Княжеская школа магии (СИ) - Малиновский Дмитрий

И вы знаете, вообще нихрена не приходило в голову.

Если смотреть на меня со стороны, то можно заметить учителя, который сидел в саду Чайковских и наблюдал за звёздами.

Но если смотреть со стороны меня самого, то внутри Димона шла борьба между инстинктом самосохранения и совестью.

Первый не хотел отправлять моё тело на эшафот, а вторая — не хотела, чтобы я признал директора героем, который нашёл Щелкунчика.

— Думаю, ты поступишь правильно, — напугал меня Леший.

— Ты всё-таки решил за мной шпионить? — улыбнулся я. Мне нужна была помощь со стороны. И, как подкалывал Леший, помощь царя леса была очень даже своевременной.

— Мне всегда интересно знать, чем всё заканчивается. Кроме того, обожаю наблюдать за людьми, которые борются со своим внутренним миром. Их лица напоминают безмятежного телёнка, который осознал, что с безмятежностью покончено.

— И что дальше с ним происходит? — с неподдельным интересом спросил я.

— Тут уже всё зависит от телёнка. Если он постоянно слушается свою маму, то есть зависит от чужого мнения, то всё очень плохо… для него самого.

— А если он слушает себя?

— Тогда есть шанс получить незабываемый опыт. Он может быть с приятным концом, а может и… с не совсем приятным. Но всё равно это опыт. Так что лучше слушать себя.

— Под не совсем приятным опытом… ты подразумеваешь эшафот?

— Это уже тебе решать, Димон, — улыбнулся Леший. Он прилёг на лавочку и исчез. Вот так вот просто взял и исчез. Может, слился с лавочкой. Но для меня Леший оказался невидимым. Вот и всё.

Я снова остался в полном одиночестве. Рассвет уже не за горами. Родители моих и не моих учеников пока что не вернулись.

Тут мне пришла ещё более дурацкая идея — поговорить с Чайковским и узнать, что он думает на этот счёт. Ведь если на то пошло, последнее слово за Щелкунчиком. И если он будет утверждать, что его спас учитель, а не директор, то я не смогу этому сопротивляться.

А мне это и не нужно.

Но ещё больше меня радует тот факт, что появится шанс оправдаться перед Владимиром Владимировичем, что всё пошло не по плану. Он, конечно, огорчится. Но будет рад, что ребёнок жив-здоров, и родители не дурят директору мозги.

В конечном счёте это была уже не такая и дурацкая идея, как оказалось.

Осталось только зайти в комнату к мелкому, чтобы всё «разузнать».

И если забраться в дом Чайковских не составило особо труда, поскольку окно на втором этаже было открыто, а рядом с ним росла ива, то насчёт разговора со Щелкунчиком пришлось повременить. И дело здесь не в том, что я зассал, а в том, что мелкого так-то и не было

— Ты что это, Леший, решил нас всех «надурить»?! — крикнул я в пустоту. — Это такие лесные шуточки у тебя?! Спрошу прямо: ты сожра́л мелкого?!

Да, в мою дурную голову снова полезли мысли о каннибализме, если Лешего можно было считать человеком.

Я обыскал весь дом, но Щелкунчика так и не нашёл… никого не нашёл. Хотя я и не хотел найти кого-то другого. Ещё мне не хватало увидеть Александру Андреевну, которая снова спросила бы, где её сын, и почему учитель княжеской школы магии рыщет в поисках её сына в её же доме, когда входная дверь заперта.

Тут зазвонил телефон. И угадайте, кто это был?

Грёбаный Владимир Владимирович, которому почему-то не спалось. Видимо, мужик что-то почувствовал даже на расстоянии.

Я трубку не брал.

Но, сука, пошёл второй звонок.

За ним — третий.

Когда тебе без паузы звонит один и тот же человек три раза подряд, это означает только одно — что-то случилось.

А если это звонит директор, то точно что-то стряслось. И самое обидное, что ненавидимый всеми человек в курсе происходящего… ну а как ещё объяснить звонок посреди ночи?..

Я проглотил слюну. Свайпнул белую круглую иконку звонка вправо. Выдохнул. Поднёс телефон к уху.

— Димон? — послышался знакомый детский голосок.

— Щелкунчик?! — удивился я.

— Да. Слушай, а что я делаю у директора дома? — шёпотом спросил мелкий.

— Стоп, стоп, стоп… Стоооп! — Я отдышался. — Постой, а почему ты звонишь мне с телефона Владимира Владимировича?!

— А с какого телефона мне звонить? Моего нет. Я в комнате. Если точнее, то в спальне, где на кровати храпит наш директор. На окнах почему-то лоза с шипами. Какое-то колдовство, блин. И двери в спальню закрыты. То есть мы оба внутри, но дверь закрыта изнутри. Ну ты меня понял, что я сказал?

— Д-да, к-коне… А ключ? — перевёл я тему, ибо не знал, что отвечать.

В голове некий туман. Я вообще не понимал, что происходило. И только сейчас начал понемногу догадываться, что это проделки Лешего. Лоза с шипами — это точно его работа. Не думаю, что у директора хватило бы «смелости» заниматься подобной хернёй в собственном доме… если это его́ был дом.

— А ты точно в его доме? — уточнил я.

— Не знаю. Но раз он спит на кровати, а над головой картина с его рожей, то думаю, что это его дом… как минимум один из.

— Логично. А где конкретно его дом? То есть… ты не мог бы выглянуть в окошко и сказать, что ты видишь?

Звонок оборвался. На дисплее показало — «нет связи».

Снова появился Леший.

— Димон, так не пойдёт, — сказал он.

— Что «так не пойдёт»? Ты о чём? — включил я дурака.

— Есть только два пути: либо ты говоришь директору всё как есть, либо не говоришь. Быть где-то посередине, пытаясь придумать новую уловку, не получится.

Мы оба понимали, про что Леший говорил. А ещё я понял, что всё-таки это его рук дело… от начала и до конца. Король леса хотел, чтобы я либо выглядел как шестёрка, либо дал понять Владимиру Владимировичу, что не буду ему подчиняться. Третьего Леший не хотел давать.

— Но ты же понимаешь, что́ меня ждёт? — снова включилась моя внешняя защита. Хотя внутренне понимал, что лучше рассказать всё как есть. — Думаю, что эшафот — это то, что меня ждёт в самом начале. А потом…

— Ты так далеко не забегай, — посмеялся Леший. — Тебе нужно думать о сегодняшнем дне. Если ты дашь злу развиваться дальше, думая, что тебя это никак не коснётся, то поверь, ждёт и тебя и твоих учеников горькое разочарование.

— А разве разочарование бывает сладким?

— Не уходи от темы. Я проведу тебя к месту, где спит Вова, а рядом сидит маленький Петя. Ты поднимешься на второй этаж. Откроешь дверь, которую я освобожу от «оков». Разбудишь директора… — Леший вздохнул. — И расскажешь ему правду. Я решил, что так будет лучше. Ты не только не согласишься с его условиями, которые сам же ему и предложил, но и расскажешь, что все дети знают про Лешего, и про то, как он лишился своего участка земли на Петровке.

— Но ты же…

— Конечно, я здесь появляюсь, — перебил Леший моё «перебитие». — Но не чувствую себя свободным. Понимаешь? Это ведь совсем разные вещи, Димон.

— Понимаю, — опустил я голову. — А ты поможешь мне?

— С эшафотом?

— С ним, с ним. — Я прикусил нижнюю губу. — Не потому, что я зассал. Нет. Это, скорее, похоже на шпаргалку, которой студент не воспользуется, но ему будет легче, если она с ним будет на экзамене.

— Понимаю тебя, Димон. Хорошо. Так и быть. Но и ты не подведи. От того, как ты поведёшь себя прямо сейчас, будет зависеть и то, как поведу себя я, когда тебя отправят на эшафот… если отправят.

— Ты настолько уверен, что этого может и не быть, что даже вставляешь «если»?

— Конечно, — улыбнулся Леший. — Я знаю директора чуточку лучше, чем ты. Поверь мне на слово.

— Даже спорить не буду. Верю без всяких клятв. Значит, как я понял, ты хочешь, чтобы я высказал ему в лицо всё, что я о нём думаю, так?

— Было бы неплохо. Но, думаю, ты не сможешь. Однако этого я и не просил. Мне хочется, чтобы ты отдался своим чувствам, а не своей хитрой натуре. Конечно, у каждого человека есть свой личным демон внутри, который советует позаботиться о себе. Но я рекомендую подумать и о своих учениках, с которыми у тебя наладилась связь. Ты вернёшься в свой мир через месяц, а дети останутся здесь с этим чудовищем.