Княжеская школа магии (СИ) - Малиновский Дмитрий

— Сказал, что это он спас тебя. Видимо, что-то наплёл твоим родичам.

— Ну про это я тебе и сам расскажу. Батя как раз и говорил со мной на эту тему. А что-то ещё сказал?

— Угрожал отправить меня в психушку.

— Вот козлина! — не на шутку завёлся Щелкунчик. — Надо ему отомстить, Димон. Так нельзя оставлять. Срочно идём за Клубком… хотя нет, никакое зелье нам не нужно. Мы замочим гада другим способом. То есть мы его замочим, а не сделаем так, чтобы он всё забыл.

— А чего ты так завёлся?

— Да этот урод сказал, что ты гной, который по ошибке здесь. И сказал, что он решит эту проблему. Сказал, что ты псих. Наплёл что-то про документы, мол, не может тебя убрать из школы, и не может отправить на эшафот. Но сказал, что будет делать всё возможное, чтобы отправить тебя в какой-то диспансер. Как я уже понял из твоих слов, он наплёл родителям, что хочет отправить тебя в психушку.

— Урод выкрутился так, чтобы отправить меня в эту психическую хренотень, если буду и дальше буянить, — продолжил я речь Щелкунчика. — Он так и сказал, что если не перестану, то место мне не на эшафоте, а в психушке. Ох и тварь!

— Да-да, так и есть. Надо его мочить. Самое неприятное, что теперь мои родители считают этого говнюка настоящим героем, который спас меня из рук психа. А из-за того, что тебя нельзя по каким-то придуманным на ходу документам отправить на эшафот, этот мудак вынужден тебя терпеть. И родители мои должны терпеть. А я знаю свою маму. Она сейчас будет обзванивать всех знакомых и рассказывать про то, какой ты урод и псих. Димон, нужно что-то делать. Если Дмитрий Анатольевич — это правда, то нам надо срочно помешать этим двоим. Сделаем так, чтобы что-то у них пошло не так.

— Полностью поддерживаю, — дал я «пять» мелкому. — Нужно разузнать, приедет ли второй хер сюда. И если да, то зачем или за чем. Пока что такой план действий.

Глава 18. Безымянная операция

В девять утра, как положено, мы со Щелкунчиком пришли в класс, где сидели детишки. Никто не опоздал.

— Прекрасно, пацаны. Рад, что все на месте, — порадовался я за свою «команду». — Надеюсь, вы хоть немного но поспали, потому что сегодня снова напряжённый день. Не скажу, что он будет скучным, ибо это не так, но напряжённым. Это я гарантирую.

— Да всё нормально, Димон, — зевнул Пушкин. — Давай уже, выкладывай, что там у тебя.

Я рассказал мелким всё, чего они лишились, когда отправились спать. Некоторые даже разочаровались, что я не взял их с собой. Но не обиделись, а это уже́ хорошо.

Толстый вообще думал про Лешего. Его всегда интересовали сладости. И когда он услышал, что в моём доме чистота и порядок, а ещё и зефирки, то сразу же начал свою «длинную историю жизни».

— Как мы все знаем, Щелкунчика похитил Леший, — начал пузатик. — Тот жрал кусты, поэтому на этом и закончим, чтобы было коротко. Ты же этого хочешь, правильно, Димон?

— Ты про «коротко и по делу»?

— Да-да, — улыбнулся Толстый. — Так вот, дальше мы чик-чик… туда-сюда… в общем, нашли Лешего и предложили ему обмен. Но когда я узнал, что Леший наколдовал или сам купил сладости каким-то непонятным путём, может, украл, у меня возник вопрос…

— Я весь внимание.

— Нахрена Лешему менять Щелкунчика на сладости, если сладости он себе и сам может наколдовать или раздобыть?

— Хороший вопрос, Толстый, — встрял Пушкин. — Нахрена твоей мамке собирать тебя в школу, если ты можешь и сам собраться?

— Так мне не придётся собираться, если мамка собрала, — сразу же ответил Лев Николаевич. Но тут же и задумался. — А, ну да. Логично, чёрт подери. Ладно, извиняюсь. Я как-то не подумал, что ему просто хочется, чтобы кто-то другой занимался тем, чем он сам занимается.

— В том-то и проблема, что ты никогда не думаешь, — подключился Жук. — Поэтому из-за таких вот и проигрывают войну.

— Парни, спокойно. Не надо паники, — влез уже и я. — Леший хочет уважения в свой адрес, как и все мы. И если мы принесём ему сладости, то это будет означать, что мы реально проявили уважение к нему.

— То есть сладости — это одно из проявлений уважения?

— Да, Толстый. — Я продолжил неоконченную речь: — Однако сегодня он сладости просил не нести, так что мы прямо сейчас можем начинать думать над тем, как отомстить Владимиру Владимировичу.

Тут начался шум-гам. Хорошо, что без драки.

Но главное — детишки узнали, что директор — это та ещё тварь. Хотя, думаю, они и до этого считали его не совсем хорошим существом.

— Нужно отомстить Владимиру Владимировичу!..

— Пустим его на шашлык!..

— Заставим жрать кусты, чтобы Леший его похитил!..

— Сожжём на костре и утопим в воде!..

…

— Сделаем так, чтобы его уволили!

Кричали абсолютно все. Кричали много. Было весело. А потом стало грустно… ведь очень тяжело воплощать любой из этих «методов». Кроме последнего, с увольнением, который озвучил Жук.

По старой традиции я предложил Георгию Константиновичу Жукову возглавить данную операцию, которой мы даже не удосужились дать название.

— Очень тяжело так сразу что-то сказать, — начал Жук. — Слишком мало мы знаем о враге. Если узнать его получше, то можно придумать лучший план. Конечно, я мог бы что-то предложить. Но предложу самое главное — узнайте, кто наш враг на самом деле?.. Какие у него слабости?.. Какие проблемы были в жизни?.. Если узнаем это, то сможем ударить по больным местам… да хотя бы по одному больному месту.

— А если времени нет? — подколол Гоголян. Хотя на этот раз его «подкол» был очень точным, ибо Дмитрий Анатольевич, если верить словам директора, приезжает именно что сегодня, а не через неделю-две. Так что времени, чтобы отомстить, было крайне мало.

Нет, мы бы могли сделать это потом. Но зачем потом, если лучше всего мстить во время приезда Дмитрия Анатольевича. Это же опасно и увлекательно.

Возможно, тупо… но у меня дюжина талантов с необыкновенными дарами. Каждый может столько всего учудить, что не завидуешь тому, кто станет их жертвой. Кроме того, это прежде всего дети, а не взрослые. Их никто наказывать не будет.

Заметьте, «дети жить будут хуже» и «наказывать детей» — это совсем разные понятия.

Если мы проиграем, то детям будет хуже… и это факт. Но если мы победим, при этом дети не смогут избежать наказаний, то это будут лишь ремень и разговор на повышенных тонах с родителями.

Мелкие такое наказание переживут на раз-два.

— Так что́ ты предлагаешь, если времени нет? — подытожил я вопросы всех, кто слушал Жука.

— Тогда прибегнем к хитростям. Раз Клубок отвёл нас к Лешему, то почему бы не спросить у него про директора. Может, тот отведёт нас к его слабостям. А может, Клубок расскажет, какие тайны хранит Владимир Владимирович. Попытаться всё равно сто́ит.

Тут никто не спорил.

Мы дружно собрались и свалили из класса.

Охранники в красных кардиганах лишних вопросов нам не задавали, а директора, как я понял, не было в школе, ибо тот всё ещё «кукарекал» с родителями Щелкунчика, а может, и с другими… членами общества.

Могу предположить, что этот мудак решил сам предупредить всех родичей моих учеников о том, какой я псих. Но это его право, и туда я вмешиваться не буду. Мне лишь нужно выиграть время, чтобы нанести удар.

Этим мы и занимались.

Выйдя из здания, сразу же направились к волшебному дубу.

Скотт оперативно выкатился из своей «древесной дупло-норы». Отдал нам Клубок. Спросил, что мы задумали.

— Будем делать так, чтобы тебя и дальше называли Котом учёным, — улыбнулся я.

Скотт поправил очки и что-то начал бормотать себе под нос… потом спросил:

— А Леший, случайно, не рассказал, почему…

— Да, рассказал, — перебил я.

Кот проглотил слюну.

Я же продолжил, но более мягко:

— Ты не волнуйся, Скотти. Никто тебя не выдаст. К тому же ты очень крутой кот и без Клубка. С тобой очень приятно общаться.

— И я уже начинаю тебя любить, — поддержал меня Пушкин. — Даже не смазываю цепь всякой…