Москит. Том I - Павел Николаевич Корнев
Вот же гадство какое…
Не могу сказать, будто смерти оппонента я совсем уж не порадовался, просто мелькнула некстати мыслишка, что перестарался и по головке меня теперь точно не погладят. Ну да — я его узнал. Как он вылупил свои зенки, так и узнал, не раньше и не позже.
— Ох, неспроста говорят, будто Бог троицу любит, — пробормотал я, баюкая руку с обожжёнными пальцами, и невесть с чего добавил: — Аминь!
Впрочем, плевать! В любом случае не рискнул бы ударить вполсилы, даже если бы сразу понял, что сцепился с неуловимым Сомнусом, и сообразил, кто именно скрывается под этим оперативным псевдонимом.
Приоритеты приоритетами, но инстинкт самосохранения ещё никто не отменял.
Часть вторая. Глава 1
Часть вторая: Мобилизация
Глава 1
Ступор долго не продлился. Я потянулся к сверхсиле и привычным усилием воли толкнул её в руку, ускоряя регенерацию обожжённой кожи правой кисти, костяшки которой покрылись мелкими волдырями, затем поспешил к Юле. Попутно кинул взгляд на листок посреди стола; на том обнаружилось единственное слово: «простите».
Ну да, ну да. Убила бывшего любовника, следом застрелилась сама.
Дело закрыто. Никто глубоко копать не станет, наоборот — постараются все обстоятельства случившегося под ковёр замести.
А Сомнус как пить дать явился по душу Юленьки именно из-за того, что в описи изъятых с места преступления улик не засветился злополучный кулон. Решил точку в деле поставить, да только прогадал…
К моему немалому облегчению, при падении Юлия Сергеевна не свернула себе шею и отделалась подбитым правым глазом, который опух и не открывался.
— Какого… — выдавила из себя барышня, попыталась подняться и плюхнулась обратно на пол.
Я помог ей перебраться на кровать, а потом распахнул окно, дабы проветрить комнату, в которой чем дальше, тем острее пахло горелой резиной. Пробитый молнией радиоприёмник не вспыхнул, но сильно чадил, пришлось нейтрализовать тепловую энергию и погасить тление. Немного перестарался даже, из-за чего деревянные стенки покрылись изморозью.
— Вызывай полицию! — заявила Юля сразу, как только слегка отдышалась.
Она приподнялась с кровати, глянула на изуродованное тело и, зажав рот ладошкой, кинулась в уборную. Ну а мне — хоть бы что. Голова кружится немного, и рёбра ломит, глубокие вдохи болью в грудине отдаются, только это ерунда, просто ушибы сказываются. Да и ожоги пустяковые, за день-два сойдут.
В комнате я оставаться не стал, сходил на кухню и наполнил железную кружку водой, заморозил ту в кусок льда. Юлю к этому времени уже перестало выворачивать наизнанку, она прополоскала рот и откровенно изумилась:
— Зачем? — но тут же взглянула на своё отражение и тихонько всхлипнула, приложила кружку к подбитому глазу и повторила: — Вызывай полицию, Петя! Ну чего ты стоишь?!
— Полиция уже здесь, — заявил я, не сумев задавить обречённый вздох.
— Да где — здесь?! — вспылила барышня. — Кто бы её вызвал?! Под нами бакалейная лавка, она сегодня закрыта, над нами квартира с июня пустует, а соседи по площадке домой на каникулы уехали! Никто и не слышал ничего!
У меня будто бы петлю с шеи сняли, даже дышать легче стало. Если никого не всполошили не столь уж и громкий выстрел маломощного револьвера, хлопки шаровых молний и сверхэнергетические помехи, получится не только выполнить поручение Альберта Павловича, но и сохранить случившееся в тайне от широкой общественности. Остаётся только придумать, как избавиться от трупа.
Впрочем, не стоило запрягать телегу впереди лошади, и для начала я потянул Юлю в успевшую проветриться комнату. Через открытое окно не доносилось ни встревоженных криков, ни свиста постовых; у меня прямо-таки от сердца отлегло.
— Кто это? — спросил я, указав на покойника.
Прижимавшая к подбитому глазу кружку со льдом Юлия Сергеевна вновь побледнела, но сумела сохранить самообладание и выпалила:
— Понятия не имею! Псих какой-то!
— И чего он от тебя хотел?
Барышню затрясло, она судорожно всхлипнула и пояснила:
— Сказал, что родственникам придётся раскошелиться на выкуп. Велел оставить записку. Даже диктовать её стал. Только начал как-то странно. «Простите за доставленное неудобство» или что-то в этом роде. Чушь какая-то! — Она уставилась на меня. — А ты откуда взялся?
— Шум услышал, — отделался я полуправдой и уточнил: — Знаешь его?
— Нет!
Я потянул Юлю к уже переставшему дымиться телу и потребовал:
— Внимательно погляди!
Та поплыла и плюхнулась на кровать, но ответила вполне решительно:
— Да говорю же тебе: первый раз вижу! Беги звонить в полицию! Нет, стой! Не бросай меня! Просто крикни в окно!
— Сказано же тебе: полиция уже здесь! — пробурчал я, опустился на корточки и вытянул из внутреннего кармана Сомнуса обугленный бумажник и чудом не пострадавшее от моего удара служебное удостоверение. — Этот господин, чтоб ты знала, личный порученец обер-полицмейстера.
Я раскрыл корочки, украшенные золотым тиснением в виде республиканского двуглавого орла, и Юлия Сергеевна замотала головой.
— Бред! Это подделка!
— Прекрати истерику! — потребовал я, ухватил барышню за руку и вложил ей в ладонь кулон — золотую рыбку. — Взгляни-ка!
У Юли от изумления аж подбитый глаз открылся.
— Откуда он у тебя?!
— С трупа Рейса. Его утром застрелили.
Из девичьего горла вырвался сдавленный сип, и я пустился в объяснения:
— Убийство на тебя повесить хотели, вот и подкинули приметную подвеску. Повезло, на осмотр места преступления моего хорошего друга из надзорного дивизиона вызвали, он эту вещицу узнал и незаметно умыкнул.
— Ты всем о нас разболтал?! — пискнула барышня, бледное лицо которой пошло крупными багровыми пятнами. — С ума сошёл?!
— Никому я ничего не разболтал! Не помнишь, что ли, в горсаду случайно встретились на днях? Плечистый такой, с носом картошкой? И вообще, у тебя о другом голова болеть должна!
Юлия Сергеевна принялась машинально расправлять полы халата, затем как-то очень уж отстранённо произнесла:
— Туда этому подонку и дорога…
— Кому именно?
Барышня подняла на меня взгляд васильковых глаз, потом взяла кружку с замороженной водой и вновь приложила ту к лицу.
—
