Михаил Ахманов - Третья стража
«А она не такая уж идиотка, – подумал детектив Бранкович. – Надо бы разыскать этого голыша… Но как? По мускулистой спине и стриженому затылку?.. Сказать такое комиссару, в порошок сотрет! Приметы! Нужны приметы!»
Он вздохнул и задал следующий вопрос:
– Вы, фрау Шнитке, говорили о шее и спине. А ниже? Что у нас ниже? Было ли там что-то примечательное? Шрамы, родимые пятна, татуировка или… хмм… необычная форма седалища? Я уважаю вашу скромность, но буду очень благодарен, если вы что-то припомните.
* * *Небольшой имперский корабль лег на орбиту над миром, который семипалые еще не посещали. Галактические координаты этой системы были известны, она изучалась несколькими экспедициями, но планету наблюдали только издалека, примерно с того же расстояния, что отделяло ее от солнца. Сейчас флотилия из трех боевых звездолетов находилась еще дальше, в кометном облаке на периферии системы, лишь временами вступая в связь с разведывательным кораблем.
Такая предосторожность не была излишней – визит в этот мир считался почти самоубийственным, ибо в планетарном пространстве могли функционировать какие-то средства оповещения и защиты. Корабль нес четыре плазменных метателя и генератор отражающего поля, но вряд ли он смог бы справиться с опасностью, грозившей здесь незваным гостям. Хотя угроза была гипотетической, это не улучшало настроения Пятого Когтя, главного в иерархии корабля. Лишь он один знал, что экипаж, специалисты и сам он, невзирая на высокий ранг, – все, в сущности, смертники. Остальные, шестьдесят Пальцев и три Седьмых Когтя, были уверены: раз система посещалась прежде, значит, опасности нет. Пятый Коготь, ветеран имперской службы, твердо усвоил, что неведение – благо, оно делает подчиненных спокойными и покорными.
К планете подбирались осторожно, прячась то в хвостах комет, то в астероидном рое. Две луны тоже стали хорошим укрытием – корабль завис у ближнего спутника, чтобы изучить заатмосферное пространство. Однако никаких систем защиты и наблюдения не обнаружилось, ни космической станции, ни искусственных сателлитов, ни зондов, способных передать сигнал тревоги. Пятый Коготь долго не мог поверить в такую удачу, но потом решил, что имперские аналитики все-таки правы: лучшей защитой для этого мира являлись уединенность и безвестность. Очевидно, так полагали те, кто выбрал планету на краю Галактики, в районе, далеком от межзвездных трасс, от центров цивилизации и от имперских метрополий и колоний. Не исключалось, впрочем, что причины выбора были другими, основанными на какой-то непостижимой логике или вообще не имевшими к ней отношения. Пятый Коготь не размышлял о таких проблемах, удовлетворившись тем, что планета оказалась беззащитной. Послав сообщение на флагманский корабль, дрейфовавший в кометном облаке, он решил перебраться поближе и приступить к визуальным наблюдениям.
Мир оказался благоприятен для жизни – в чем, собственно, не было сомнений. По экватору его опоясывал гигантский материк, простиравшийся на север до умеренных широт, повсюду плодородный, покрытый лесами и степями, с множеством озер и рек. Типичный рельеф – равнинный, горы невысокие и, очевидно, древние, без ледников – процесс выветривания шел здесь, по мнению специалистов, миллионы лет. Вулканическая активность отсутствует. Южный океан вдвое обширнее северного, но в целом поверхность вод и суши примерно одинакова. На полюсах – ледяные шапки, в южном океане – многочисленные острова, заросшие огромными деревьями, в северном – несколько гористых архипелагов в полярной зоне. Гравитация, состав атмосферы и перепад температур почти не отличались от эталонных значений, определявших в Империи мир, пригодный для колонизации.
Доклад специалистов и результаты картирования были отправлены на флагман Третьему Когтю, возглавлявшему экспедицию. Затем корабль-разведчик спустился на более низкую орбиту, чтобы тщательнее изучить поверхность материка и попытаться найти любые искусственные сооружения. Области, покрытые лесами, визуально не просматривались, но локаторы не обнаружили там всплесков энергии и других следов технологической цивилизации. Не оказалось их и в степной зоне, но этот ареал, протянувшийся по всему континенту, был доступен для прямого наблюдения с орбиты. Однако в его границах перемещались столь крупные массы разнообразных существ, бегающих, плавающих, летающих, что поиск среди них разумного вида требовал времени. Обычно имперские разведчики имели дело с такими объектами, как города, мосты, транспортные сети, горные разработки – с тем, что является артефактом и служит явным признаком разума. Но в саванне не было ни дорог, ни шахт, ни крупных поселений; найти среди огромных стад животных другое стадо, более организованное, оказалось непростой задачей.
Корабль сбросил автоматические зонды. Эти устройства, способные парить в атмосфере, пронеслись над континентом, фиксируя слабые источники тепла и света. Снова и снова они облетали материк, кружили над зеленым морем трав, над речными долинами и берегами озер – любые формы жизни, порожденные этим миром или прижившиеся в нем, нуждались в воде. Собственно, вода и пища были нужны разумным и неразумным тварям, и эта потребность не являлась важным признаком отличия. Примитивные существа могли столь полно и незаметно вписаться в местную экологию, что разница между ними и животными становилась неясной и едва уловимой даже для опытных наблюдателей. Но вскоре нашелся источник тепла – открытый огонь, причем не степной пожар, а более слабые и локальные очаги, что появлялись регулярно в разных частях континента. Теперь специалисты семипалых знали, что искать.
В просторах саванны, в бурном кипении жизни, среди равнин, холмов, озер и рек, передвигались группы двуногих созданий, владеющих речью, огнем и примитивными орудиями. Они существовали в симбиозе с рядом животных, на других охотились, почти не возводили постоянных поселений и могли, хотя и медленно, преодолевать огромные расстояния. Они казались не очень многочисленными, но все же на обширном континенте обитали десятки групп и, возможно, обнаружить удалось не все – большая часть их сообществ находились в непрестанном движении. С помощью записей и эталонов, хранившихся в памяти корабля, специалисты подтвердили их идентичность с видом, который обитал на другом краю Галактики. Сходство бесспорное, но уровень технологии и социальная структура расы, подлежавшей, согласно имперским планам, уничтожению, были неизмеримо выше, чем у диких кочевников. Что, впрочем, не сулило дикарям долгих лет и будущего взлета к вершинам цивилизации – опасных и неугодных Империя выпалывала с корнем.
Пятый Коготь запросил мнение аналитиков на флагманском корабле. Переселенцы не найдены, но, возможно, они затаились среди дикарей?.. Кочуют с ними, охотятся, жгут костры, едят полусырое мясо, временами голодают, спят в жилищах из жердей и шкур… Отличить их было бы непросто, и наблюдения с орбиты для этого не подходили. Высадка и прямой контакт?.. Но для этого он нуждался в инструкциях Третьего Когтя.
Ему велели продолжить дистанционный поиск с помощью зондов. Внедрение переселенцев в племена дикарей казалось маловероятным, если учесть разницу культур, привычку к комфорту, изобильному питанию и оседлой жизни. Видимо, как считали аналитики, где-то на планете существует отдельная колония, устроенная так, чтобы не возникало пересечений и конфликтов с дикарями. Естественной преградой для них являлся океан, и значит, колонию нужно искать на островах. Скорее в южном полушарии, чем в северном – острова на юге были гораздо обширнее и плодороднее.
Пятый Коготь решил начать с самого крупного архипелага.
Глава 14
Люди Кольца
Днем племя двигалось в тишине, нарушаемой только плачем младенцев, скрипом повозок и фырканьем коней. День был временем трудов и забот: пастухи гнали стада быков и табуны лошадей, охотники уносились в степь, воины охраняли караван, подростки и молодые женщины правили фургонами, мастера, сидя на телегах, точили клинки, делали стрелы, чинили упряжь и занимались сотней других дел. Те, что полегче, доставались старым – шитье одежды, плетение корзин и ремешков из конского волоса, резьба по дереву и кости. Еще старики оглядывали степь, рощи, заросли бамбука, ручьи, холмы, овраги, смотрели и вспоминали место своего рождения. Рождением у керов считался не тот миг, когда дитя появляется из материнской утробы, а день, когда ребенок получает имя, что бывало по-разному, у кого-то в пять, а у кого-то в десять лет. Так что, совершив полное странствие по Кольцу, человек в преклонных годах все же мог припомнить, у какой речушки или холмика ему дали имя. Глеба это поражало, для него все ручьи и холмы выглядели одинаково, но керы различали сорок два оттенка травы, и каждый холм или овраг имел у них название. Неудивительно, если вспомнить, что странствия по Кольцу длились сотни лет – возможно, целую тысячу.
