Княжеская школа магии (СИ) - Малиновский Дмитрий

А вдруг я решу, что раз мне нечего терять, то почему бы не убить директора перед своей смертью.

Вот поэтому Владимир Владимирович охотно дослушал байку Лешего и сказал:

— Ребята, всё это очень интересно, но у меня полно других дел. Если не хотите признавать, что я нашёл Щелкунчика, то и не надо. Я как-нибудь переживу это. И если на этом всё, то прошу удалиться. Мне ещё сегодня необходимо встретить Дмитрия Анатольевича. Он приезжает в среду. А сегодня как раз среда. Так что простите, но я пошёл собираться.

Вот так вот закончил Владимир Владимирович. Как говорится, ни тебе здравствуй, ни до свидания.

Что у него на уме — хрен его знает. Но если отбросить директора, то моя речь была достаточно хорошей. Я и сам очень гордился ею. Даже как-то легче стало на душе́.

— После обеда можешь не нести сладости, — остановил Леший меня и Щелкунчика, когда мы покинули «владения» Владимира Владимировича.

— А чего вдруг?

— Ты, может, не слышал, но я повторю: Вова никому не поверил. Ни тебе… ни мне… — Леший почесал лоб. — Советую готовиться к худшему сценарию. Поговори со своими учениками, пусть они помогут тебе талантами, которыми наделила их природа.

— Всё так плохо? — скривил я губы.

— Не знаю. Но унывать точно не сто́ит. Всегда есть запасной план. Вот и реализуй его. — Леший прокашлялся. — Сперва придумай его, а потом… реализуй. — И дух леса снова исчез.

— Охренеть! — развёл я руками. — Спасибо, Леший! — с сарказмом крикнул я в пустоту, где исчез лесной «проказник». — Не хочешь ко мне на кофе заглянуть? — предложил я мелкому. — Там печенье какое-то есть и что-то ещё из сладкого.

— Уже нет, — опустил голову Щелкунчик.

Я сразу же вспомнил, что вчера после уроков детишки пошалили в моём доме. Мы же только на улице «веселились». Потом к соседу пошли, но нас оттуда культурно послали. А вот внутрь дома я так и не зашёл.

— Представляю, что вы там устроили мне, — улыбнулся я, чтобы Щелкунчик расслабился.

Малышу реально стало полегче.

— Да нет, там всё нормально, Димон. В ванне скользко, но это легко убрать. В диване ещё одна подушка безопасности, но и с ней можно разобраться. Заменишь потом чехол диванный. Ах да, про кофе и сладости. — Чайковский прикусил нижнюю губу. — Нам надо в магазин заскочить… или ко мне домой. П-потому что у тебя из еды остался только творог.

— Тогда творожок поедим со сметанкой.

— А она как раз на полу в ванной. Ну это то, что я и имел в виду, когда говорил про скользкий пол. Прости.

— Ты ведь со своей братвой шалил. Но раз она пришла почти в то же время, что и я, то до этого хозяйничал в доме ты, так?

— Ну да… получается, что я, — начал Щелкунчик рисовать правой ногой дугу на земле. — Если ты намекаешь на сметану в ванне, то я здесь почти ни при чём. Это Пушкин натолкнул меня на эту идею…

— А ты её выполнил, — перебил я.

— Это уже совсем другое. — Чайковский покраснел. — Но ты прав. Да, я выполнил. Если не углубяться… угрублятство…

— Углубляться.

— Если не углубляться в детали, то можно всё валить на меня.

— Ничего страшного. Всё нормально, — прижал я к себе мелкого. — Что ж, тогда предлагаю посмотреть какой-нибудь мультик, раз не осталось еды в доме. Школа всё равно только через два часа.

— А как же родители?!

— Подумаем у меня дома. Может, ты позвонишь с моего телефона, и они к нам наведаются. Попросишь, чтобы они принесли немного сладостей к чаю… к кофе…

— Отлично, — обрадовался Петька. — Ты уж извини нас за всё, Димон. Меня первого. Знаешь, не буду оправдываться, но когда мы все вместе, то начинаем творить всякую ерунду.

— Я знаю.

Минутная пауза.

— А хочешь, я помогу тебе убраться? — предложил Щелкунчик, когда мы пришли к моему дому.

Я открыл дверь в дом и сказал:

— Буду только за.

Однако ещё один приятный сюрприз ожидал нас в гостиной.

Что бы это могло быть, м?

Дам подсказку: кто́ бы это мог нам устроить?

Леший, как мне кажется, решил поблагодарить меня за прямой разговор с Владимиром Владимировичем. Дух леса не только убрал все ловушки, но и восстановил мебель… диван, например. А для меня этот шикарный диван являлся неотъемлемой частью отдыха. За это огромная благодарность Лешему.

— Димон! — крикнул Щелкунчик.

Мальчишка, когда мы только вошли, сразу же побежал к холодильнику. И когда он позвал меня, я понял, что Леший подкинул что-то съедобное.

— В холодильнике есть что-то бо́льшее, чем ничего?! — с улыбкой поинтересовался я.

— Ага. А ты откуда знаешь?!

— Всё-таки умею читать мысли, — спокойно ответил я, подойдя к мелкому. Лично заглянув в холодильник и увидев там зефир, я добавил: — Глянь в тумбе, есть там кофе? И если есть, то сейчас заточим зефирки с кофейком.

Мне было так хорошо и спокойно, что я на какое-то время даже забыл, что Владимир Владимирович разберётся с Дмитрием Анатольевичем, а потом займётся мной. Возможно, это и было то самое безмятежное состояние, в котором пребывают «оранжевые» монахи, живущие в горах.

Кажется, я полностью познал слова Скотта, который считал, что мне ещё далеко до такого просветления.

— Если Леший на сегодня нас простил и нам не нужно нести никакие сладости после обеда, то мы бы могли стать шпионами на какое-то время…

— Ты хочешь навредить директору? — прямо уточнил я.

— А ты нет?

— Хочу. Но нужны все ребята. Нам двоим будет сложно.

— Это да. Кроме того, мой дар пропал. — Щелкунчик над чем-то задумался. — Неужели я так плохо себя вёл, что Леший решил избавить меня от возможности что-то перегрызть? Нет, я, конечно, рад, что теперь никто не будет злиться… и даже другие родители не будут искусственно улыбаться, когда обвинят в бедах на пикнике всех детей, зная, что во всём виноват лишь я один. Но нельзя же так просто взять и лишить меня зубастых способностей. Ты как считаешь?

— Уверен, Леший пошутил, когда говорил, что нет противоядия. Думаю, мы найдём способ вернуть тебе твой дар. Однако сейчас представь, что это пойдёт тебе на пользу. Я даже могу рассказать маленькую историю, если хочешь.

— Конечно хочу, — промямлил Щелкунчик, жуя зефирку.

— Мой, можно сказать, дядя давно ездит на хорошей тачке. Хотя есть гораздо круче машины. И он как бы рад своей красотке, но не ценит её… не ценил, извиняюсь. А оценил он свою тачку только тогда, когда она сломалась и ему пришлось ездить две недели на драндулете его бати. И знаешь, когда дядя снова сел за руль своей красотки, он так обрадовался ей, что взял меня с собой в большой город… в Москву, что в моём мире. Мы целый день катались на ней. И я понял, что ценить то, что имеешь, получается только тогда, когда это теряешь… когда тебя лишают этого на какое-то время. А было бы здорово ценить это всегда. Но увы… на такое способны лишь единицы.

— Ты хочешь сказать, что когда я верну свой дар, то перекусаю всю Петровку?

Вздохнувши, я улыбнулся и сказал:

— Да. Именно это я и имел в виду.

— Так бы сразу и сказал, — прижался ко мне Щелкунчик, попивая кофеёк.

Я не стал исправляться.

А зачем, если мелкому было хорошо.

Пусть думает то, что хочет, абы не плакал, что дар его пропал на неопределённый срок.

— Слушай, а я тут подумал… — начал мелкий.

— Ну-ну, говори.

— Ты рассказывал Владимиру Владимировичу про Клубок, мол, этот шерстяной кругляш помог отыскать меня.

Тут я сразу же вспомнил, что Скотт просил ни в коем случае не говорить про Клубок директору. Но с другой стороны, я же и не сказал, что Клубок у Скотта.

— Может, нам у Клубка спросить, как отыскать эликсир, который избавит директора от мыслей, которые крутятся у него в голове? — продолжил Щелкунчик. — Это я насчёт тебя, Димон. Чтобы у Владимира Владимировича не было мыслей дурных в твой адрес.

Идея хорошая. Ничего не скажешь. Попробовать стоило. Вряд ли мы добьёмся чего-то позитивного в этом направлении, но попробовать всё равно нужно.

Как говорил мой дед, перед тем как бухнуть: «Если не попробовать, то шансы на хороший день нулевые. Если попробовать, то шансы на хороший день либо нулевые, либо охуенные. То есть появляется некое разнообразие. Так что пробуй… и тогда обязательно привлечёшь в свою жизнь разнообразие.»