: «Ты хороший парень, Кеша. Но я не люблю тебя и никогда не полюблю. Твой друг Нина».
К открытке приложена фотография, сделанная пятью годами ранее на школьном выпускном вечере, – изнуряюще красивая, рослая, с четко очерченными скулами и алыми губами девушка в длинном бальном платье. На поясе платья – голубая роза из органзы.
Рядом с этой сказочной принцессой – немного сутулый Кеша, робкая поросль над губой, очки, вихры до плеч. На Кеше смокинг. Белый. Галстук-бабочка. В петлице – алая гвоздика.
«Как видно, у родителей Кеши водились какие-то несредние деньги», – вскользь подумал я, не без смутной зависти глядя на все это.
Мне, на мой собственный школьный выпускной, достался куда менее импозантный образец праздничного мужского костюма (это при папе-режиссере!). Не говоря уже о том, что такой обморочно красивой Нины рядом со мной на этом событии не было и подавно…
В Технограде Кеша Растов попал на завод № 31.
Хотя это и было одно из самых глубоко засекреченных производств Российской Директории (характерно, например, что в материалах дела ни разу в явном виде не упомянута конечная продукция «тридцать первого»), я знал, что именно они строят. А строили на тридцать первом заводе в те годы, когда Кеша Растов там трудился, первые экспериментальные прототипы Х-крейсеров – так называемые изделия «Восход» и «Звезда».
Кеша получил неплохую для вчерашнего студента должность – помощника технолога-нормировщика в цеху микрорельефного фрезерования.
В подчинении у Кеши Растова было сто семьдесят четыре промышленных робота, шесть работниц-котролеров и двое ремонтников. (О них можно было бы и не упоминать, но после некоторых событий все они находились «под подозрением».)
Кеша получил комнату в общежитии для молодых специалистов (улучшенная, сто два квадратных метра, сауна, тренажерный зал, система фильтрации воздуха, воды, камин).
И зачем-то – не иначе как на радостях – начал вести дневник.
Первой и единственной записью в нем было: «Никогда не забуду эту их радугу».
Чью «их»? Почему «не забуду»? На эту тему один из ведущих психологов по Делу № 24 написал докладную записку о трех страницах.
Полтора года Иннокентий Растов образцово-показательно созидал Главный Ударный Флот (который позднее спасет всех нас в битве на Восемьсот Первом парсеке) и вскоре был повышен.
Его назначили технологом-нормировщиком и перевели в цех № 2 – собственно, двигателестроительный.
К делу прилагается фотография: Кеша и его коллеги – бородатые, в халатах, глядящие как-то торопливо и в тот же час самоуглубленно. Кеша самый младший среди них.
В двигателестроительном цеху стояли, помимо прочих, три самых дорогих станка в истории российской промышленности – комбайны полнообъемной склейки металлоизделий, получившие собственные имена: «Аглая», «Ника» и «Маруся».
За ничего не значащим для стороннего уха названием станков крылась совершенно небывалая функциональность.
Если любой современный промышленный комбайн позволяет, приняв от парсера детализированный трехмерный чертеж детали, получить ее на выходе – тепленькую, пахучую, уже в металле, – то именные станки Второго цеха умели также и выплавлять самостоятельно заготовки методом порошковой металлургии, и обрабатывать их самым замысловатым образом, и скреплять кварковым клеем…
Так что на выходе вы получали не одну деталь, а узел, агрегат… в общем, готовое изделие практически неограниченной сложности! Скажем, топливный насос. Оставалось только испытать его – и можно на Х-крейсер ставить…
Все это я не стал бы тут приводить – подумаешь, чудеса индустрии, кого ими, окромя сирхов, сейчас удивишь? Но для рассказа про Кешу это важно. Потому что на одном из таких станков, конкретнее на станке «Ника», Кеша взял да и сделал… неведому зверушку.
Нечто.
В Деле № 24 – полный чертеж, фотографии и экспертное заключение.
Точное назначение устройства эксперты установить тогда так и не смогли. Заключение отмечало, что устройство определенно питается электрическим током высокого напряжения. После чего под воздействием силы Лоренца часть изделия приходит в высокочастотное вращение. Однако далее заключение разочарованно констатировало, что устройство при этом быстро разрушается.
«Соответственно, – говорилось в заключении, – в устройстве явно не хватает какой-то существенной детали или расходного материала, которые бы предотвращали разрушение и в то же время, вероятнее всего, служили бы функциональному предназначению изделия».
Проще говоря: эксперты увидели перед собой пистолет без патронов. Или мобиль без гидролеума. Но только не мобиль и не пистолет. А черт знает что.
Сам Кеша Растов комментировать назначение своего изделия наотрез отказался.
Хотя на него давили.
В цеху разразился большой скандал.
На товарищеском собрании Кешу костерили все кому не лень, включая уборщицу (Эстер считала, что распихивать использованные заварочные пакетики чая по кадкам с цветами аморально). Ведь это было очень против правил – использовать драгоценную государственную собственность, каждый час работы которой стоил миллионы терро, в личных целях!
Особенно против правил было не говорить, ради какой такой личной цели была использована ценная техника. Какой породы «неведома зверушка»? Неужели трудно сказать?
Под эту дудку недоброжелатели и недруги припомнили Кеше все, что могли припомнить. Включая неотданные копеечные долги («Занимал в столовой и забыл отдать») и просачкованные сверхурочные («А товарищи, между прочим, по четыре часа в ту неделю спали!»).
Кеша был так деморализован этим неожиданно жестким разбирательством, что даже взял отпуск за свой счет.
Далее – сведения, полученные службой наблюдения городка молодых специалистов. Такой-то день: Кеша Растов с утра в пивной, днем гуляет со спаниелем по лесу, вечером смотрит визор. Следующий день: пивная, прогулки, визор.
Еще один отчет: друзей в общежитии у Кеши нет, хотя в соседнем блоке, в квартире со скромным метражом и без всякой сауны, живут две совершенно незамужние девушки повышенной симпатичности.
Кеша даже поленился узнать, как их зовут. Не говоря уже о том, чтобы пригласить в свой тренажерный зал или сауну…
Я зажмурился и поднял одеревеневшее от множественных интеллектуальных усилий лицо к потолку.
Вспомнил Колю Самохвальского, который тоже был знатным нелюдимом. И, вероятно, даже женоненавистником. Интересно, он бы нашел время узнать фамилии девушек-соседок? Тоже, конечно, не факт…
В деле: фотография спаниеля. Красивый серо-черный пес с глазами престарелого каббалиста, нефритовым носом и ушами плюшевой игрушки. Это в его обществе Кеша Растов проводил все свои дни.
Согласно заключению врачей, Кеша находился в глубочайшей депрессии. И Кешу, конечно, было жалко.
Но я тут же подумал о том, что у нас – и на флоте, и на секретном производстве – людей выгоняют с ответственных должностей и за куда меньшие проступки, чем тот, который допустил молодой инженер Растов.
А Кешу, видите ли, просто пожурили на собрании трудового коллектива. Да и оставили на прежней должности, с прежним окладом – если, конечно, верить материалам дела…
