Михаил Ахманов - Третья стража
Вечер был временем отдыха и развлечений. Вечером стан гудел словно пчелиный улей – люди собирались у костров, жарили мясо, пекли лепешки, пели, танцевали, хвастались охотничьей добычей. С криком и гамом бегала ребятня, юноши метали копья в деревянные щиты, девушки подбадривали их одобрительными возгласами, молодые пары потихоньку удалялись в степь. Кто слушал рассказы стариков, кто наигрывал мелодии на свирели, кто варил похлебку, кто расшивал одежду цветными узорами, кто с нетерпением ждал темноты, чтобы уединиться в шатре и обнять милую. Люди Кольца были добрым веселым народом – конечно, если не становиться им поперек дороги.
Их этническое разнообразие поражало Глеба. Встречались среди них люди с молочно-белой кожей, рыжеволосые и синеглазые, обычно высокого роста, с мощными плечами и грудью, длинноногие и длиннорукие. Были такие, как Тори, более изящного сложения, с карими и черными глазами, брюнеты либо темные шатены; их лица и тела заставляли вспомнить о статуях Эллады и богах Олимпа. Очень смуглых, почти темнокожих, попадалось меньше, однако видел Глеб и таких, с черными курчавыми волосами и пухлыми губами. Если некие космические боги перенесли людей сюда, то казалось очевидным, что выбирали они представителей разных народов из района Средиземноморья и, возможно, из Африки. Кого именно? Дорийцев, ахейцев, иберов, филистимлян, нубийцев, древних египтян?.. Познания Глеба в этнической антропологии были скромными, и потому от выводов он воздержался. Но ему говорили, что в других племенах степей и лесов можно заметить то же самое: есть люди разного обличья, что не мешает им считать себя одним народом.
Со дня, когда керы переправились через большую реку, прошло недели три, и Глеб уже немного понимал их речь. «Кер» означало «Тот, Кто» или «Та, Кто» и являлось обязательной частью имени: Кер Итаха Унма – Тот, Кто Согнул Железо, Кер Лив Пахту – Та, Кто Рожает Сыновей. Имя не носило сакрального смысла, его давали за личные склонности, качества или умения; иногда первое имя, полученное в детстве, сохранялось на всю жизнь, иногда его меняли, если у мужчины или женщины вдруг проявлялся какой-то особый дар.
Что до Глеба, то его талант был уже известен всем: Тер Шадон Хаката – Тот, Кто Исцеляет Раны. Люди шли к нему и днем, и вечером, а особенно на долгих стоянках у менгиров, приводили детей, которых знахари керов лечили не всегда удачно. Глеб вправлял малышам сломанные кости, накладывал шины, возился с ожогами, с отдавленными пальцами и ранами от колючек; как-то вытащил из горла посиневшей крохотной девчушки тряпичную соску, став, по обычаю керов, ее вторым отцом. Такая честь требовала подарка, и он высыпал в ладонь матери красивые хорватские монетки с птицами, рыбками и медведями – для будущего ожерелья. Дважды к нему приносили охотников со страшными следами клыков и когтей тлем барга – у одного был распорот живот, у другого рука оторвана по локоть. Человека без руки он спас, перевязал сосуды, остановил кровь, но с растерзанной в клочья печенью ничего не мог поделать – до пересадки органов тут было еще далеко. Помочь удавалось не всем, но трудился Глеб с большой охотой – пожалуй, даже с воодушевлением. Теперь он точно знал, что у керов и, несомненно, у прочих номадов степи сердце слева, печень справа, и все остальное – где полагается. Они не вписывались в животный мир планеты, а значит, были пришельцами – такими же, как современники Глеба на острове в южном океане. Анатомический факт, ставший для него великой радостью! Кажется, Тори не сочиняла сказок, говоря о могущественных существах, что переселяют в этот мир людей с Земли, прошлых и нынешних ее обитателей.
В один из вечеров к его шатру пришли знахари. Забот у них хватало – в многочисленном племени их было только двое: Тот, Кто Ведает Травы, и Тот, Кто с Легкой Рукой. Правда, каждый обучал помощников, и на своих травник мог вполне положиться – они овладели искусством сбора трав и приготовления целительных снадобий. Другое дело, Легкая Рука, который оказался хирургом, коллегой Глеба – его ученики знали, как сделать перевязку, а вот сложить правильно сломанные кости или остановить сильное кровотечение им удавалось не всегда.
Знахари уселись перед шатром, отведали медового напитка, спросили, зажила ли рана Тори, полюбовались на Угля и посетовали, что конь-хаах нынче большая редкость, а вот в старину их было не в пример больше, и всякий вождь, военный или походный, ездил на хаахе. Потом Тот, Кто Ведает Травы, произнес, мешая русский с французским:
– Прежде у нас гостили люди с острова, но лекари – ни разу. Один иннази научился нашему языку и просил рассказывать истории о прошлом, другому понравились наши лошади, и он увез на остров коня и кобылицу. Третий… – Травник наморщил лоб. – Я уже не помню, в чем он был знатоком.
– Он рисовал людей и животных, – напомнила Тори, протягивая знахарям кружки с медовым напитком. – Очень красивые картины!
– Да, так, – кивнул Тот, Кто Ведает Травы, пригладив рыжие волосы. – Еще были такие, что поднимались в воздух на своих птицах и делали чертежи земли, со всеми ее равнинами, реками и горами. А вот лекари не появлялись.
– Ты – первый, и ты хороший лекарь, – вступил в разговор Легкая Рука. – Люди довольны.
– Да, люди довольны, – согласился травник. – Мы говорили с ними. Еще мы смотрели тех, кого ты лечил. Многое ты делаешь иначе.
– Иначе и лучше, – подтвердил Легкая Рука. – Ты складываешь сломанные кости так, будто у тебя глаза на каждом пальце. Если ты зашил рану, то остается совсем маленький шрам. А та малышка, что едва не задохнулась!.. Как ты достал тряпку из ее горла?
– Двумя костяными палочками, – сказал Глеб. – Палочки с небольшими крючками на конце. Такими палочками можно чистить раны.
Кое-какие инструменты из кости и дерева он сделал сам, а с металлическими помог отец Тори, мастер Кер Пирит Рах Огуда – Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо. Странное имя для кузнеца, но он был прекрасным умельцем. Теперь у Глеба имелись ланцеты, клещи и даже хирургическая пила.
– Вот видишь! – Тот, Кто Ведает Травы, хлопнул ладонями по коленям. – Тебе известно многое, и этим знанием ты должен поделиться! Мы хотим…
– Хотим, чтобы ты взял учеников, – подхватил Легкая Рука.
– Не каких-нибудь неумех, а самых лучших!
– Я дам тебе двух…
– И я тоже…
– Молодые, крепкие! Будут ставить твою палатку, пасти твоих коней, править твоими повозками.
У керов не полагалось никакой платы за лечение, только добрая слава и почетное имя. Но помощники должны были трудиться, чтобы целитель ни в чем не испытывал недостатка и лечил недужных без забот о хлебе насущном. Обычай, о котором Глеб уже знал, казался ему разумным – не дело лекаря пасти скот и стрелять в степи газелей.
– Еще эти молодые люди могут охотиться для тебя, – сказал рыжеволосый травник, будто прочитав мысли Глеба.
– И ты всегда будешь сыт, – добавил Тот, Кто с Легкой Рукой.
Щеки сидевшей рядом Тори вспыхнули. Гневно уставившись на знахарей, она процедила:
– Мой мужчина и так не голодает! И никогда не будет голодным! Я еще не разучилась держать в руках арбалет!
– А он и правда твой мужчина? – поинтересовался Тот, Кто Ведает Травы.
– Мой! – с вызовом заявила девушка.
Травник покосился на живот Тори и молвил с усмешкой:
– Мы еще не успеем добраться до гор, как все увидят, так ли это. Я приду и проверю.
Тори зарделась и положила ладошку на плечо Глеба.
– Это не обязательно. У меня есть кому проверять!
– А вдруг его уже не будет? Вдруг прилетят иннази и заберут его к себе?
– Тогда я уйду с ним!
Ее ладонь была прохладной, прикосновение – нежным. Вздохнув, Глеб сказал:
– Перестаньте ее дразнить, мои ученые собратья. Пришлите учеников. Надеюсь, все они толковые парни.
– Среди них девушка, Та, Кто Смотрит в Озеро, – сообщил травник, подмигнул Глебу и снова хихикнул. – Очень красивая!
С тем они и удалились, оставив Тори в ярости. Она фыркнула и, не сказав целителям прощальных слов, полезла в палатку. Этот шатер из тонко выделанной кожи держался на шестах и был небольшим, только-только двоим поместиться – о холодах здесь не слышали, и жизнь керов протекала большей частью под открытым небом.
Глеб сидел, разглядывая лагерь. Наступила ночь, в небе повисли две луны, костры один за другим гасли, стан постепенно затихал. Тысячи палаток темнели в степи, будто огромная стая птиц, присевших отдохнуть перед трудным дневным перелетом. Как обычно, лагерь был окружен возами на огромных колесах, и на этой стене стояла ночная стража с факелами и арбалетами; еще с полсотни всадников, разбившись на группы, патрулировали местность. Глеб слышал перекличку часовых, позванивание цепей, которыми были связаны повозки, шипение угасавших костров и плеск воды в ближнем ручейке. Этот вечер выдался спокойным – никто, кроме целителей, его не потревожил. Возможно, так велели травник и Легкая Рука – их слово в племени считалось таким же веским, как приказания вождей. Он подумал, что у керов есть старейшины, есть походные и военные предводители, есть лекари, следопыты, знатоки лошадей, кузнецы и другие умельцы, а вот шаманы и колдуны, по счастью, отсутствуют. Свободный народ! Свободный от суеверий, ибо никто не грозил ему гневом духов или богов.
