Максим Хорсун - Кремль 2222. Арбат
Как было на самом деле между Мечиславом и Ладой после их временного брака, теперь уже и спросить не у кого. Мечислав пал, храбро сражаясь в бою, как и положено воину. Лада умерла от порчи и опухолей, вызванных радиацией. А Крив-Чернорот ни с кем откровенничать не станет из вредности. Но факт – Лана он не любит. Когда Лан был маленьким, Крив бил его без тени жалости по любому поводу. Теперь же попрекает парня каждый раз куском хлеба да крышей над головой, потому что повод имеется.
Всем известно, что у дружинника одно дело в жизни: рубить врагов во славу Князя и Кремля. Не может из прирожденного солдата выйти ни толкового пахаря, ни мастерового. За что бы такой ни брался, все будет из рук валиться, сколь бы усердно он ни старался. То же самое происходило и с Ланом. Идя за плугом, он спал с открытыми глазами, проделанная им борозда виляла – остальным пахарям на смех, а Мастерам во гнев. Посеянное Ланом зерно или не всходило, или росло чахлым. Не проходило ни дня, чтобы кто-нибудь не подтрунил над парнем: «Кривов сын и сам криворук!» Бывало, к этому добавляли: «А Крив не только криворук, раз сотник помогал ему сына выстрогать!»
Народ, словно ребенок, – жесток и простодушен, но любишь его, потому что он твой. И без сомнений идешь ради него на смерть, когда безжалостный враг штурмует стены.
Именно сейчас Лан четко осознал, что в бою он был на своем месте. Не за плугом, не на зерновом току, не в хлеву, а там, где звенят мечи и гремят фузеи. Он всегда мечтал сражаться и проливать кровь бок о бок с умелыми воинами – такими, как Светозар, такими, как отец Сергий. Защита Кремля – вот что было делом его жизни!
Точнее, могло быть. Но никогда не станет.
– Тебя зацепило? – поинтересовался Светозар, заметив, что у Лана побледнело лицо. – Ты ранен?
– Да так, царапины, – ответил Лан.
– Если рана открытая, то сходи в госпиталь – пусть прижгут, – назидательно проговорил Светозар и коснулся ссадин, оставленных на его лице когтями нео. – Я вот тоже пойду чуть позднее. Мы же не знаем, сколько заразы у них на когтях и где они своими пальцами ковырялись перед боем.
– Меня стрелой зацепило, – сказал Лан. – Пятку рассадило.
– Тем более, пусть прижгут. Некоторые племена нео перед боем втыкают стрелы и копья в тухлятину, чтоб наконечники и древки напитались трупным ядом.
– Хорошо. – Лан кивнул. – А откуда взялись патроны к старинным фузеям?
– Один из наших разведчиков – Данилой его звать – вернулся в Кремль на танке, прикинь? – На лице Светозара появилась ухмылка. – А в танке том полным-полно оружия всякого. И фузеи разные, и пистоли, даже ракетометы есть. И ко всему – боекомплект. Так что повоюем теперь, братуха!
– Да уж. – Лан тоже улыбнулся. – Чудо прям какое-то!
– Не чудо, а человеческий подвиг, – поправил его Светозар, а потом еще раз огрел ладонью по загривку. – Ну, ладно. Соловья баснями не кормят, свидимся еще!
– Свидимся, – бросил Лан вслед брату.
* * *Госпиталь был переполнен ранеными. Казалось, само здание стенает от боли.
Лан в нерешительности остановился, глядя на длинные очереди, которые начинались во дворе. Раненые лежали на окровавленном брезенте или прямо на земле. Дружинники, стрельцы, ополченцы… просто всякий люд, которому не полагалось принимать участие в бою, но который все равно не усидел за дверями и получил свою порцию стрел, камней или же клыков нео. Тут были и дети, и беременные девки, и совсем дряхлые старики.
Каждый по-своему переживал свое увечье. Кто-то, зажмурившись, бормотал молитвы, кто-то монотонно просил воды или какой-нибудь «порошок от боли». Кого-то тошнило, кто-то, находясь в бреду, рвался оборонять стену, и его приходилось держать двум дюжим послушникам. Пара дружинников – оба лишились правых рук – цинично перешучивались относительно своего будущего.
Каждую минуту к госпиталю приносили новых пострадавших. Многие из них были уже перевязаны, под бинтами у некоторых даже угадывались комки дефицитного регенерона. Кто-то, как Лан, приходил сам. И, придя, останавливался в легком ступоре при виде множества людей, ожидающих помощи.
– С конечностями – в эту очередь, – распределял «новеньких» снявший кольчугу отец Сергий. – Сюда несите с головой и позвоночником, сюда – с брюшной полостью, сюда – с ранением в грудь.
Встретившись взглядом с Ланом, Сергий поинтересовался:
– Тебя, ополченец, тоже подлатать?
Ему стало стыдно. Тут люди ждут, истекая кровью, когда освободится хоть какой-нибудь лекарь, а он приперся, чтоб ему оцарапанную пятку спиртом прижгли. Герой, мля.
Лан опустил глаза и помотал головой. Отец Сергий тотчас же от него отвернулся, потому что дел было по горло.
– Руки-ноги – сюда, голова-позвоночник – сюда, – продолжил Хранитель Веры, – сюда – брюхо, сюда – грудь.
Лан засобирался было уйти, но его окликнули двое мастеровых, которые уже некоторое время безуспешно пытались втащить по заляпанным кровью ступеням госпиталя объемистую бочку.
– Парень! Лан, кажется? Кривов сын? Помоги, а?
Отчего же не помочь? Тем более, у него всегда хорошо получалось ворочать тяжести. Тут особых умений не нужно, это ведь не пахать и не сеять. Раз-два, и готово. Подхватил, крякнул и поднял «на пердячем пару», как говаривал Крив Чернорот.
В бочке оказалась вода. Втащив ее на крыльцо, Лан вызвался помочь мастеровым еще. Мужики от лишней пары сильных рук отказываться не стали.
– Тогда покатили в мертвецкую!
– Эй-эй! – тормознул их Лан. – Если в мертвецкую, то ближе будет с заднего входа.
– Парень, а ты видел очередь возле заднего входа? – ответили ему. – Нет?
Лан поджал губы. Неужели столько погибших, что в мертвецкую не пройти коротким путем? А нео ведь не убрались насовсем, просто отступили за развалины. Там они залижут раны, отоспятся, отожрутся свежатиной и снова ринутся в бой.
Пальцы сжали ратовище отсутствующего бердыша.
Что ж, стоять будем до последнего бойца. Как всегда стояли, когда вражеские полчища осаждали сердце Москвы. С древних времен и до Последней войны, отгремевшей двести лет назад. С Последней войны и по сей день. И, наверное, так будет всегда, пока существует земная твердь.
«К тому же теперь у нас есть танк!»
Лан не был неженкой, но под сводами госпиталя у него закружилась голова. Из-за запаха свежей крови, желчи и нечистот хотелось закрыть рукавом нос, а из-за криков и стонов – поплотнее заткнуть уши. И вообще – повернуться к выходу и бежать-бежать-бежать отсюда подальше, потому что если ад и существует, то он наверняка похож на госпиталь после приема раненых с передовой.
Такова обратная сторона победы. Кто-то сегодня будет пить хмельное на пиру, а у кого-то наживо отнимут ногу прямо на полу в госпитальном коридоре, потому что все операционные заняты.
Его снова узнали и окликнули:
– Лан! Друг мой!
Лан с видимым усилием оторвал взгляд от дружинника, над которым склонились двое лекарей. В свете мерцающей электрической лампы они пытались вынуть застрявший в скуле воина наконечник стрелы.
Отец Филарет тоже был здесь: помогал раненым. Кого – исповедать, кого – поддержать морально, кому – бинты поправить, а кого и прижать покрепче к столу, чтоб не шибко дергался во время болезненной процедуры. Руки-то отца Филарета еще не утратили той силы, что в течение долгих десятилетий помогала монаху-воину орудовать мечом не хуже, чем дружиннику. Сейчас он стоял над бойцом, чья голова была обмотана окровавленными бинтами так, что открытым остались лишь сжатые в тонкую линию губы и поросший редкой бороденкой подбородок.
Лан сказал мастеровым, чтоб дальше те справлялись с бочкой сами, и подошел к Филарету.
– Говорят, отличился ты сегодня на стене, – сказал, улыбаясь, Хранитель Веры. – Отец Сергий так и доложил мне: дескать, в трудную минуту Лан вместе с братом закрыл брешь в обороне и собственноручно отправил во тьму не меньше пяти богомерзких нелюдей.
– Все сражались, как в последний раз, – ответил Лан. Он понял, что человек, возле которого задержался Филарет, – это Воислав, получивший по шлему утыканной арматурой дубиной. – Я занял место этого парня в орудийном расчете, – сказал он, глядя на тугой кокон из бинтов. – Воислав поправится?
Филарет вздохнул и развел руками.
– Воиславу вправили и зафиксировали мозг. Сейчас он в коме, сможет ли бедолага прийти в себя… Надо верить! Это все, что я могу сказать сейчас, сын мой. Надо верить… – Он внимательно поглядел на Лана. – А нужна ли тебе какая помощь? Или ты оказался настолько искусным воином, что вышел из боя без единой царапины?
– Где уж там… царапины есть, – признал Лан. – Но они пустяшные.
– Я добуду немного спирту и пластырь из бересты, – сказал Хранитель Веры. – Выйдем на свежий воздух, ты обработаешь себе рану, а я… Разговор, в общем, есть с глазу на глаз.
– Как скажете, отче, – кивнул Лан.
– Погоди… – Отец Филарет поднял руку, призывая Лана помолчать, а потом потянулся и поймал за рукав идущего мимо человека в богатой одежде. – Ждан Ростиславович! – обратился он к пойманному. – Как там Вадимка?
