Роман Глушков - Кровавые берега
Я тоже чуял, что ждать нам осталось недолго. Только в отличие от северянина вовсе этому не радовался. Кабальеро пустились в погоню не с пустыми руками, но их запасы воды в любом случае иссякнут раньше наших. А где еще в этих краях противник может наполнить свои бурдюки, кроме как из резервуара «Гольфстрима»? Конечно, демерарские рапидо – лошади феноменально выносливые и неприхотливые, но и им не обойтись без питья. Особенно при многодневной скачке по выжженной солнцем хамаде.
Перед нами угроза гибели от жажды в ближайшее время не стояла. Во-первых, наш водяной резервуар был залит доверху всего полмесяца назад, а его емкости хватало, чтобы поить команду из десятерых человек в течение трех месяцев. Нас, включая нашего четвероногого товарища, говорящего варана-броненосца Физза, и пленника, находилось на борту семеро. На сегодняшний день запасы воды на «Гольфстриме» уменьшились процентов на пятнадцать (с учетом того, что недавно с нами путешествовали еще пять монахов, которые затем бросили нас и рванули на помощь воюющим братьям).
Во-вторых, сунувшись в Суэцкий проход, мы въезжали на гидромагистраль табуитов – секретную дорогу, по которой они доставляли воду в обход атлантических кордонов Владычицы. И где-то по этой гидромагистрали двигался сейчас полным ходом танкер «Геолог Владимир Ларин». Его экипаж еще не знал о падении Гексатурма и гибели ордена и, как обычно, вез на север шесть тысяч тонн антарктической воды. Сойти с накатанного маршрута эта махина не могла. Так что в скором времени у нас с ней ожидалась встреча, жаль только, безрадостная.
Последние двенадцать часов мы преодолевали подъем. Он походил на тот, что вел к Гибралтарскому перевалу, только этот уводил нас выше – фактически на край Африканского плато. Дышалось здесь уже тяжело, и ощущения от этого были не самые приятные. Долорес Малабоните – моей жене и нашему впередсмотрящему – пришлось даже спуститься с марсовой мачты. Сидеть на ней при долгой езде в гору и так не доставляло радости. А если вдобавок к этому наблюдателя мучили тошнота и головокружение, оставаться на марсе было еще и опасно. Впрочем, у нас имелся кое-какой опыт работы на подобной высоте. К тому же мы не планировали здесь задерживаться. Развив по Суэцкому желобу скорость, через сутки «Гольфстрим» выберется из него и спустится на Змеиный карниз – дорогу, проложенную по дну бывшего Красного моря, вдоль края глубокого тектонического разлома. Там мы снова задышим полной грудью, ну а пока придется стиснуть зубы, взять себя в руки и немного потерпеть.
Северные Суэцкие ворота были сделаны из экзотического материала – древнего рукотворного камня железобетона. Нынче такими строительными технологиями нигде не пользуются. Почему? Да все по той же причине: для производства цемента необходим огонь – стихия, которая давно переродилась в метафламм и полностью вышла из-под контроля человека. А без цемента не создашь раствор, который застынет и превратится в подобный монумент…
При взгляде с бывшего морского дна бетонные молы, пирсы и укрепления Порт-Саида напоминали крепостные стены. Они были сплошь покрыты трещинами, сколами, а местами выкрашивались большими язвами, ничем не отличаясь в этом плане от обычных скал. Дальше мы наверняка наткнемся на осыпи, но высота берегов канала была не настолько большой, чтобы их обвалы перекрыли желоб поперек. И раз уж по нему проезжал танкер, стало быть, проедем и мы…
– Mio Sol! – окликнула меня Малабонита. Спустившись с мачты, она продолжала нести дозорную вахту, устроившись на крыше шкиперской рубки. – Глянь назад, Mio Sol! К нам – парламентеры!
– Сфистать фсех на палупу! Фрах на хорисонте! Херьмо! Орутия х пою, мать фашу! – немедля встрепенулся сидящий рядом с Долорес Физз, облюбовавший эту крышу на полвека раньше своей соседки. Здесь лежебока-ящер днями грелся на солнцепеке и заряжался солнечным светом, дабы ночью радовать нас сиянием своей фосфоресцирующей чешуи.
Я оглянулся. Действительно, в рядах врагов произошла перемена. Они по-прежнему держались от нас на безопасной дистанции, но несколько гвардейцев отделились от отряда и, пришпорив коней, настигали бронекат, неспособный тягаться в скорости с галопирующими рапидо. Однако это не напоминало атаку, на какую могли дерзнуть самые отчаянные из кабальеро. Их было всего трое, и один из них вздымал над головой флаг. Но не с гербом Владычицы Льдов – синим щитом, перечеркнутым белой волнистой линией, – а одноцветный белый. За счет чего и становилось очевидно: преследователи и впрямь вызывают нас на переговоры.
Известие о парламентерах быстро разлетелось по «Гольфстриму». Спустя полминуты вся команда собралась на мостике и разглядывала скачущих под белым флагом всадников. Прикованный к борту дон Риего-и-Ордас не мог присоединиться к нам, но он вышел из полудремы и, гремя цепями, поднялся на ноги.
Просидев пять дней в кандалах, он подрастерял свой аристократический вид: осунулся, растрепался и оброс щетиной. Но как бы то ни было, его взор все еще был исполнен надменностью. Дон Балтазар ненавидел и презирал нас с тех самых пор, как приговорил нашу компанию к смерти у отрогов Срединного хребта. И пленение нами команданте уж точно не добавило ему любви к такому отродью, как мы.
– Загрызи меня пес, если южане не хотят справиться о здоровье своего драгоценного дона! – пророкотал Сандаварг, победоносно задрав нос. Он не схватился за брата Ярнклота – свой пудовый кистень, поскольку был уверен: это не провокация, а действительно призыв к переговорам. Ведь стоит нам заподозрить неладное, и в следующий миг эту троицу накроет град стрел, о чем кабальеро были осведомлены не хуже нас.
– И как ты намерен поступить с доном Балтазаром? – осведомился я. Пленник по праву принадлежал одному Убби, и только тот мог решить его дальнейшую судьбу. Но какие планы зрели в рыжеволосой голове северянина, он нам пока не сообщил. И вот теперь настал подходящий момент это обсудить.
– Хороший вопрос, Проныра, – отозвался Сандаварг, оглянувшись и смерив свою добычу оценивающим взглядом. – Проще, конечно, вышибить ему мозги, и дело с концом. Но ты ведь понимаешь: я не опущусь до убийства безоружного врага. А тем более если он – величайший из врагов, с какими я сталкивался в жизни!
– Тоже мне проблема! Давай позволим дону Балтазару защищаться: снимем с него кандалы и вручим ему саблю, – предложил я. – Пять дней назад ты его победил, победишь и сегодня. Да он и сам не откажется от попытки взять у тебя реванш.
Присутствие на «Гольфстриме» командира южной гвардии, даром что закованного в цепи, нервировало меня с той самой минуты, когда он очутился у нас на борту. И потому я бы не возражал, вздумай Убби избавить нас от этой потенциальной угрозы. Впрочем, зная нрав нашего краснокожего товарища и традиции его народа, Сандаварг мог сделать это лишь одним способом. Вернее, двумя. Но вряд ли у кабальеро наберется столько денег, чтобы выкупить у похитителя столь высокородного заложника.
– Правильные слова ты говоришь, Проныра. Однако ничего из этого не выйдет, – нахмурившись, отверг мою идею Убби. – Кабальеро так же, как северяне, дерутся в поединках чести только своим боевым оружием. А шпагу дона я, к сожалению, с собой не прихватил. Сам знаешь, не до трофеев тогда было. Любой клинок, какой мы дадим этому южанину, он возьмет в руки лишь при одном условии: если ему представится случай перерезать глотки спящим врагам. Такое ни у кабальеро, ни у северян не возбраняется. Но поединок чести – есть поединок чести, и этим все сказано.
– Извините, что перебиваю вас, мсье! Но если вы намерены побеседовать с парламентерами, не лучше ли сделать это прежде, чем мы въедем в Порт-Саид? – подал голос Гуго де Бодье, наш толстяк-механик и самый благовоспитанный член команды. – Я не настаиваю, а просто напоминаю. Задумай гвардейцы недоброе, в желобе у нас будет гораздо меньше пространства для стрельбы и маневров.
– Вы совершенно правы, mon ami, – согласился я. – Пока мы ничем не рискуем, надо выяснить, какие требования кабальеро нам предъявят… Стоп колеса, мсье де Бодье! Убби, Долорес и Дарио – к баллестирадам! Физз! Знаю, как ты ненавидишь Кавалькаду, но все же прошу, будь любезен, не перебивай шкипера во время переговоров, хорошо?..
Через минуту после того, как я раздал приказы, «Гольфстрим» замер на месте, не доехав до Порт-Саида считаные километры. Трое всадников сразу же перевели коней с галопа на рысь, дабы не нервировать нас, приближаясь к нам на полном скаку. Сам отряд тем временем последовал нашему примеру и тоже прекратил движение, оставшись на недосягаемом для баллестирад расстоянии.
Спустя еще минуту парламентеры догнали «Гольфстрим» и, не опуская флаг, выстроились в ряд так, чтобы я мог видеть и слышать их с мостика.
Мы и кабальеро не испытывали друг к другу почтения, и соблюдать церемонности нам не имело смысла. Единственная уступка, какую мы оказали врагу – согласились его выслушать. На что он в свою очередь обязался не провоцировать нас нарушать парламентерские принципы.
