Роман Глушков - Кровавые берега
М-да… Я невесело хмыкнул. Какой все-таки парадоксальный человек этот главный судья и палач Атлантики! Вынесенный им мне и моей команде смертный приговор даже с натяжкой не назовешь справедливым. Но в обычной беседе с доном Риего-и-Ордасом он частенько обезоруживал нас честностью и самокритичностью. И всякий раз это сбивало с толку. Вы ждали от команданте беспристрастного суда, а он приказал казнить вас безо всяких разбирательств. И, напротив, он был с вами откровенен, когда ему, по всем признакам, следовало всячески лгать и выкручиваться… Малоприятный и непредсказуемый, но в то же время любопытный тип личности, с каким я еще не сталкивался.
У парламентеров, разумеется, и в мыслях не было благодарить нас за нашу любезность. Заверив напоследок дона Балтазара, что они не оставят его одного, лейтенант Анхель и его спутники пришпорили коней и помчались обратно к отряду. А пленник, не сказав больше ни слова, опять уселся, прислонившись спиной к борту, и расслабленно прикрыл веки. Однако было непохоже, что команданте решил вздремнуть. Скорее всего он хотел отрешиться от реальности и обдумать все, о чем поведали ему кабальеро.
Нам тоже было что обсудить после этих коротких, но небесполезных переговоров. И как только гвардейская делегация удалилась, моя команда вновь собралась на мостике.
– Так, значит, этим hijos de putas тоже известно о «Геологе Ларине»! – бросила в сердцах Малабонита. – Хотя они все равно догадались бы о его существовании, когда увидели накатанную вдоль Африканского плато дорогу… Но с чего вдруг гвардейцы решили, будто у них хватит сил захватить танкер? Не слишком ли они самоуверенны? Танкер, конечно, не истребитель и не имеет мощного вооружения, но оно ему и не нужно. Если водовоз займет оборону, с его высоченными бортами и легкими орудиями он превратится в настоящий бастион. И его уже не захватить без бронекатов-дальнобоев, которые Кавалькаде в тех краях взять попросту негде.
– Все это лишь теория, Моя Радость, – возразил я. – Гвардейцам прекрасно известны все сильные и слабые места танкеров, вдобавок они используют свой главный козырь – фактор внезапности. Команда «Геолога Ларина» не знает, что на него охотится Кавалькада. И если кабальеро устроят ему грамотную засаду, может статься, им и впрямь улыбнется удача.
– В Суэцком проходе и на Змеином карнизе полно удобных мест для такой засады, – добавил Дарио. – Как бы мы ни спешили, нам не опередить демерарских рапидо и не успеть предупредить экипаж танкера об опасности. Разве только мы въедем в желоб, дождемся, когда Кавалькада пойдет на обгон, и дадим ей бой. Проход довольно узок, и всадникам так или иначе придется обходить «Гольфстрим» с флангов на близком расстоянии. Сколько гвардейцев погибнет, прежде чем они прорвутся и ускачут от нас, мы не знаем. Но чем меньше их останется, тем у «Геолога Ларина» будет больше шансов от них отбиться.
– Загрызи меня пес, отлично сказано, парень! Вот это мне по душе! – воспрянул духом давно рвущийся в драку Убби. – Честно говоря, не ожидал от тебя такого! Даже обидно, что не я заикнулся об этом первым!
Я тоже посмотрел на сына покойного гранд-селадора с удивлением. Только уже без одобрения, а с настороженностью. Когда полмесяца назад он ступил на палубу «Гольфстрима», это был пусть не в меру начитанный, но вполне обычный юноша, которому еще недоставало жизненного опыта. Но зудящая в нем тяга к приключениям и дальним странствиям вкупе с трудолюбием позволяли надеяться, что со временем он этот опыт получит. А я пообещал тогда Тамбурини-старшему, что прослежу за тем, как будет протекать возмужание Тамбурини-младшего за пределами Гексатурма и храма Чистого Пламени.
Однако судьба распорядилась иначе. Вместо того чтобы проявить к парню снисхождение, она поставила ему подножку и шарахнула его лицом о твердокаменную реальность взрослой жизни. В одночасье привычный мир Дарио рухнул до основания, а его отец скончался от ран у него на руках. И вот спустя без малого неделю я глядел на него и не мог поверить собственным глазам. Такое впечатление, будто за минувшие дни он экстерном прожил все те годы, за какие ему предстояло изжить из себя юношеский романтизм и окончательно повзрослеть. Он больше не засыпал меня своими наивными умозаключениями и нелепыми теориями. Теперь Дарио взвешивал каждое слово и высказывался в основном по существу. Быстрое возмужание Тамбурини избавляло нас от обязанностей его опекунов и воспитателей, вот только стоило ли этому радоваться? У взросления, как у всякого природного процесса, есть своя естественная скорость. И ее превышение, а тем паче многократное, вряд ли доведет человека до добра.
Но как бы то ни было, сейчас молодой табуит выдвинул здравую мысль. Действительно, идея прижать к стенам желоба и расстрелять десяток-другой кабальеро и впрямь прозвучала бы куда естественнее из уст Сандаварга. Но я не стал отвергать этот план лишь потому, что его автору было всего восемнадцать лет. Тем более что даже Убби с воодушевлением его поддержал.
– Ладно, – подытожил я, – раз нас опять загоняют в безвыходное положение, значит, будем сопротивляться. Это в Гексатурме сегодня объявлена амнистия, а наша война с Владычицей еще не окончена… Убби и Дарио! Спускайтесь на орудийную палубу и готовьте к бою «Сембрадоры». Долорес! Ты останешься наверху, при «Эстантах», и не будешь давать гвардейцам передышки, пока главные орудия перезаряжаются. Мсье Сенатор! Полный вперед, и, пожалуйста, постарайтесь не отвлекаться. Когда начнется стрельба, мне придется быстро маневрировать, дабы задержать противника на обгоне, так что глядите, не проморгайте нужную команду…
Во время суматошного бегства из храма Чистого Пламени мы так и не нашли дорогу, по которой «Геолог Ларин» добирался туда от Суэцкого прохода. Гвардейский отряд тоже не обнаружил таковую. Но по законам геометрии путям танкера и «Гольфстрима» предстояло рано или поздно пересечься. Что и случилось практически на последнем километре нашего подъема.
Широкая колея водовоза была едва различима на поверхности хамады. Он проезжал тут всего четыре раза в год, и его следы успевало замести песком, сдуваемым ветрами с Африканского плато. Но я и кабальеро без труда определили наметанным глазом, что мы глядим именно на следы танкера, а не на последствия избороздившей склоны эрозии.
Танкерный маршрут был проложен намного южнее нашего, поэтому они и пересеклись лишь у самого Порт-Саида. Однако поверх старых, сокрытых под слоем песка отпечатков «Геолога Ларина» неожиданно обнаружились еще одни: мелкие и, главное, свежие! Они были оставлены максимум двенадцать часов назад, что Малабонита определила, даже не покидая наблюдательный пост.
– Еще один след, Mio Sol! – свесившись с крыши рубки, известила меня Долорес. – Не танкерный. Колеса в полтора раза шире стандартных, протектор усиленный, типа «лесенка», но колея у´же нашей. Кто это, по-твоему, мог быть?
– Явно не южане. – Я помотал головой. – Судя по всему, здесь прошел строймастер. Но зачем Дирбонту отправлять в другой конец Червоточины инженерный бронекат? Для дальней разведки у адмирала хватает боевых машин. Лично у меня есть только одна догадка. Помнишь «Зигфрид» – бронекат табуитов, что встречал нас на въезде в Гексатурм, когда мы впервые туда прибыли?
– Тот самый строймастер, который потом чудом вырвался из крепости, когда она была почти захвачена?
– Он самый. Могу поспорить, что это «Зигфрид» въехал сегодня на рассвете в Суэцкий проход. Не знаю, кто теперь управляет этой машиной – альт-селадор Рубнер или кто-то другой. Одно скажу точно: они тоже двигаются навстречу нашему танкеру.
– Но Рубнер, или этот кто-то, не в курсе, что к «Геологу Ларину» мчится Кавалькада. И они тоже не предупредят команду танкера об опасности! Caramba! Опять весь мир против нас! Да когда же кончится эта полоса невезения!
– Ничего не попишешь, Моя Радость! Когда кончится, тогда кончится, и никак не раньше… Но даже если бы на «Зигфриде» знали о кабальеро, это все равно ничего не решило бы. Строймастер опережает нас на двенадцать часов, но мы догоним его еще до того, как желоб кончится. Вот только Кавалькада настигнет «Зигфрид» еще раньше! И тогда Рубнеру несдобровать, ведь на строймастере нет бортовых орудий: ни тяжелых, ни легких. А бульдозерным ножом, подъемным краном и экскаваторным ковшом от гвардейцев не отобьешься. У монахов, конечно, есть при себе мечи и арбалеты, но разве это контраргумент в споре с кабальеро? Правда, на строймастере верхняя палуба крытая, что даст табуитам хоть какое-то преимущество. И все же уповать на одну лишь броню без орудий – гиблое дело…
Глядя на причалы и пирсы Порт-Саида, я решил, что сам проход тоже окажется закованным в бетон так же, как набережная. Я ошибся. Чем дальше мы отъезжали по желобу от набережной, тем все больше он превращался в обычный каменистый ров. Он был прям как стрела и ориентирован строго на юг. Прежде в канале, если верить Дарио, крупнотоннажные суда расходились на встречных курсах лишь в специально оборудованных для этого местах. Правило это осталось в силе и поныне. Ширина канального дна позволяла разъехаться двум бронекатам типа истребителя, строймастера или дальнобоя. Но водовозы грузоподъемностью более тысячи тонн были способны разминуться лишь там, где русло раздваивалось на параллельные проходы, а затем вновь сливалось воедино. Вернее, способны лишь гипотетически. В действительности сегодня таких мест уже не осталось. Примерно раз в десять лет табуиты посылали сюда трудовую экспедицию для очистки гидромагистрали, но они никогда не разгребали завалы во вспомогательных желобах. Зачем? Вероятность того, что «Геолог Ларин» столкнется здесь с другими танкерами, была мизерной. По крайней мере, пока орден табуитов удерживал Гибралтарский перевал.
